Это было очень странное зрелище. Испугавшее и одновременно очаровавшее Ингу, уверенную, что видит перед собой волка.

А потом все просто встало с ног на голову. Когда она, не найдя в себе сил или аргументов для отказа, пошла навстречу Нестору, поверив, что нечего бояться. Собака бросилась на нее. Но он не дал ей причинить боль или какой-то вред Инге. Защитил.

Метод, которым Нестор этого достиг, до сих пор гнал дрожь по ее позвоночнику. И не зная, стоит ли это обдумывать или что-то ему говорить, она попыталась набрать воды в чайник из ведра, чтобы нагреть в печи и сделать для Нестора то, что он вчера сделал для нее.

Однако никто не собирался позволять ей совершать нечто подобное.

– Сядь, – велел Нестор непререкаемым голосом, повернув Ингу в сторону стула.

– Я воду поставлю греться, тебе руку промыть надо. И перекисью обработать. А может, йодом? – не очень зная, что стоит в таких случаях делать, предложила она.

– Я сам. Сядь, – вновь велел он.

– Но тебе же сложно будет, – искренне удивилась Инга. – Неудобно. Я помогу.

– Ты – сядешь, – он повернулся к ней всем телом и навис над Ингой, совсем как утром, когда они о «волке» этом и спорили.

И выражение синих глаз этого мужчины очень ясно говорило, что он не позволит ей делать ни-че-го. Именно так. По слогам и с рыком. Хоть и беззвучно.

Инга оторопела.

Почему она не могла ему помочь? Ведь сам Нестор ухаживал за ее руками?

Пока она ошеломленно смотрела на него, Лютый здоровой рукой придавил ее плечо, вынуждая Ингу опустить на стул. И повернулся к печи, забрав у нее чайник, который Инга успела взять.

И вот тут он зарычал. Натуральным образом. Заворчал так же, как ворчала та собака. А потом повернулся к Инге, которая уже совершенно растерялась:

– Я. Сказал. Тебе. Ничего. Не. Трогать, – цедя слова, прорычал Нестор, резким жестом указав пораненной рукой на стол.

– Я просто убрала. Не мыла. Не мочила руки. Просто собрала тарелки и вытерла на столе. Все. Я вполне могу тебе помогать.

Она произнесла это все ровно и уверенно. С силой. И с вызовом. Потому что за утро конкретно устала выслушивать, что должна, и чего не должна делать.

Да. Вызов, вероятно, был в этой фразе лишним.

Она четко осознала это, ощутив как его целая рука, сильнее сжимает ее плечо. А то, что плескалось в глазах Нестора – Инга не желала понимать. Эти темные тени действительно не выглядели нормально. Ни с какой точки зрения. Как и шорох, который она вновь стала ощущать не то, что ушами, кожей.

– Ты будешь делать то, что я говорю, – ничуть не ослабив этого давления, тяжело прохрипел Лютый.

И пусть Инге не было больно от захвата его пальцев, стало как-то очень тревожно внутри. Очень-очень.

– И что ты сделаешь, если я еще раз посмею убрать посуду или умыться на улице? – стремясь акцентировать нелепость своих «проступков», которые он ставил ей в упрек, уточнила Инга.

– Буду связывать тебя, если придется уезжать.

Она села на стул.

Сама. Он не заставлял. Просто степень ее ошеломления достигла той точки, когда ноги не держат.

– Это шутка?

Нестор только приподнял брови, продолжая смотреть на нее сверху вниз, нависая всем телом над этим несчастным табуретом. Вроде как спрашивая, с чего она вообще решила, будто бы он умеет шутить?

Инга тяжело сглотнула.

– Знаешь, нам стоит это обсудить.

Но Лютый только передернул плечами.

– Все уже решено.

Выдал он с явно слышимым раздражением, наверное, устав «вести с ней разговоры». Развернулся, и пошел набирать воду. Инга все еще сидела и смотрела ему в спину.

Однако когда Нестор подбросил дров, а потом поставил чайник в печь и задвинул заслонку, решила – пропадать, так с музыкой! Она ничего не понимала в мыслях, бродивших в голове этого мужчины (явно, неадекватных мыслях). Но и просто так позволить управлять собой с нелогичными и абсурдными посылами – не могла. Хочет попробовать ее связать – на здоровье. Но она не может сидеть и смотреть, как он сам пытается обработать этот укус при том, сколько Лютый вчера занимался ее собственными руками!

– Сядь, – велел он, стоило Инге подняться.

– У тебя теперь руки тоже изранены, но я не вижу, чтобы ты прохолаживался, – заметила она, направившись в ванну, где он вчера спрятал в маленький старый шкафчик вату и спирт.

Открыла скрипнувшую дверцу, осмотрела ассортимент. Выбрав бинт, вату, перекись и какую-то мазь, в названии которой ей почудился намек на стерильность, она закрыла дверцу. И оказалась лицом к лицу с Нестором.

Он молчал. Вероятно, исчерпал на ближайший час лимит слов. Или желание разговаривать. Зато смотрел очень выразительно. И его синие глаза явно намекали Инге, что он совсем не шутил насчет связывания. И может это реализовать прямо сейчас, не дожидаясь повода в виде отъезда.

У Инги даже в голове зашумело: во-первых, стало еще страшнее, что он сейчас ее и правда чем-то свяжет. Да хоть этими бинтами, к примеру, что она из шкафчика достала. А во-вторых, от этой странной уверенности в его мыслях и своем их понимании. Вроде бы никогда способностями к телепатии не отличалась. И в лотерею не выигрывала. Правда, по долгу работы, волей-неволей, приходилось понимать, что скрывалось за тем или иным выражением лиц людей, за их молчанием или, наоборот, многословием.

И все же, даже через эти все странные мысли и страхи она сумела выдавить из себя улыбку, продолжая смотреть прямо ему в лицо:

– Ты, конечно, можешь меня связать, – тихо сказала она. Просто боялась, что если попытается говорить обычным тоном, голос поломается от страха. – Мало ли, допускаю, что тебя это заводит: связывание, там. Боль. Может еще и пытки какие-то, плетки. Ножи те же. Но я серьезно собираюсь помочь тебе с рукой, потому что ты один с этим не справишься, как следует. И ты помогал мне.

Он нахмурился. Сильно. И глаза Нестора словно бы потемнели больше, хоть солнце ярко светило в окна.

– Не хочу причинять тебе боль.

Это прозвучало по-другому. Не так, как он обычно говорил.

Растерянно. И проступившие линии напряженных мышц под кожей скул и подбородка, только подчеркивали растерянность, настолько нетипичную для этого мужчины, что Инга моргнула. Опять тяжелым глотком протолкнула воздух, ставший в горле комком.

– Ты и не делал такого. Ни разу, – почему-то, совсем тихим шепотом ответила она.

Почти честно. Но тот эпизод с ножом и лесом, когда он имитировал сцену ее убийства, вряд ли стоило упоминать.

Однако, как ни странно, словно бы поняв, о чем она сейчас подумала, он протянул руку и сжал ее предплечье как раз там, где под кофтой находился розовый шрам.

Шум из головы, казалось, выплеснулся наружу, тревожа воздух. И ошеломление, не оставлявшее ее последние минут десять, накатило с новой силой, вновь заставив ноги подогнуться от слабости.

Так, что Инга наклонилась, упираясь одним плечом в шкафчик, и едва не стукнулась лбом о плечо Нестора. Он перехватил ее, поддержав за спину. Обхватил пальцами затылок Инги. Он так странно это делал: будто распластывал ладонь по ее шее, по затылку, обхватывал пальцами голову так широко, как только можно было, наверное. Словно закрывал от чего-то.

И впервые рядом с ним Инга ощутила что-то такое, чего раньше в принципе не чувствовала. Ни с кем. Наверное, как раз из-за странного совпадения, словно бы они угадывали мысли друг друга. Обманчивое, несомненно, обманчивое ощущение полного понимания тебя другим человеком. Чувство, которое было слишком манящим. Искушающим возможностью близости, к которой, наверное, стремится каждый.

И хоть Инга тут же постаралась напомнить себе, что Нестор – наемный убийца, что она была его заказом, и только чудом избежала смерти; что помогает он ей не за просто так, а по соглашению, отчего-то пожелав получить в оплату ее тело – нечто теплое и глупое внутри дрогнуло. Спряталось и притаилось, тревожа сердце.

Стараясь изгнать это из себя, вспомнить про здравый смысл, она опять крепко зажмурилась, и ниже опустила голову, так и упирающуюся в его плечо. На глаза попалась вторая рука Нестора, которую он все еще держал стиснутой в кулак. И которая, без всякого сомнения, болела, причиняя ему мучения.

Эта мысль, с одной стороны, вернула ей некоторую степень здравомыслия, заставив собраться с силами и выпрямиться. Но с другой, добавила сочувствия к стоящему перед ней мужчине. Сочувствия искреннего и сильного, потому что Инга не забыла – он защищал ее от пса, получив эту рану. Его собака, совершенно определенно, и не думала атаковать. Видимо, именно потому, поддавшись совершенно необъяснимому порыву, она подалась вперед, все еще ощущая тепло его ладони на своем затылке, приподнялась на носочки и прижалась губами к напряженной щеке Нестора. Легко и нежно целуя. С благодарностью и всем тем теплом, которое сейчас притаилось внутри.

Он вздрогнул. Действительно. Всем телом прямо. Так, что она и руками ощутила эту дрожь в его плечах, груди. И пристально уставился в лицо Инги, еще больше нахмурившись. Словно не понимал, что это она творит? И чего такое выдумывает?

Инга смутилась. Отстранилась от Нестора, закусив нижнюю губу. И уставилась на бинт с марлей, которые продолжала держать.

– Пошли, – откашлялась она, услышав, что и чайник начал булькать. – Надо твою руку обработать.

Отступив на шаг, она обошла его, даже удивившись, что Лютый молча позволил. И первой пошла в сторону кухни. Но, разумеется, рано обрадовалась, решив, будто бы они действительно достигли взаимопонимания.

– Ты не будешь лезть в кипяток. И мочить руки, – он нагнал ее за полшага и обхватил за пояс сзади, крепко прижав к себе. Так крепко, что Инга ощутила, он ее действительно хочет. – Вату. Можешь вату подержать. И бинт. – Удивив Ингу своим красноречием, проговорил Нестор, опустив подбородок на ее плечо.