Я серьезно увлечена Эзра Драммондом.

Не могу ничего с собой поделать, даже если по каким-то причинам он все еще с Вал. Сердце и разум сговорились против меня.

– Мне нравится Эзра Драммонд! – перекрикиваю я радио. Как же хорошо произносить это вслух. А потом меня пронзает страх. Открываю окно, и свежий воздух бьет мне в лицо.

Как я могу быть с ним, если это причиняет боль Вал? Как я могу позволить ему остаться с Вал? Почему не один из вариантов не имеет счастливого конца?

Звонит телефон. Второй звонок за вечер. Я никогда не была столь популярна.

– Привет.

– Привет, Ребекка. Чем планируешь заниматься на выходных?

– Ничем.

– Ребекка! У тебя действительно нет никаких планов?

Я закатываю глаза, услышав ее комментарий. Хорошо хоть одна вещь в моей жизни остается неизменной.

– Что такое, Хаксли?

– Хочешь завтра поехать со мной в Чандлер?

Я не думаю о деньгах, о лжи, которую придется придумать для родителей и о том, что это абсолютное безумие со стороны Хаксли. Мне просто жизненно необходимо исчезнуть.

– Во сколько выезжаем?


32


По субботам большинство учащихся Ашлэнда смотрят дурацкие фильмы по кабельному, бегают по каким-нибудь поручениям или работают. (Возможно, кто-то даже делает домашнюю работу. Может быть). Но никто из них не находится сейчас в салоне первого класса на высоте тридцать пять тысяч футов над уровнем моря. И не лакомится бифштексом под грибным соусом, попивая бесплатное шампанское.

Никто, кроме Хаксли и меня.

Я сказала родителям, что проведу все выходные с Хаксли, не уточняя, конечно, где именно.

Хаксли допивает второй бокал шампанского и, с тех пор как мы пересекли Аппалачи, постоянно смотрит в окно. Редко можно увидеть ее такой задумчивой.

– Ты в порядке? – Я хлопаю себя по лбу. Класс, просто вопрос дня. Ладно, попробую еще раз. – Хочешь поговорить?

На ее лице появляется беспокойство.

– Знаю, сейчас мы ничего не можем сделать. Но мне очень нужно увидеть своими глазами, как он будет проводить время. И...

– И не слишком ли он будет веселиться.

– И будет ли он счастлив, – говорит она и снова смотрит в окно. – Если он собирается играть в футбол за их команду, не знаю, сможем ли мы быть вместе.

– Не говори так! – Стюардесса неодобрительно смотрит на меня, наполняя бокал Хаксли. Вероятно, она считает, что я нахожусь в первом классе только благодаря Хаксли.

– Он любит тебя. Помнишь вечеринку у Криса Гомберга?

Она кивает, но как-то неуверенно.

– Все будет совсем по-другому, если он подаст документы в Чандлер.

– Поэтому ты хочешь, чтобы он поступил в Вермилион?

– Я не могу потерять его.

Ей необходимо, чтобы он был поблизости. Необходимо его контролировать. Хотя мне все равно не понятно, почему она так рвется остаться с ним и после того, как он закончит школу. Она могла бы выпуститься через год, пойти учиться в колледж и найти другого парня. Или Хаксли так важен ее статус в Ашлэнде?

– А может вам стоит расстаться сейчас. За порогом Ашлэнда вас ожидает совершенно другая, новая жизнь, – я отпиваю шампанское, пузырьки щекочут мне ноздри, и я взвизгиваю. Стюардесса неодобрительно качает головой.

– Я не хочу другую жизнь. Мне нравится моя, со Стивом. Мои родители познакомились и влюбились друг в друга в старших классах. Потом они вместе поступили в Ратгерс, после этого поженились и осели в Ашлэнде. Это немного старомодно, но безумно романтично. Они с самого начала знали, что важнее всего. И этого же я хочу со Стивом.

Диана тоже пыталась пойти по этому пути с Санкрешем, но... не удалось. Подобная тема с влюбленными из старших классов может сработать, только если не строить никаких планов.

– А может тебе предназначено что-то другое. Возможно, это не твоя жизнь. Ты умная, Хаксли, и прирожденный лидер. Посмотри, как ты хорошо справляешься с СТА. Тебя ожидает интересное будущее. Неужели ты хочешь отказаться от него ради каких-то отношений?

– Это не просто «какие-то отношения». – Она крутит в руках бокал с шампанским, задумчиво смотря на пузырьки. Такое ощущение, что она прокручивает в голове последние четыре года своей жизни и пытается оценить их. – Я начала встречаться со Стивом лишь потому, что мне нравилось, что он – Стив Оверленд. Но сейчас я действительно люблю этого парня.

И я ей верю. Хаксли так естественно, так искренне говорит об этом, не пытаясь что-то доказать, а просто констатируя факт. К сожалению для нее уже все вышло из-под контроля.


***


В Далласе нас встречает легкий теплый бриз и янтарное заходящее солнце. Интересно, каково это? Жить в месте, где выпадает снег?

Включив телефон, я обнаруживаю пару сообщений. И оба от Эзра.

«Мы можем сегодня встретиться? Нужно поговорить».


«Я знаю, как исправить ситуацию с Вал. Ты та, кого я лю...»


Означает ли лю... слово на букву «Л»?

– Почему ты так улыбаешься? – спрашивает Хаксли.

Я убираю телефон в сумку. И краснею, но пытаюсь сделать вид, что дело в жаре.

Такси везет нас вниз по шоссе. Мы проезжаем стейкхаус, построенный в форме ковбойской шляпы – причудливое, но довольно милое сооружение. Стиву бы оно понравилось.

– Кто это был? – спрашивает Хаксли.

– Никто.

– Не обманывай.

– Я не улыбалась во весь рот. – Я не могу наслаждаться его словами Эзра. Только не тогда, когда сердце Вал бьется для него.

Мы ставим багаж в номере отеля. Хаксли сняла пентхаус с гостиной, кухней и балконом с видом на бассейн.

– У моего отца здесь большая скидка, – говорит она.

Я разваливаюсь на огромной кровати и разворачиваю конфетку, оставленную на подушке.

Быть другом Хаксли – круто. Неожиданно в голову приходит мысль, и я сажусь.

– Почему ты взяла меня с собой?

Хаксли прекращает развешивать одежду в шкафу. Сколько же всего она набрала с собой на одну ночь?

– Не знаю. Когда эта идея пришла мне в голову, почему-то ты оказалась единственной, кого я могла себе представить в качестве компании.

– Правда? Не Элли? Не Рейган?

– Да. Они бы этого не поняли. Возможно, ты думаешь, что я сумасшедшая, но ты понимаешь. – В какой-то мере, это правда. Думаю, я просто привыкла ко всяким интригам, но ей этого не нужно знать. – Я знаю, что могу доверять тебе, – говорит она.

Я сглатываю ком в горле.

– Спасибо.

Мы смываем запах самолета с кожи и переодеваемся во что-то более яркое, но не очень заметное. Я настраиваю радио на волну с музыкой в стиле кантри, но Хаксли не в настроении веселиться. Она полностью сфокусирована на своей миссии.

Я отпираю засов и открываю дверь, но Хаксли моментально захлопывает его. Она чертовски нервничает.

– Не волнуйся, – говорю я. Какая же она хрупкая и ранимая, ни следа от образа снежной королевы. Сейчас я вижу ту девчонку, которую когда-то так хорошо знала. – Скорее всего, мы найдем Стива, сидящего на скамейке и умирающего от скуки.

– Спасибо за то, что поехала со мной. – Она делает глубокий вздох, и я уверена, она хочет сказать что-то еще.

– Ну что?

– Извини.

Я убираю руку с дверной ручки.

– За что?

– За то, что отказалась от тебя. Ты была хорошей подругой.

Я не схватила ее в объятия от переизбытка эмоций и не стала истерически рыдать у нее на плече под звуки музыки. Хотя, раньше думала, что так и будет, если она когда-нибудь извинится. Как будто эти слова могут волшебным образом изменить прошедшие четыре года. Да, нельзя склеить разбитую чашу, но сейчас я готова двигаться дальше.

Поэтому я открываю дверь и ободряюще ей улыбаюсь.

– Пошли, поиграем в шпионов.


***


Добрых сорок пять минут мы бродили по кампусу, пока один из участвующих в протесте за права вегетарианцев не показал нам дорогу в «Сигма Тау Йота» – братство, куда вступают все футболисты.

– Не забудьте попрощаться со своими мозговыми клетками, – говорит он напоследок и возвращается к скандированию. (Что мы хотим? Сейтан! Когда мы его хотим? На ужин!)

Общежитие стоило бы покрасить. Тем не менее, восхитительные колонны и широкие балкончики придают ему величественный вид. Сегодня здесь вечеринка, наверное, здесь так каждый вечер. Группки студентов занимают каждый свободный метр здания. Все они держат в руках красные пластиковые стаканчики. И, ух ты, по две девушки на каждого парня!

Дверь нараспашку (сказать по правде, никакой двери-то и нет), мы присоединяемся к толпе. На лбу выступают капельки пота. Это просто вечеринка, как у Криса Гомберга, только в пятьдесят раз больше, и я тут никого не знаю. Люди обращают внимание на нас с Хаксли, но не потому, что узнают. На лбу же не написана вся наша подноготная. Как хорошо хотя бы раз побыть для окружающих «чистым листом».

Мы протискиваемся в узкий коридор и вливаемся в поток куда-то движущихся участников вечеринки. У Хаксли такой вид, словно ей срочно нужно искупаться в каком-нибудь дезинфицирующем средстве. Спорю, что больше жары и клаустрофобии, она ненавидит быть неузнанной.

Хаксли заглядывает в гостиную, где парни и девушки танцуют на клетчатых креслах и на античном кофейном столике. Звонит мой телефон, и я вспоминаю, что Эзра присылал мне смс.


« Где ты? Нам нужно поговорить. Давай увидимся на выходных?»