Ладно, согласна, эти ребята не нормальные, но они точно лучше, чем моя сестра с промытыми мозгами. С ними намного приятнее. Может быть, они пригласят нас куда-нибудь, и тогда это было бы самое лучшее событие с того дня, как мы переехали в эту дыру, не считая вечеринки в Садхане.

В ванной я наспех брызгаюсь дезодорантом, гладко зачёсываю волосы в хвост, чищу зубы и мажу губы блеском.

Потом я мчусь в свою комнату, хватаю чистые майку и шорты, бегу вниз по лестнице, на ходу застёгивая молнию и пуговицу на шортах. Шуршания гравия больше не слышно, так что я уверена, что они ещё здесь. Перед дверью я притормаживаю, глубоко вдыхаю и выдыхаю, делая вид, что я совершенно естественно вышла посмотреть, что происходит.

Все уже вышли из автобуса. Лоурель и незнакомый мне парень облокотились на него, и я поражена, как невыразимо круто всегда выглядит Лоурель. Не то, чтобы я хотела носить странные вещи, как она – сегодня на ней что-то вроде белого саронга – я точно не хотела бы постоянно обматывать голову шарфами, но она такая очаровательная и так не похожа ни на одну девушку, которую я когда-либо видела. Кажется, что она с другой планеты.

Раньше я ненавидела свои прямые волосы, грустные карие глаза и узкие мальчишеские бёдра. Но когда начался переходный возраст, всё в моём теле стало принимать округлые черты, и мальчики – даже некоторые мужчины – начали обращать на меня внимание, даже пялиться на меня, куда бы я ни пошла. И мне это нравится.

– Эй! – зовёт Паули, как только видит меня.

Он стоит рядом с Николь, которая поворачивается ко мне и хмурится. По ней даже не заметно, что она рада гостям.

Я улыбаюсь, машу рукой и стараюсь не бежать к ним вприпрыжку.

– Что случилось? – говорю я, пройдя двор.

– Мы приехали спросить, не хотите ли вы, девчонки, поехать с нами на озеро. Мы собираемся поплавать и устроить пикник.

Я уже могу представить список с причинами, по которым мы не можем поехать, составленный Николь, поэтому я удивляюсь, что она не подпрыгивает в ту же минуту и не говорит: «Нет».

Вместо этого она просто переводит взгляд на меня.

– Звучит клёво, – говорю я и смотрю на неё в ответ.

Она пожимает плечами:

– Конечно, мы поедем.

Ушам своим не верю.

Сперва она едет со мной автостопом в город за пиццей, а теперь это? Самые приятные сутки, которые я провожу с ней за всю свою жизнь.

Но потом я вижу, как она мельком смотрит на Вольфа, самого странного из всех этих ребят, такого спокойного и молчаливого. Он напоминает животное, которое пытается слиться с окружающей средой. И я вижу, как неуловимо меняется выражение лица Николь. Я вижу, если я не совсем спятила на такой жаре, что она что-то испытывает к нему.

Я приберегу это открытие, потому что оно точно пригодится. Когда я бросаю взгляд на Лоурель, я вижу, что она тоже наблюдает за Николь. Может быть, она увидела то же, что и я. Она смотрит на Николь странно, как голодный хищник.

– Лучше сразу наденьте купальники, – говорит Паули.

– Буду через минуту, – улыбаюсь я и иду переодеваться.

Я слышу, как Николь идёт за мной, но у меня слишком хорошее настроение, чтобы разговаривать с ней прямо сейчас. Мои мысли занимает купальник. Тот, который нравится папе, сплошной тёмно-синий, я носила его прошлым летом на плавании, и у него вся попа протёрта от того, что я сидела на краю бассейна. Или чёрный. Или тот, о котором папа не знает, который я купила на деньги со своего дня рождения, крошечное жёлтое бикини с белыми бусинами на лямках. Его и надену. Меня только немного беспокоит, что Николь расскажет папе, что я его надела перед мальчиками.

И что с того? Если когда-то и было подходящее время для этого бикини, то это оно.

В отличие от Николь у меня есть грудь. Настоящая, 3 размера, которая привлекает взгляды парней. Я надеваю бикини и короткие рваные шорты и, когда я иду мимо комнаты Никки, вижу, как она выходит в своём нелепом купальнике сборной по плаванию прошлого года. В нём она похожа на десятилетнюю девочку, плоскую, как блин.

– Что? – спрашивает она, когда я корчу ей гримасу.

– У тебя другого ничего нет?

– Нет, а что с этим не так?

Я пожимаю плечами:

– Ничего.

Она возвращается и надевает поверх купальника топик и шорты. Потом я смотрю, как она укладывает волосы перед зеркалом, и вдруг осознаю, что я никогда не видела, чтобы Николь делала укладку. Она либо заплетает косы или собирает в хвост, когда идёт на очередное задание, даже не глядя, хорошо ли получилось. Я абсолютно не понимаю, как она может так пренебрегать внешностью.

А теперь она занимается собой.

Через несколько минут мы втискиваемся в дряхлый старенький автобус. Я сижу на заднем сиденье с Кивой, к которому, если честно, я испытываю какие-то чувства. Мы обменялись поцелуями на вечеринке в Садхане, это было мило, но этим всё закончилось. Я изредка видела его потом и всегда в компании.

Кожа на сиденьях затвердевшая и поцарапанная, а запах напоминает запах старого скунса. Я ищу нормальный ремень безопасности, но в машине всего один старомодный, так что я пристёгиваюсь им и пытаюсь себя вести так, будто всё круто. Когда мы выезжаем из леса на автостраду, Кива закуривает косяк и предлагает мне.

Ну ладно, я никогда не курила раньше. Ни одной сигареты. Кто-то предлагал мне косяк на вечеринке, но я отмахнулась, как это сделала другая девушка, и никто не обратил на это внимание. В этот раз всё по-другому, всё гораздо важнее. Пахнет отталкивающе, но я не хочу создать впечатление зануды ещё до того, как началось веселье. Несомненно, Кива симпатичный, с русыми кудрявыми волосами, ниспадающими на плечи, с тёмным загаром и бледными голубыми глазами. Он сказал мне, что ему шестнадцать, так что он всего на два года старше меня – в пределах досягаемости.

Так что я беру косяк в губы, пытаясь подражать Киве. После этого я долго откашливаюсь, горло горит, глаза слезятся.

Николь смотрит через плечо на меня с тем же самым безразличным выражением, с которым она решает, стрелять ли в животное.


Вольф

Я перегибаюсь через спинку кресла и забираю косяк у сестры Николь, пока она изо всех сил пытается восстановить дыхание. Я тушу его и втыкаю в боковую дверь, потому сейчас нам не хватало только остановиться на обочине в прокуренном минивене, и вообще я уверен, что наши гости не заядлые курители марихуаны.

– Эй, отдай, – требует Кива.

– Пока мы едем, не отдам, дубина.

– Окей, бабуля, – огрызается он.

Мы с Кивой никогда не были особенно близки, но я знаю его всю жизнь, поэтому для меня он как брат. Он может сгоряча наделать глупостей, но обычно он безобидный, и я не хочу, чтобы он попал в беду.

Я встревоженно оглядываюсь на Николь, на её гладкие загорелые ноги, тонкие руки, которые лежат так близко, что вот-вот прикоснутся к моим. Её руки лежат на коленях, длинные и ловкие, с тонкими проворными пальцами. Натренированные, но изящные руки. Интересно, грубые у неё ладони или мягкие, даже не знаю, каким бы я больше обрадовался. Какие бы ни были, они идеальны.

На сиденьях передо мной Лоурель и Паули спорят о песне, играющей по радио, вроде, выясняют, кто исполнитель. Я смотрю в окно на пробегающий мимо пейзаж и размышляю, как я тут оказался. Я не собирался проводить день с этими ребятами, но, когда Лоурель сказала, что они по пути планируют пригласить Николь с сестрой, я передумал. Она видит меня насквозь, будто бы она знала, что я поеду, как только она упомянет Николь.

Сегодня будет больше сотни градусов по Фаренгейту, так что нам почти нечем больше заняться, кроме купания. Даже строить дом в тени леса было бы утомительно, и я чувствую такое облегчение, какого не испытывал уже давно. Я рад быть здесь со своими друзьями в этот знойный день и лететь навстречу новым возможностям. Я чувствую себя молодым или, может, полным молодости, а не безнадёжно древним, как всегда.

Когда мы подъезжаем к озеру, мы оставляем машину на обочине, чтобы не платить за парковку. Хотя сейчас четверг, вторая половина дня, на знаменитых пляжах не так много людей, так что мы хватаем свои вещи и четверть мили пробираемся по лесу в сторону укромной бухты, о которой мало кто знает. Она частично в тени, краешек пляжа едва выступает из леса, а потом с головой погружается в холодную глубину – то, что надо, в такой день, как сегодня.

Я несу корзину с едой, потому что я её сам собирал. Во главе колонны Паули несёт переносной морозильник, а остальные – полотенца, покрывала и рюкзаки. Николь идёт вплотную ко мне, и я чувствую себя комфортно в её компании. Она молчит. Я рад, что она не пытается завести какой-нибудь пустяковый разговор, хотя остальные впереди нас постоянно болтают.

Я много чего хочу у неё спросить, но сейчас нам обоим так жарко и мы запыхались от маршрута по неровной гористой местности.

Когда мы дошли до пляжа, я с радостью отмечаю, что мы здесь одни. Мы ещё даже не успели положить на землю все вещи, как Кива стянул с себя футболку и с воем бросился в воду. Младшая сестра Николь, которая в жёлтом бикини выглядит не по годам взрослой, прыгает за ним.

Я достаю бутылку комбучи из морозильника, который нёс Паули, и приношу Николь, пока она расстилает полотенце на песке. Секунду она смотрит на бутылку, потом берёт, пьёт, а сделав глоток, морщится.

– Это не чай, – говорит она.

– Это комбуча. Прости, я должен был предупредить. Я всё лето её готовил. В деревне все верят, что она восстанавливает силы.

– Из чего она?

– Из чего-то вроде перебродивших грибов.