Энни тщательно осмотрела лепестки. Она думала, что из-за отсутствия времени и интереса Гарсон вскоре забудет об этом договоре, но переписка продолжалась. Эта переписка плюс приезды к ним Гарсона подтверждали установившиеся между ним и Оливером теплые взаимоотношения.

Энни зашла в сарай. Оливер явно наслаждался этими отношениями, она же воспринимала их настороженно. Она не хотела, чтобы мальчик слишком привязывался к человеку, который был всего лишь их соседом, и довольно беспокойным соседом. Что она знала о Гарсоне Деверилле? — размышляла Энни, подготавливая цветы для сушки. Очень мало. И то в основном что касалось его работы, а о нем самом — ничего.

— Вот он! — радостно закричал Оливер снаружи, и когда Энни подошла к двери, то тоже увидела въезжающий во двор «мазерати».

Энни с нетерпением ожидала, когда из машины покажется уже знакомая высокая фигура в безукоризненном костюме. Она чувствовала, как начало покалывать кожу, как будто через нее пропустили тысячу крошечных электрических зарядов. Сердцебиение участилось. В горле стоял комок. Это случалось с ней при каждой встрече с Гарсоном. Энни злилась на себя, но ничего не могла поделать.

Она подошла к ним в ту самую минуту, когда Гарсон наклонился и взял Оливера на руки. Энни нахмурилась. Мальчик болтал без умолку, сияя от счастья.

— Мистер Деверилл приехал на целых четыре дня, — сообщил он важно, увидев Энни.

Энни расстроилась. Она была выбита из колеи. Он же собирался провести здесь только уик-энд, а теперь, оказывается, пробудет в два раза дольше столько она не вынесет.

— Вы нас не предупредили, — проговорила она.

— Надеюсь, вы не собираетесь за это отрубить все выступающие части на моем теле? — поинтересовался Гарсон.

Энни почувствовала, как запылали ее щеки. Неужели она не смогла скрыть свою досаду?

— Нет…

— Значит, мой голос не изменится на сопрано? — продолжал он. — И на том спасибо.

— Просто все это как-то неожиданно, — объяснила Энни.

— Я и сам не собирался. А потом подумал, что, раз я все равно приехал, может быть, задержаться и выбрать мебель? Энни улыбнулась.

— Очень хорошо. — Если он попросит ее заняться мебелью, это будет означать дальнейшее получение жалованья, что очень кстати. Но с другой стороны, это будет означать и продолжение их взаимоотношений, что совсем некстати. — Ты уже большой мальчик, чтобы тебя несли на руках, — заметила она Оливеру, который нежно обнимал своего героя за шею. — Мистеру Девериллу тяжело.

— Да, тяжело, — сказал Гарсон и опустил ребенка, хотя Энни прекрасно понимала, что он просто не хочет с ней спорить. — А что, обязательно меня называть мистером Девериллом? — спросил он, выпрямившись. Он распустил узел галстука и оттянул его на пару дюймов вниз. Почему-то этот жест показался ей невыносимо сексуальным. — Слишком уж это официально.

— Может быть, но не звать же ему вас Гарсоном? Он слишком мал и…

— И это чересчур фамильярно? — перебил он.

— Ну да, — подтвердила Энни, насторожившись, так как его голос опять стал враждебным.

— Я могу называть вас дядей Гарсоном, — предложил с надеждой Оливер.

Энни, у которой перед глазами стояла череда дядей Генри Коллиса, покачала головой:

— Нет, ты будешь называть его мистером Девериллом. А теперь, когда он приехал и ты его встретил, отправляйся спать.

Оливер выпятил нижнюю губу.

— Нет.

— Ты и так перегулял целый час, и хотя тебе завтра не нужно вставать в школу…

— Я не пойду спать! — закричал мальчик, в раздражении топая ногами.

— Но… Оливер… — От изумления Энни не находила слов.

Он замахал на нее своим шариком.

— Не пойду!

— Так, ну-ка прекрати, — вмешался Гарсон, и Оливера как будто выключили крики и топанье сразу прекратились. — Ты сделаешь так, как велит мама. А я уже ухожу, — .сказал он, а потом наклонился и добавил более мягко:

— Мне надо ехать в «Кинге хед» — узнать, смогут ли они дать мне комнату еще на два дня. Увидимся завтра, хорошо? Оливер наклонил голову и смущенно улыбнулся.

— Хорошо.

— И чтобы больше никаких сцен, разбойник, — подмигнул Гарсон. Мальчик засмеялся.

Энни раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, она была ему благодарна за помощь, с другой — ей не хотелось эту помощь принимать. На ней лежала ответственность за Оливера, Гарсон не имел права его воспитывать.

— Пошли, — сказала она, беря его за грязную руку. — Тебе еще надо помыться.

Пока Оливер наматывал на руку веревку от воздушного шара, Гарсон прошептал ей на ухо:

— Я вернусь, когда улажу дело с гостиницей и что-нибудь перекушу. Нам надо поговорить.

Энни кивнула. Наверняка он хочет поговорить о меблировке «Фермы».

Оливер болтал без умолку все время, пока Энни мыла его, — о дне рождения, о своем друге, «замечательном мистере Деверилле!», — но, как только лег в постель, сразу же начал зевать. Большой палец отправился в рот, любимый мишка оказался под боком, и, прежде чем Энни успела выйти из комнаты, он уже почти спал.

Внизу Энни привязала серебряный шар к стулу и убрала кусок торта, который Оливер принес со дня рождения. «На дне рождения был клоун. А у меня на дне рождения будет клоун? Пожалуйста!» — просил Оливер. Казалось, у всех детей бывают клоуны, пони, всем на праздники снимают целые замки.

Энни задумалась. Хотя она и пообещала ему «подумать», все-таки она надеялась, что он забудет; а если нет, то где взять деньги? А что будет, когда Оливер вырастет и ему захочется горный велосипед последней модели или компьютер или поехать куда-нибудь с друзьями на школьные каникулы? Вот тут и скажется нехватка средств.

Ее мысли прервал внезапный стук в дверь. Неужели Гарсон уже вернулся? Что-то быстро. Может быть, в «Кинге хеде» не смогли найти ему номер на четыре дня и он пришел сказать, что остановился в другом месте? Слава Богу, что у нее нет свободной кровати, подумала Энни, подходя к двери. А то бы ей пришлось из вежливости предложить ему остаться у них; но спать с Гарсоном под одной крышей означало бы полностью потерять покой. Энни почувствовала неясный трепет.

Она поправила вырез на розовом платье с застежкой сверху донизу, откинула косу и открыла дверь. На пороге стоял Роджер Эдлам.

— Привет, приятель, — сказала она. Позади него, на лужайке, она увидела его пикап. — Фиона с тобой? Как ваша большая любовь?

В мае Роджер неожиданно прекратил ухаживать за ней, и через неделю Кирстен сообщила, что он встречается с дочерью одного фермера — скромной круглощекой девушкой, которую Энни не раз встречала на деревенских вечеринках. По сведениям Кирстен, Роджер объявил, что наконец встретил настоящую любовь, а девушка хвасталась подругам предстоящей помолвкой.

— Любви нет, — ответил Роджер.

— Вы с Фионой поругались? Не придавай значения, — успокоила Энни. Уверена, что скоро все опять будет хорошо.

Роджер вдруг рассмеялся, грубо и резко.

— Нет уж. Понимаешь, мы не поругались, здесь всегда была только ты, ударил он себя кулаком в грудь.

— Ты что? Фиона прекрасная девушка, — возразила Энни.

— Да, она прекрасная девушка, но скучная, — заявил Роджер.

Он сделал попытку пройти мимо Энни в коттедж, но она преградила ему путь. Молодой человек нахмурился и откашлялся, будто решив продолжить уговоры.

— Ты прости меня, — сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно, за то, что я тебя бросил. Конечно, тебе было обидно, но хватит лить слезы, ведь я вернулся. — Тут он сделал паузу, как бы ожидая бурных восторгов, но, поскольку их не последовало, продолжил:

— Ты совсем не такая, как здешние девушки. В тебе гораздо больше блеска, гораздо больше стиля. Прости меня, — сказал он и, сильно притянув ее к себе, прижался губами к ее шее.

От прикосновения его мокрых губ у Энни побежали мурашки по коже.

— Отойди от меня, — сказала она. Роджер поднял голову.

— Отойти? — удивленно переспросил он.

— Отойди!

Он отпустил ее.

— Энни, я понимаю…

— Ничего ты не понимаешь, потому что, во-первых, ты считаешь себя неотразимым, а во-вторых, ты слишком толстокожий. Но я собираюсь просветить тебя на этот счет, так что слушай внимательно! Я и не думала плакать, когда ты перестал ухаживать за мной. Наоборот, я вздохнула с облегчением.

— Но…

— Я сказала: слушай внимательно, — продолжала Энни голосом, звенящим от негодования. — Я совершенно ясно дала тебе понять, что ты не можешь рассчитывать больше чем на дружбу, но ты продолжал надоедать мне. Я не хочу с тобой ссориться, но и терпеть твои приставания я не намерена. Так что возвращайся к Фионе, которая любит тебя и верит, что ты ее тоже любишь.

Во время этой тирады лицо Роджера, и всегда-то румяное, приобрело пунцовый оттенок.

— Хорошо, Энни, — смиренно произнес он и спустился с крыльца. Когда он освободил проем, Энни увидела Гарсона, стоящего у изгороди. Она удивленно посмотрела на него. Он переоделся в черную рубашку с короткими рукавами и синие джинсы. В руке он держал пакет.

— Я понимаю, что надоедал тебе, — признал Роджер. Он было собрался пуститься в долгие объяснения своего поведения, полные раскаяния и признания ошибок, но тут он тоже заметил Гарсона. — Извини, — пробормотал он хрипло и, коротко кивнув Гарсону, направился к своему пикапу, сел в него и уехал.

— Браво, — сказал Гарсон, заходя в сад. — Это было просто замечательно.

— Думаю, вы все слышали? — спросила Энни.

— Не пропустил ни слова. Вообще-то я пришел посмотреть на «Ферму», а тут такой спектакль! Мне показалось, что если я попытаюсь уйти, то могу его сорвать. — Он усмехнулся. — А еще говорили, что я могу дрессировать собак!.. Мне кажется, вы и львов не побоитесь. В какой-то момент мне показалось, что вы сейчас достанете хлыст. Бедный парень!