Так ничего и не озвучив из этих мыслей, она плотнее переплела их пальцы, которые Нестор и не размыкал, и еще ближе прижалась к его боку. Хотя казалось, куда уже теснее? И только кивнув, показывая, что поняла про квартиру и его здесь проживание, задала другой вопрос:

– А где ты был до того, как приехал сюда? В том доме?

Нестор медленно наклонил голову, глядя на нее с каким-то серьезным и сосредоточенным выражением, и так же плавно покачал головой:

– Когда ты уехала с Соболевой – в Киеве. День. Потом – в Карпатах. Восстановил дом, который принадлежал бабке.

«Кратенько» изложил он ей. Инга захотелось фыркнуть и намекнуть, что она не отказалась бы от более подробного рассказа. Тем более что он, похоже, нашел ее практически сразу, если видел, как Инга уезжала с Кариной. Но вместо этого всего она только вздохнула. Этого мужчину было неимоверно сложно понять и терпеть. Но Инга этому понемногу училась, осознавая, что готова перетерпеть и на некоторые аспекты человеческого общения посмотреть с иной точки зрения.


Он не собирался упоминать о том, что имелся в его разъездах по стране и еще один пункт. Хотя Нестор и озвучил пребывание в столице, но не упомянул, что заезжал туда и по пути из Карпат. Найдя некоторое равновесие внутри себя самого, поняв, что готов ехать к своей женщине, он отчетливо осознал и еще один факт. Был один момент, который его нервировал. Подспудно и неявно из-за внутренних демонов, отвлекающих все внимание Нестора в последние месяцы, но непрерывно. И сейчас он это отчетливо знал.

Заказчик. Человек, который посчитал необходимым устранить Ингу, несмотря на изначально иной план. Независимо от того, что иные участвовавшие лица, по всей видимости, не считали это обязательным. Даже наоборот. И который, по-видимому, вполне мог попытаться еще раз совершить нечто подобное, если узнает, что Инга жива, ведь теперь она вернулась в свой город и в свой круг общения. Хоть он и покинул пределы страны.

Сам факт такого изменения заказа и поспешности, с которой то было принято, указывало на то, что этот человек видел в Инге личную угрозу. И это все равно оставалось опасным.

Нестор провел тогда в Киеве два дня, с помощью всех своих возможностей, контактов и связей, с которыми поддерживал лишь электронную переписку в целях безопасности, выяснив, что этот мужчина сбежал в Чехию. Где и скрывался до того момента.

Этого Нестору было достаточно.

Нет, он не поехал сам. Он нашел старого знакомого, давно промышляющего в Европе тем, чем зарабатывал и Нестор. Сослуживца. И сделал ему заказ. С условием предварительно выяснить, чего же так боялся этот Балашенко в Инге?

Ответ, вместе с отчетом о выполненном заказе, пришел через пять дней, когда Нестор уже был в этом городе. Внимательно изучив фото и видеофайлы, чтобы исключить любую возможность подделки, подобной той, что сам провернул с Ингой, Нестор уничтожил все доказательства. После чего прочитал отчет. Его это удивило: Балашенко считал, что во время последнего ужина, Михаил мог сообщить Инге о подозрениях, которые, по всей видимости, у него появились. И на которые он намекнул своему «другу» накануне, очевидно, подозревая неладное и допуская участие Балашенко в этом всем. И тот видел в Инге непосредственную угрозу своему положению и достатку.

Михаил не говорил ничего подобного. Нестор прекрасно знал все содержание их беседы, простояв недалеко от приоткрытых дверей веранды, пока ожидал подходящего для своего плана момента. Но именно этот страх, в итоге, и сгубил Балашенко. Из-за Инги он и был убит. Чтобы ей больше никто и ничто не угрожало.

Но все эти подробности он не собирался ей открывать, не считая необходимым раскачивать психику Инги, состояние которой до сих пор не казалось ему полностью стабилизировавшимся.

Глава 24

В понедельник утром у Инги не проходило ощущение, что ей вновь десять лет и мама собирает ее в школу. Немного странно. И забавно, если честно.

Отпуск подошел к концу, и она намеривалась идти на работу. Первоначально, проснувшись утром, она и не подумала, что у Нестора может быть свое мнение по этому поводу. Правда, он ничего и не говорил. Поднялся вместе с ней, даже не уточнив причин такого раннего пробуждения, включил кофеварку, пока Инга принимала душ, чем немало ее удивил. Судя по всему, он действительно досконально изучил ее расписание, привычки, да и просто – весь образ жизни.

Да, он говорил об этом. Однако, вот такие мелочи, делали слова – не только словами, а чем-то осязаемым, материальным. И таким веским, что Инга даже замерла посреди кухни с чашкой кофе, которую Нестор мимоходом сунул ей в руки, пока сам готовил яичницу им обоим. Разумеется, о том, чтобы оставить приготовление завтрака ей, он даже не подумал. Но ее не это настолько ошарашило. Бог с ней, с его непробиваемостью и упорством в этом вопросе, когда все она буквально отвоевывала. Инга уже приняла данный момент, как особенность их «нормальных» отношений. Не это заставило ее остановиться в ступоре. А очень простой ответ Нестора, на ее вовсе несложный вопрос:

– А ты что будешь сегодня делать? – поинтересовалась она, имея в виду то время, пока сама планировала работать. После всех этих месяцев Инга практически нуждалась в твердой уверенности, что будет знать его местонахождение.

Забавно. Возможно, его желание контроля – заразно.

Улыбнувшись про себя, Инга сделала первый глоток кофе.

– Буду рядом.

Вот тут она и отставила чашку, едва заставила себя сглотнуть уже отпитого кофе и молча уставилась в его лысый затылок.

«Буду рядом». А сколько он уже вот так «был рядом»? Весь последний месяц?

Ее каждый раз это поражало и цепляло. Но именно сейчас, почему-то, накрыло пониманием, что конкретно стояло за каждым действием любимого. Не знание, оно существовало давно, а именно осмысление всех действий Нестора. Ежеминутно находится около нее, посвящать ей практически все время, сосредоточив вокруг Инги все свои интересы, поступки, действия – кажется, никто еще не делал ее смыслом своей жизни. Разве что родители в глубоком детстве, возможно. Но это ведь иное.

Возникшее озарение не то, чтобы затормозило, но как-то остановило Ингу. Морально. Заставило погрузиться в осмысление и обдумывание этой ситуации и такого отношения любимого мужчины. И проявилось в каком-то меланхоличном и медлительном настроении, разом завладевшим всем ее существом. Не хотелось говорить. Или, скорее, не ощущалось готовности к словесному общению. Однако, и потребности остаться в одиночестве – не возникло. Она хотела быть рядом с Нестором. Даже с таким «сосредоточенным».

Он уловил ее эмоции. Это читалось и в выражении прищурившихся синих глаз, и в напрягшихся чертах лица. Но, возможно потому, что настроение Инги тоже не было негативным, ничего не сказал. Подошел, поставив перед ней тарелку с завтраком. Медленно провел рукой по щеке Инги. Как-то тщательно и плотно соприкасаясь с ее кожей. И кивнул, да и только. Чуть надавив на ее плечо, Нестор подтолкнул Ингу к столу.

Она села, в данном случае не видя никакого смысла о чем-то спорить. Ей в самом деле необходимо было поесть, на работе на это зачастую не хватало времени. Да и мысли ее все еще крутились вокруг Нестора. А еще вокруг сна, приснившегося ей сегодня и о котором у Инги остались только смутные, расплывчатые воспоминания. Даже не воспоминания, скорее, а какие-то нечеткие ассоциации, всколыхнувшиеся после ее осознания отношения Нестора.

Он ей снился, кажется. Ничего удивительного, Нестор почти всегда снился ей теперь. Но в этот раз сон был какой-то не такой. Она не помнила ни страха, ни отчаяния, которые обычно наполняли в последние месяцы ее сны-воспоминания о Несторе. Да этот сон, собственно, и не был воспоминанием или переживанием о случившихся с ними событиях. Кажется, такое ей снилось впервые: деревья, такие высокие и какие-то непривычные, что она долго стояла во сне, запрокинув голову, пытаясь увидеть верхушки. Ее окружали тени: и от этих деревьев, и еще какие-то, будто живые, мешающиеся со слабыми проблесками света, скользящие по ее коже и лицу Нестора, который был в этом сне все время рядом. Но и сам Нестор запомнился ей не таким, каким-то. Непривычным, чем-то отличающимся. Но суть этого отличия Инга в данный момент никак не могла уловить в своих воспоминаниях.

Более того, из-за попытки точнее все вспомнить, в висках появилась неприятная глухая тяжесть, вот-вот грозящаяся превратиться в боль. Решив, что это постотпускной синдром, вызванный нежеланием организма вновь напрягаться и заниматься работой, Инга встряхнула головой, помассировала переносицу и рассеянно взъерошила короткие волосы. Стоило, видимо, отвлечься от сна, ночь прошла и ему туда дорога.

Нестор все это время внимательно следил за Ингой. Хотя, когда он этого не делал? И сейчас он поднялся, подошел к ней со спины, опустил руки на голову Инги, как-то так легко провел вверх-вниз пальцами. Они были прохладными и твердыми, Инге сразу стало легче от этого жеста, почему-то, и тяжесть из висков словно растворилась.

Тут Нестор наклонился и через ее плечо заглянул Инге в глаза.

– Нет, – даже не ожидая, откроет он рот или нет, Инга мотнула головой. – Даже не надейся. Я пойду на работу, Нестор. И чувствую я себя прекрасно, подумаешь, голова немного мутная, – она отмахнулась. – Это просто от того, что я расслабилась и наконец-то успокоилась, теперь напрягаться лень. Но это всего лишь лень, Нестор. Да сны мутные снились. Но чувствую-то я себя замечательно. И работать буду. Так что и не пытайся мне это запретить.

Она улыбнулась и, протянув руку, коснулась его щеки, погладила, почти как он несколько минут назад, но нежно и ласково. И почувствовала, как Нестор сжал зубы. Ему явно хотелось все же запретить ей двигаться с места. Но таким же очевидным было и то, что Нестор помнил все их разговоры. Так что он лишь кивнул и отошел, вернувшись к своему завтраку, и внимательно следил за тем, чтобы Инга так же все доела.