– Бланш, чёрт возьми! – Кричу я. Второй охранник, который был у меня вне подозрений, замертво падает, получив пулю в лоб.

Второй же отшатывается и прижимается спиной к двери.

– Это он, – спокойно произносит Бланш, передавая мне пистолет.

– Но второй нервничал и явно демонстрировал опасение разоблачения, – возмущаюсь я.

– Нет. У него диарея. От него воняет дерьмом, и даже сейчас он обделался. Прости, милый, но это прекрасное алиби, которое помогло тебе остаться в живых. Ты сегодня завтракал здесь, как обычно, со своим напарником. Тебе в пищу подсыпали слабительное, и поэтому ты упустил тот момент, когда твой друг испортил машину. Ты вернулся и не заметил ничего странного, а когда мы выехали, то, уверена, он, – Бланш указывает равнодушным и даже стеклянным взглядом на мёртвого, – отлучился, чтобы поговорить по телефону и доложить, что Эйс за рулём. Далее, он вёл себя странно и постоянно с кем-то переписывался. Когда мы вернулись, он вновь доложил о нас заказчику. А этот всего лишь мучается от поноса. Эйс, прости, я испортила тебе пол. Надеюсь, Гамильтон не воротит нос от чистки. Да, и даже если я не права, то не испытываю угрызений совести. Мне плевать.

– Ты нормальная? – Изумляюсь я, прослеживая все события.

– Это вопрос или констатация факта? Если вопрос, то нет. Ты слишком эмоционален, а меня слишком раздражает анальная пробка, и я желаю поскорее её вытащить, поэтому лишила тебя удовольствия убить предателя.

– Сэр, эта женщина права, – подаёт голос охранник. – Я с утра чувствовал себя странно, живот крутило, а руки тряслись. Думал, что из-за большого количества корицы в каше, но потом мне стало уже настолько плохо, что я часто отлучался в туалет и находился там более десяти минут. Простите, мистер Рассел, я же с ним работаю столько лет, я подумать не мог, я…

– Хватит. Уйди отсюда и скажи Гамильтону, чтобы убрал здесь всё, пока мы изучим содержимое его мобильного, – вздыхая, обрываю его жалкую речь и указываю на дверь.

Как только он выходит, подхожу к мёртвому и копаюсь в его карманах, в поисках телефона. Когда он оказывается у меня, то бросаю его на софу и возвращаю свой взгляд на Бланш. Она так и стоит, со скучающим видом наблюдая за мной. Подхожу к ней и приподнимаю её лицо за подбородок ближе к себе.

– Что мне с тобой делать? – Качая головой, спрашиваю её.

– Покормить. Надеюсь, эти услуги предоставляются? Я проголодалась, – её спокойствие меня пугает. Да, именно пугает, она только что застрелила человека, хотя меня это не особо напрягает, и продемонстрировала мне, как точно и чётко она целится. Но всё же она равнодушна к происходящему, словно смирилась с покушениями и готова направиться в логово врага.

– Бланш, шоковое состояние пройдёт, и тогда будет хуже, если сейчас ты не выплеснешь эмоции, – предупреждаю её, теперь осознавая, что сначала она была на грани истерики, догадавшись, что за ней следят, а вот теперь всё это и есть шок.

– Я знаю, Эйс. А вот ты должен был доверять своей интуиции и придумать вариант не впускать меня сюда, – Бланш хочет обойти меня, но я хватаю её за руку, требуя объясниться.

– За мной следят. Со вчерашнего дня кто-то новый. Ваших людей я знаю поимённо и в лицо, а этого нет. Вчера ты сотворил самую приятную и красивую глупость, показав людям, что все слухи о нас – правда. Ты попал под мои чары и теперь спишь со мной за деньги. И то, что произошло сегодня, доказывает – кому-то очень не нравится, что ты так близок мне. Или проверяют, как ты будешь действовать дальше, если меня не будет. Я не могу тебе ответить точно, почему это делается, но в этом замешан ты. А сейчас оставь меня, дай мне подумать в одиночестве и понять, какая из моих версий верна. Пожалуйста, не сопротивляйся моему желанию защитить тебя так же, как ты сделал это сегодня для меня.

– Нет, если влипли вдвоём, то и переживать, обдумывать, осмысливать и строить догадки будем вместе. Ты многое скрываешь от меня, считая, что таким образом это как-то поможет. Ложь. Ты убегаешь, чтобы вновь скрыть от меня, насколько можешь быть уязвимой в своём сознании. И если ты опасаешься, что я отвергну тебя, высмею или же разочаруюсь в твоих способностях, то вот это и есть глупость. Если тебе нужна моя сила, то я поделюсь. Если хочешь покопаться в моём разуме, то я теряю его, когда ты превращаешься в куклу. Ты тоже живая, Бланш, и тебе придётся с этим смириться, – отвечаю и вижу муку в её глазах. Нечеловеческую муку, которой она насильственно подвергает себя, чтобы поверить. Именно доверие и есть камень преткновения между нами. Мы боимся. Всё, что сейчас грозит нашему миру, шатко. Но если уйдёт один, то и второго больше не будет существовать. Вот это и есть зависимость.

– Сэр? Хм, простите, мне передали… уже понял, – Гамильтон врывается в мою спальню и, увидев труп, лежащий на полу, до него сразу всё доходит.

Продолжая удерживать Бланш, поворачиваю к нему голову.

– Для начала накрой нам обед, а затем займись этим, – прошу я. Он кивает, отмечая себя лишним в этой ситуации, выходит из комнаты.

– Итак, твой ответ? – Обращаюсь к Бланш. Она тяжело вздыхает и пожимает плечами.

– Пусто. Тихо. Мне нужно время. Дай мне время, чтобы мой организм, будь он неладен, пережил то, что в сознании давно уложилось, – произносит она.

– Хорошо. Меня это устраивает. Тогда узнаем, чем сегодня нас решил отравить Гамильтон, и немного помолчим.

На моё предложение она безмолвно соглашается, и я вывожу её из-за стола. Сейчас бы принять душ, мы оба грязные, но это уходит на второй план. В данный момент нам обоим предстоит принять тот факт, что покушения не прекратятся, потому что она забрала меня себе. И кто-то сильно зол на Бланш, а ведь вина во всём полностью моя. Если бы я был тем самым солдатом, что и прежде, но никогда бы не почувствовал себя обезоруженным в такой ситуации. Но моё прошлое, на то и прошлое, чтобы я имел достаточно много причин и желания забыть его и очутиться в не менее безрадостном настоящем.

Мы садимся за стол, и перед нами ставят суп, мясо, картошку, несколько видов салатов и пудинг. Гамильтон решил продемонстрировать свои кулинарные способности перед Бланш, которая впервые в моей жизни наполняет мир собой. Эта столовая, никогда ранее не использовавшаяся по назначению, обретает краски. И даже то, что Бланш скована и полностью погружена в свои мысли, не умаляет силы её присутствия здесь. У меня нет аппетита, и я позволяю себе просто смотреть на неё, на то, как утончённо и элегантно она держится, как подносит ложку к губам и ест. Каждое её движение – это музыка, порой медленная и успокаивающая, а порой возбуждающая до желания убивать. Столько образов в ней одной, и поэтому мне никогда не было бы скучно с такой женщиной в будущем. Не угадать о том, что ей придёт на ум, как она поступит, и какие фантазии витают в её сознании, как резко и точно Бланш доверяет интуиции и меняет свои решения. Всё это и есть жажда жизни.

– Помнишь, ты задала мне вопрос? – Разрушаю я тишину, когда замечаю, что Бланш уже не притрагивается к мясу, а только крутит в руках бокал с соком.

– Я их задавала множество, – отзываясь, она не отрывает взгляда от игры света ламп на хрустале.

– Индукция страсти, – напоминаю я, чем привлекаю её внимание.

– И?

– Я до сих пор не могу ответить на него, хотя чувствую суть. Я не понимаю связи между этими понятиями, но они напоминают тебя и меня. Ты страсть, я же индукция. Но даже если я этого не могу полноценно разгадать, то это не означает, что связи не существует. Когда мы меняемся местами, то слова всё равно не двигаются. Моё сознание подпитывается твоей страстью к тайнам, ко всему, чего я не знал. А иногда твоя жизнь меняется, когда встречается с тем, что я открываю тебе. Это довольно интересное понятие. И я хотел бы спросить, откуда ты его взяла?

Конечно, я стараюсь не потревожить её эмоционально, потому что подходит время ослабления шока, и она может быть очень слабой сейчас, воспринимая все мои действия и слова в штыки, что может вызвать недовольство с обеих сторон. Но считаю, что панических атак и приключений на сегодня достаточно.

– Оно само появилось, имеет определённое значение, но уже никому не нужно. Ты не мой клиент, Эйс, – она зачем-то вновь подводит нас к довольно опасной теме.

– Да, эти деньги не принадлежат мне. А ты хочешь, чтобы я тебе заплатил за то, что произошло в машине?

– Ты так боишься того, что я потребую с тебя плату, и это неприятно. То, что я делаю с тобой и с собой, не поддаётся никаким правилам и не вписывается ни в какие рамки. Возможно, необходимо было их установить прежде, чем твоя жизнь подверглась опасности ещё и с моей стороны. Я…

– Хватит выставлять всё так, словно я ребёнок. Нет. Я умею избегать смерть, мне не страшно встречаться с ней лицом к лицу. И мне тоже неприятно, что ты постоянно твердишь о том, что я могу погибнуть. А ты, извращённая, слабая и никчёмная женщина, появившаяся, чтобы меня защищать. У тебя нет способностей, чтобы противостоять мужчинам. Нет, уверяй себя в том, что задание для тебя выполнимо. Ложь. Я устал от этого. Устал от тебя и от того, что ты собой представляешь. Я пытаюсь изменить себя, даже подстраиваюсь под твоё состояние, хотя всё это мне претит до тошноты, но делаю это, потому что хочу показать, что тебе тоже разрешается быть слабой. Знаешь, Бланш, прежде чем учить кого-то жить, сама вспомни, каково это – быть живой, – я взрываюсь, видимо, у меня тоже достигнут предел терпения и переживаний за неё. Я больше не в силах справляться с эмоциями и с туманом, поглощающими мой разум. Я даже не желаю себя контролировать. Достало.

Встаю из-за стола так резко, что стул сзади падает. Всё. Моя злость и, вообще, всё, что произошло и продолжает подвергать моё сознание жестокому насилию, превращает меня в человека, желающего выставить вон эту женщину. Я делаю всё, что в моих силах. Я спасаю её, а она продолжает прятаться от меня. Я готов провести черту и передать её Нейсону. Пусть допрашивают её любым способом, меня это больше не должно касаться. И я до сих пор не доложил ему о проблеме с тормозами. Плевать. Моя жизнь мне дороже, чем её. Да, именно так, я верну эгоизм, присущий мне с рождения. Мне не нужно всё это. Я не хотел, а меня вынудили увидеть нечто новое и смертельное. Не могу. Не желаю.