Хаксли поворачивает голову, разминая шею, и с силой сжимает щетку.

– А мне кажется, что очень мило и весело.

– Но не смешно.

Я замираю на своем месте, на случай если Хаксли начнет изрыгать пламя.

– А что ты думаешь, Эзра?

– Хм... – Эзра пытается подобрать правильное слово. Ну, правильное слово, конечно, « не смешно», но нужно подобрать что-то другое. – Если позволишь, мы могли бы немного изменить сценарий.

– То есть, тебе он тоже не нравится? – Хаксли скрещивает руки, готовая выплеснуть на него весь свой гнев.

– Нет, – заикается Эзра. Но Хаксли не отступает.

– Думаю, что все не так плохо, – говорю я. Все поворачиваются в мою сторону. – Если ты произнесешь эту фразу с абсолютно серьезным выражением лица, а потом поднимешь большой палец вверх, то публика будет безудержно хохотать.

– Мне нравится, – соглашается Хаксли.

– Так и сделаем, – кивает Стив, затем машет рукой Эзра, чтобы тот приготовился.

Эзра кладет руку мне на поясницу.

– Ты моя спасительница, – шепчет он. Его губы всего на секунду касаются моего уха, и моя кожа сразу же покрывается мурашками.

Я поднимаю микрофон, и Эзра говорит:

– Начали!

Вместо того чтобы произнести заготовленную фразу, Стив с озорной улыбкой хватает Хаксли сзади и начинает ее кружить. Сначала она вскрикивает от неожиданности, а потом ей становится весело. Волосы Хаксли разлетаются во все стороны, она хихикает. Я просто не узнаю ее. Хаксли сейчас – не Хаксли, а обычная девчонка, которая отлично проводит время со своим парнем.


***


Мы продолжаем снимать еще в течение часа, а затем Хаксли говорит закругляться. Они со Стивом уходят домой, а я остаюсь помочь Эзра собрать оборудование. Я стою, массажируя плечи. Держать над головой гигантский микрофон три часа оказывается неимоверно тяжело. Но благодаря постоянным тренировкам СТА, я выдержала это с большей легкостью, чем ожидала.

– Думаю, все прошло хорошо.

– Определенно «хорошо», – говорит Эзра. – Вот для чего изобрели редактирование.

Может, Стив с Хаксли и разыгрывают отличные шоу в коридорах школы, но в ближайшем будущем Оскар им явно не светит. Он монотонно говорил и заметно нервничал, а она переигрывала и каждую строчку произносила так, словно заводила всех на митинге. Тем не менее, они очень мило смотрелись вместе, особенно, когда обменивались улыбками. В этом уж они были профессионалами.

– Хотя такие режиссеры как Кевин Смит и Гас Ван Сент работали с непрофессиональными актерами и у них все получилось, – говорит он.

– Верно!

– Ты ведь не имеешь понятия, кто они, – Эзра наматывает шнур на кулак и скрепляет его резинкой.

Я отрицательно качаю головой.

У него ум, как киноэнциклопедия. Это просто невероятно. Редко выпадает возможность поговорить с экспертом о том, что он любит. И почему Вал считает это скучным.

– А как ты начал увлекаться кино?

– Не знаю. Просто так получилось.

– Это не ответ. Ты поразительно много знаешь о киноиндустрии, а с камерой ведешь себя, как ребенок в магазине со сладостями. К этому просто так не приходят.

– Но это так, – уверенно заявляет он, явно ненастроенный на обсуждение.

– Я не хотела совать нос в твои дела, мне просто любопытно.

Никогда не видела, чтобы Эзра так замыкался. Я в тишине разбираю микрофон и складываю его в кейс.

– Прости, – говорит он, присаживаясь на трибуну. Его ореховые глаза темнеют, как небо перед грозой. Он упаковывает камеру в сумку, а потом смотрит на меня, будто готов рассказать нечто важное, но не уверен, что мы настолько близкие друзья.

– Развод моих родителей был очень тяжелым, а по напряженности походил на игру «Война Роз», – произносит он. Я никак не комментирую. – Я мог услышать их крики от дороги. Мог проснуться ночью от звона битой посуды. И этот шум никогда не прекращался, – его пальцы нервно теребят подвеску. – Чтобы его заглушить, я надевал наушники, включал фильм на компьютере и на какое-то время отключался от всего этого. Я каждый день ходил в библиотеку за дисками: классика, куча романтических комедий. И все это для того, чтобы не превратиться в полного циника. Ну, вот так я и стал киноманом.

– Я так сожалею. Я не знала.

Ни разу за все время, что я видела его в школьном холле и разговаривала с ним, он не дал ни единого намека, что у него дома такая ситуация. Интересно, какие трудности скрывают другие одноклассники. Никогда больше не буду жаловаться на своих родителей.

– Я выжил.

Он облегченно вздыхает, как человек, который избавился от реальных проблем.

– Даже не могу себе этого представить, – я присаживаюсь рядом с ним.

– Можешь, – говорит он.

– Что?

Он проводит рукой по волосам и чешет затылок. Вблизи его волосы вовсе не выглядят растрепанными, а скорее похожи на блестящие пряди, спутанные замысловатым образом.

– Вспомни, что было с твоей сестрой, когда...

Моя грудь сжимается. Я и забыла, что рассказала ему о Диане. Я готовлюсь к атаке воспоминаний, летящих ко мне.

– Было не очень, – я пытаюсь обратить все в шутку, однако нынче и моя актерская игра не получит никаких наград.

– Ты можешь мне все рассказать, – кладет он руку на мое колено. Его глаза, словно умоляют меня об этом. – Пожалуйста.

Я сопротивляюсь. Зачем вспоминать прошлое? А потом я смотрю ему в глаза и... в них нет и намека на какие-то скрытые мотивы или желания узнать сплетни. Он искренне сопереживает. В голове раздается крик Дианы.

– Было так ужасно, – мой голос едва слышен. – Мы с мамой помогали Диане надеть платье, когда он позвонил. Она была такая красивая. А я была так взволнована, наверное, даже больше нее. Ее подруги коллективно вздохнули с умилением, пока Диана разговаривала по сотовому. Вдруг телефон выскользнул из ее рук и с громким стуком приземлился на пол, лицо сестры стало мертвенно-бледным, и она сказала, что свадьбы не будет, – мои руки начинают дрожать, и я встряхиваю их, чтобы это прекратить. Эзра сильнее сжимает мое колено. – Потом она зашла в мамино ателье и минут десять рассматривала себя в зеркале. Она ничего не говорила, просто пристально смотрела. А затем Диана заперлась в комнате и начала плакать. Это было скорее похоже на крики раненого животного, чем на плач, – я затыкаю уши, голова пульсирует. – Мама стучала в дверь, умоляя Диану открыть, а потом сползла на пол и тоже начала рыдать. Это было похоже на эпидемию. Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так ревел, – мой голос дрожит, но я стараюсь сдержать слезы. – Он даже не знает, какую боль ей причинил. И, скорее всего, ему все равно.

Эзра меня обнимает. Его шерстяной свитер такой мягкий под моей щекой.

– Мне жаль.

Это такая общая фраза, но что еще он может сказать? По крайней мере, это срабатывает. Мне тепло и удобно в его объятиях. Я могла бы просидеть так довольно долго, но отодвигаюсь от него.

– Вау. И что это было? – говорю я относительно наших откровений.

– С тобой невероятно легко говорить, – отвечает он.

– И с тобой.

Эзра смотрит мне в глаза, как тогда, на катке. Его взгляд проникает в душу, и складывается такое ощущение, будто ты смотришь прямо на солнце.

Неожиданно звонит мой телефон, и я вынуждена ответить на вызов.

– Ребекка, у меня потрясающие новости! Я только что получила смску от друга Стива, Колина. Он просто великолепен, и он хочет сходить с тобой на свидание. Вчера я показала ему твою фотографию, и он сказал, что ты красивая. Я сказала ему, что ты сходишь с ним поужинать в пятницу. У тебя же вроде нет никаких планов на выходные.

– Звучит здорово.

– Тебе нужно будет продемонстрировать больше воодушевления на свидании, чем ты это сделала сейчас. Колин – отличный улов, и, думаю, что у вас все может сложиться.

– Спасибо, Хаксли.

Эзра надевает куртку, повернувшись ко мне спиной. Хаксли говорит достаточно громко, чтобы он все услышал. Все время, пока Хаксли рассказывает мне детали, я пристально смотрю на свои колени.

– Ребекка Вильямсон, наслаждайся последними днями своего одиночества, ну, если там есть чем наслаждаться, – наконец, Хаксли вешает трубку.

Я пытаюсь придумать, что сказать Эзра, но когда поднимаю голову, то вижу, что дверь в спортзал закрывается.


***


Вернувшись домой, я сразу же бегу в свою комнату. Диана спрашивает, как прошел мой день, но я просто киваю ей и продолжаю подниматься по лестнице.

Сконцентрируйся, Бекка! Оставь свои переживания о том, какая ты мерзкая подруга на потом.

Я включаю компьютер и создаю новый электронный адрес. Бросаю взгляд на свой костюм, выглядывающий из-под кровати. Я – не лучшая подруга Хаксли. Я – специалист по разрывам отношений. Если бы я не вступила в СТА, Хаксли так и продолжала бы относиться ко мне, как к мусору.

А Вал. Мы с Эзра серьезно поговорили. Именно так и делают друзья. Они разговаривают. А во время разговора кладут руки на поясницу друг друга. Это просто швейцарский стиль, это на сто десять процентов платонический разговор.

Я перечитываю и исправляю письмо около пятидесяти раз, пока оно не кажется мне идеальным.


Кому: AddisonG48

От: StevesDirtyLittleSecret

Тема: Я знаю, что делал Стив в прошлые выходные.


Интересный факт: Хаксли обнаружила в машине Стива упаковку от презерватива и губную помаду Анджелы Бентли (если тебе интересно, то оттенок ее помады «Ледибаг»). Полагаю, трудно забыть первую любовь. Сомневаюсь, что Хаксли кому-нибудь об этом рассказала. Как ее самая близкая и дорогая подруга, я уверена, что ты найдешь, как правильно распорядиться этой информацией. Знаю, ты желаешь ей только самого лучшего.