– Привет, – говорю я.

– Давно не виделись. Где ты пряталась всё это время?

– Только тут.

– Я приезжал сюда несколько раз и стучал в дверь, но никто не отвечал.

Я равнодушно пожимаю плечами. Наверно, я пошла в лес, а Иззи ни за что не открыла бы дверь.

– Слушай, – наконец говорю я, готовясь извиняться по сценарию, который я мысленно прорепетировала. – Папа должен скоро вернуться.

– Правда?

– Я не знаю, когда именно, но он должен был увидеть пожары в новостях. Когда он вернётся, он точно не позволит мне встречаться с тобой, так что, наверно, нам просто надо прекратить видеться сейчас, пока всё не стало слишком сложно.

Под внимательным взглядом Вольфа я сомневаюсь в искренности своих слов, но я не подаю вида. Я просто смотрю на него в ответ, твёрдо решив не отступать от начатого. Глубоко внутри же я чувствую, что погибаю.

– Твой отец против парней с длинными волосами, что ли?

Я чуть приподнимаю плечи:

– Если честно, он просто вообще не разрешает мне общаться с парнями.

Я понимаю, что никогда в жизни я не звучала так неубедительно, но осознаю, что ему будет тяжело спорить с правдой.

Выражение его лица остаётся прежним. Он просто кивает.

– Я понимаю. Вы живёте в его доме и всё остальное.

– Спасибо, – говорю я, тихо радуясь, что он не стал спорить.

Он поворачивается и делает пару шагов, потом останавливается и смотрит на меня.

– Некоторым правилам лучше не следовать. Если ты когда-нибудь захочешь встретиться, ты знаешь, где меня найти.

Я закрываю дверь, грудь сдавливает тревога, сердце глупо трепыхается, будто птица, запертая в слишком тесной клетке.

Так будет лучше, я знаю. Так будет проще всего, и я сразу же облегчённо вздыхаю, когда он исчезает вниз по дороге. Но одновременно меня мучает чувство, что только что случилось непоправимое.


Изабель

Ночью, когда огонь перекинулся через Юбу, мы узнали о случившемся уже спустя какое-то время. Мы не думали, что огонь может пересечь реку, и не думали, что направление ветра может поменяться за одну ночь, и искры устремятся к нам, а не в другую сторону.


Вольф

Звуки сирен и вертолётов, подлетевших слишком близко к деревне, будят меня на рассвете. Следующее, что я замечаю – это голоса мужчин, выкрикивающих команды. В моё полусонное сознание проникает слово «Эвакуация», и, открыв глаза, я смотрю на часы на тумбочке, но вместо них теперь только чёрный экран. Я пытаюсь включить лампу, но света нет. Должно быть, электричества нет совсем.

«Огонь», - осенило меня.

Запах горящего леса теперь особенно усилился.

Я думаю о Николь и её сестре, у них нет машины, нет взрослых рядом, а сейчас, похоже, нет и электричества. Кто скажет им, что надо эвакуироваться? Я сажусь так быстро, что у меня кружится голова, и, оглядываясь, вижу, что мои сожители, Кива и Паули, начали просыпаться чуть позже, чем я. Отсыпаются, наверно, после вечеринки.

– Парни, – кричу я. – Просыпайтесь!

Кива зевает и переворачивается. Паули что-то бормочет и приподнимается на одном локте.

– Что происходит?

– Я думаю, надо эвакуироваться, пожар.

– Вот чёрт, – говорит он и выдёргивает себя из постели.

Кровать Кивы стоит рядом, Паули берётся за одеяло и стягивает его со спящего тела.

– Вставай, чувак. Шевели булками! Мы должны убираться отсюда.


Николь

Мне снится, что кто-то стучит в дверь дома, а потом я просыпаюсь и понимаю, что это не сон. До меня доносятся другие звуки издалека – мне кажется, что это стрёкот вертолётов, летающих поблизости, – и едкий запах лесного пожара, будто бы огонь полыхает прямо за окном моей спальни.

Я выпрыгиваю из кровати, чтобы узнать, в чём дело. На дороге стоит минивен Паули, рядом я вижу Киву, который смотрит снизу вверх на дом. Уже почти рассвет, и затуманенный мозг не может осознать, зачем ему быть тут. Но вдруг меня пронизывает страх.

– Открывайте! – кричит тот, кто стучит в дверь. – Николь! Иззи! Это Вольф! Надо эвакуироваться!

Мне кажется, что огню не пересечь реку. Прямо сейчас нам ничего не угрожает. Я знаю, что эвакуация – это всего лишь мера предосторожности, и ещё, что я не могу заставить Иззи сесть в один фургон с Кивой. Ни за что на свете.

Поэтому я засовываю руку под кровать, хватаю винтовку и иду в комнату Иззи. Она уже проснулась, но ещё не встала с постели.

– Что происходит? – спрашивает она.

– Ребята из Садханы стоят у нашего дома. Говорят, что надо эвакуироваться. Пожар.

– Кива? – спрашивает она.

Я смотрю на нее и киваю.

– Я скажу им, чтобы они ушли. Мы сможем позаботиться о себе.

– Нет! – говорит она. – Не иди туда. Пожалуйста. Давайте просто останемся здесь и дождёмся, когда они уйдут.

Я пытаюсь придумать самый безопасный план действий, но я не могу. Папа всегда готовился к одному при пожаре: сесть всем в хорошо укомплектованный фургон и уехать. Но здесь нет ни его, ни фургона. И я продолжаю думать: огню не пересечь реку. Это просто невозможно.

Я смотрю сквозь занавески в комнате Иззи, стараясь остаться незамеченной. Не открывать дверь, когда в неё стучат – это, безусловно, один из самых простых вариантов. У нас есть пожарная лестница возле её окна, если по какой-то причине они решили... Я не знаю... выломать дверь? Я не могу представить, как Вольф делает это, но если он думает, что мы спим, когда надо спасаться, я не знаю, на что он способен.

Он перестаёт стучать в дверь и идёт к той части дома, где мы сейчас находимся. Он глядит вверх, но я отхожу от окна, чтобы он меня не заметил. Затем он начинает кричать нам.

– Николь! Иззи! Вставайте!

Я слышу, что он, должно быть, бросил маленький камень в стену дома возле окна. Потом ещё один. Затем третий разбивает старинное стекло и приземляется у моих ног.

Иззи смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в них ни намёка на обычную иронию. Она сидит на кровати, притянув колени к груди, похожая на маленькую девочку.

Вольф и кто-то еще – Паули, кажется, – всё ещё зовут нас снаружи. Затем они спорят о чём-то, Паули хочет уйти, а Вольф настаивает, чтобы они нас нашли. Паули замечает, что мы, возможно, уже ушли, и Вольф замолкает.

Через некоторое время я слышу, как кто-то ломится в заднюю дверь, а затем выбивает её. Я безумно рада, что одной из первых вещей, которые сделал папа после переезда, стали дополнительные замки на обеих дверях. Потом он напоминал нам использовать их каждый раз, когда мы закрываем двери. И я следую его совету. Но через минуту-две я слышу, как разбивается стекло, и сердце уходит в пятки, когда Иззи, всё ещё сидя на кровати, всхлипывает. Я думаю об окне подсобного помещения, о том, насколько оно близко к перилам, насколько легко было бы сломать стекло, разблокировать его и вылезти.

В это мгновение я понимаю, что сейчас делает Вольф, и каждая моя клеточка чувствует, как в неё вторгаются.

– Николь, не позволяй им войти сюда!

Я смотрю на Иззи, и её лицо так же бледное, как и в тот день, когда она вернулась домой от Кивы. Она – испуганный ребенок, зависящий от меня, потому что лишь я могу её защитить.

Я знаю, что винтовка заряжена, и я поднимаю её, чтобы пуля спустилась по стволу.

– Не волнуйся, – говорю я. – Не позволю.

И я спускаюсь по лестнице.

– Не входи! – кричу я, приближаясь к нижним ступеням, и просто чтобы убедиться, что они знают, что я не шучу, я делаю предупредительный выстрел в стену рядом с лестницей.

От звука выстрела из винтовки в маленьком пространстве меня оглушило, а отдача вдавила приклад мне в плечо, но я едва чувствую это, наблюдая, как облако пыли из балки и гипсовой стены осыпается с большого отверстия, которое я только что проделала. Я слышу, как Вольф ругается где-то внутри дома, а кто-то кричит ему снаружи.

Я прислоняюсь к стене на лестничной клетке, не имея возможности встретиться с ним, если он всё ещё внизу. У меня дрожат руки, потому что впервые я стреляла из оружия, чтобы напугать кого-то, и это мне кажется ещё более бесчеловечным, чем я предполагала.

Только когда я слышу, как фургон заводится и уезжает, я думаю пойти в заднюю часть дома, чтобы посмотреть, насколько близко подошёл огонь с севера. Из окна спальни родителей я вижу чёрное небо, стену дыма, так что огонь может быть на нашем участке. Так близко, что я не знаю, сможем ли мы выбраться достаточно быстро, чтобы спастись.


Вольф

Мне тяжело оставлять Николь в этом доме, но в меня никогда раньше не стреляли, и я даже не знаю, что думать о том, кто мог бы прицелиться из такого ружья и выстрелить, зная, что человек может пострадать или даже погибнуть. Я не знаю, о чём она думала, или почему это сделала, но я понял, что она хотела, чтобы я ушёл.

Это были бы пустяки, но когда дело хоть как-то касается её жизни, это серьёзно. Я пытаюсь представить себе, как её тепло может обернуться хладнокровием, даже насилием, так быстро, и всё, о чём я могу думать, это то, что она пожалела о том, чтобы позволила себе довериться мне в доме на дереве. По-видимому, она сильно пожалела об этом, даже очень.

Когда мы выезжаем на главную дорогу, я набираю номер пожарных на сотовом телефоне Паули и даю им адрес Николь, сообщая, что из дома надо эвакуировать двоих людей.