— Нет, спасибо. – Лео стряхивает с ладоней остатки пепла, а потом подходит ко мне. Мне хочется обнять этого парня и извиниться перед ним. – Я слышал, что ты сказала на танцах.

– Мне жаль, – понурив голову, говорю я.

– Не стоит меня жалеть, – с улыбкой отвечает он. – Увидимся в классе.

Джейк выжидательно смотрит на Бари. Она крепко прижимает папку к груди.

– Мне она нужна, – нерешительно произносит она, и наружу выходит ее мягкая сторона, которую эта девушка скрывает ото всех. – Что, если он не поверит мне?

– Тогда вы не предназначены друг для друга, – отвечаю я.

– Ты так думаешь? – В ее глазах появляются слезы.

– Есть только один способ узнать это, – произносит Джейк. – Но я настроен оптимистично.

Бари неуверенно подходит к столу. Вал начинает подбадривать ее, мы присоединяемся к ней. Она подносит конверт к огню, едва не обжегши пальцы – так быстро его поглощает пламя. А потом ее лицо озаряется улыбкой, и впервые за долгое время на нем вспыхивает надежда.

Джейк протягивает руку, чтобы погасить пламя, но я одергиваю его.

– Остался еще один человек, – говорю я.

– Кто?

– Я.

Вытаскиваю из рюкзака послания специалиста по реваншам и плюшевого медведя. Я готова избавиться от них.

Карточки превращаются в черный пепел, извивающийся над пламенем, будто улетучивается душа специалиста по реваншам. Да, этот человек, возможно, все еще здесь, но это больше не моя проблема.

– А плюшевые медведи горят? – интересуюсь я.

– Да. И очень хорошо, – отвечает Вал, добавляя про себя, – пироманьячка.

Я смотрю в невинные, ничего неподозревающие глаза медведя еще раз и пихаю его в огонь.

***

Фред не попадался мне на глаза весь день. Наверное, пользовался другими путями. Раньше я даже не понимала, что он всегда был рядом. Думаю, это сродни тому, что мы можем выжить без еды месяц, а без воды, которую пьем, даже не думая, всего четыре дня. Нет, я, конечно же, не на грани смерти, хотя моя жизнь и разваливается.

Впервые мне удается заметить Фреда на стоянке. Я медленно бреду к машине. Мимо проходят одноклассники, радуясь предстоящим двухнедельным каникулам; пробегает сияющая девушка в новенькой университетской толстовке. И тут появляется Фред. Он направляется с друзьями к машине. Я смотрю на него в надежде, что он обернется. Но этого не происходит. А может, он просто не хочет. Мне хочется подойти к нему и извиниться, но не думаю, что простое «мне жаль» тут поможет. У меня был шанс, и я его упустила.

Я скучаю по его странностям. Вы можете подумать, что мне недостает его улыбки, глаз и поцелуев. Так и есть. Я скучаю по всем этим вещам так, что у меня сводит желудок. Но больше всего мне не хватает звучания его голоса во время «жаркой» дискуссии или его смущенного взгляда, который он бросает на меня, когда Вал или его друг Квентин начинают своеобразно выражаться. Мне не хватает моментов, когда я чувствовала, что мир – это наш маленький секрет. Моментов, которые возможно рассмотреть лишь под микроскопом.

Залезаю в машину и начинаю плакать.

«Время лечит раны», – напоминаю я себе. Интересно, готов ли он к будущему в Чикаго без меня?

Неожиданно кто-то стучится в окно. Я вытираю слезы и все свидетельства своего расстройства. Опускаю стекло, но человек не нагибается, чтобы поговорить со мной. Поэтому я высовываю голову.

– Здравствуй, Ребекка. — Заходящее солнца вырисовывает силуэт Хаксли. — Я не проститутка, чтобы склоняться перед опущенным стеклом.

Это, наверное, самая дружелюбная фраза, которую она сказала мне за весь год.

– Чего тебе? – спрашиваю я.

– Просто хотела сказать, что Уэйда, возможно, сейчас арестовывают.

Я трясу головой, чтобы убедиться, что поняла все правильно, а потом выхожу из машины и с подозрением смотрю на Хаксли.

– Что?

– Он достал таблетки у фармацевта в одной из аптек отца. Того парня, определенно, арестуют. Не уверена, что Уэйд пойдет по статье за незаконный оборот наркотиков, но это определенно расстроит семейный ежегодный отдых на лыжной базе.

– А как об этом узнала полиция?

– Ты задаешь много вопросов.

– Я хочу знать ответы. – Я стою на своем, отказываясь принимать только то, что она желает сказать.

Хаксли сдается.

– Как обычно, во время бала ты перешла все границы: заставила меня подозревать собственного парня, устроила сцену, к тому же твои волосы были в полном беспорядке. Когда я вернулась домой, то стала думать о том, как упорно ты пытаешься расстроить наши отношения и о маловероятных теориях заговора, которые ты продолжаешь излагать. Может, ты и упрямая, но, нужно отдать должное, не злопамятная.

– Хм, спасибо?

Хаксли поднимает руку, призывая к молчанию. Она довольно спокойна, учитывая, что эта теория касается ее.

– Поэтому в эти выходные я поступила как здравомыслящая девушка и просмотрела его телефонные звонки и банковские счета, а также взломала электронный ящик. Оба.

Я удивленно взираю на нее. Хаксли говорит об этом так сухо и уверенно. Я скучала по этой ее черте.

– Оба электронных ящика?

– Да. Оказывается, у него было еще один электронный адрес в другом браузере. Он пользовался им один раз, чтобы отправить письмо девушке по имени Лара Невинс.

Я чувствую себя именинницей, которой вот-вот устроят вечеринку-сюрприз и включат свет. Мне хочется схватить Хаксли и встряхнуть ее, но не уверена, что она закончила говорить.

– Не думаю, что я перешла какие-то границы, – говорит она.

– Конечно же, нет. – Мое возбуждение сходит на нет. – А как насчет Лары?

Хаксли пожимает плечами. Кажется, у нее нет ответов на все вопросы. Я начинаю ощущать острое чувство вины, но потом вспоминаю, что Лара – отнюдь не невинная жертва. Как бы то ни было, выбор сделала она сама.

Наверное, мне стоит извиниться перед Хаксли. Кажется, я всегда это делаю, и так будет всегда, пока мы сосуществуем в одной вселенной. В какой-то мере, в ее боли виноваты мои поступки. Однажды, начав вмешиваться в ее жизнь, я не смогла остановиться.

– Поэтому вы всегда с ним не ладили? – спрашивает она. – Ты знала об этом все время?

– Нет. Просто в глубине души я понимала, что вы не подходите друг к другу.

– Полагаю, ты была на стороне Стива, как любят выражаться те, у кого нет своей жизни.

Я качаю головой. Думала, что была, но ошибалась.

– Я всегда была на стороне Хаксли.

Она поправляет шляпку, которая и так идеально сидит на ее голове.

– Не уверена, что вот так сразу побегу в объятия Стива. Мне нужно…

Я поднимаю руку. Кому-то нужно это сделать за последние четыре года. К счастью, этим человеком буду я.

– Мне все равно. Потому что мне надоело вмешиваться в твою жизнь.

– Это пока.

– Навсегда. Встречайся со Стивом или с кем-то еще, или становись монашкой. Решай сама. Я уже однажды влезла в твою жизнь, и вот чего мне это стоило.

В воздухе повисает тишина. Вокруг нас раздается смех и болтовня, но они не могут пробить этот купол. До меня доходит, что это один из немногих случаев, когда мы разговариваем наедине. Мне так много хочется сказать ей, но она смотрит на меня своим обычным равнодушным взглядом. Может, это все, чего я от нее заслуживаю? Я причинила ей непоправимый вред.

– Ты присматривала за мной, – говорит Хаксли. – Почему?

– А ты как думаешь? Потому что когда-то мы были подругами. И ты знаешь, что я до сих пор считаю тебя ею. – Безупречный фасад вокруг Хаксли начинает трескаться. – Ты не обязана была походить ко мне и рассказывать все это. Ты могла продолжать игнорировать меня. Как делаешь это сейчас.

Она молчит, а я понимаю, что не могу больше стоять и ждать, когда Хаксли полюбит меня снова. Я не могу влиять на чувства других людей, и нет смысла пытаться изменить это.

– Еще увидимся, – говорю я и открываю машину, но она хватает меня за руку.

И обнимает.

– Спасибо, – шепчет Хаксли мне в ухо.

Я обнимаю ее в ответ.

– Значит, теперь мы снова подруги, – шутливо, но в то же время серьезно, интересуюсь я.

– На испытательном сроке. – Мы отстраняемся, и Хаксли улыбается мне так, что можно растопить снег. – Ребекка, давай по-дружески обсудим вопрос избавления от этой ужасной челки.

Да! Мы снова подруги.


ГЛАВА 32

Три дня спустя я сижу в классе и наблюдаю за тем, как две девочки сходят с ума, потому что на них надеты одинаковые толстовки Мичиганского университета. Они крепко обнимают друг друга, радуясь тому, что будут учиться в одном заведении, и даже обсуждают возможность совместного проживания, что, вероятнее всего, закончится полным бедствием.

От мыслей меня отвлекает сложенная записка, которая падает на парту. Позади меня, сложив на груди руки и хитро улыбаясь, стоит Джуди.

– Это то, что я думаю? – интересуюсь я.

– Разверни.

Так я и делаю. И вот оно – имя, которое я искала, во всей своей красе. Это как подглядеть ответ в конце учебника и обнаружить, что задания, сквозь которые я так тяжело пробиралась, были очень простыми и легкими. Все встает на свои места.

– Ты отлично справилась, Джуди. Из тебя выйдет хороший инженер отношений.

– Вообще-то, я предпочитаю термин «сваха».

Я сворачиваю записку и опускаю ее в карман.

– Только имей в виду, что ни одна сваха не может иметь стопроцентного успеха. Тут нечего стыдиться.

– Обещаю, что не опорочу твое наследие. Я буду стараться.

– Знаю.

Я даю ей еще пару мудрых советов, а она впитывает их, как губка. Никогда не думала, что оставлю после себя наследие в школе; я считала, что стану одной из незаметных студенток, которые проходят через эти стены каждые четыре года. Как же приятно поделится знаниями с другим человеком. Мое дело продолжит жить.

Джуди потирает руки. Я вспоминаю то чувство радости и бодрости, которое охватило меня, когда я разбила свою первую пару.