– Просто оставь меня. Хочу побыть один и в тишине, – откидываясь на спинку дивана, кладу ноги на столик.

– Хорошо. Я буду наверху следить за мисс Фокс в ожидании следующего приказа, – кивая, Гамильтон покидает тёмную комнату, оставляя меня одного.

Она здесь. Эта женщина так близко.

Закрывая глаза, борюсь с желанием немедленно подняться наверх и ударить её. Лупить до тех пор, пока не станет легче внутри. Слышать её и не останавливаться. Выплеснуть на её кожу, на её сознание всё то дерьмо, что творится во мне. Именно дерьмо, не волнения, не переживания, не страх, а дерьмо. Потому что только оно так жутко воняет и вызывает гадкую тошноту. Я ни разу не был знаком с таким состоянием. И я же вернул себе облик бессердечного убийцы, не думающего о том, что он может сделать. Тогда как объяснить себе то, что я продолжаю сидеть на одном месте, ничего не предпринимая? Невозможно принять две стороны медали одним разумом. Или одно, или другое. А они вместе. И это всё вымотало меня. Я, действительно, морально устал от раздумий и выводов, которые, опасаюсь, могут быть неверными. Но такого не должно было произойти со мной. Это неправильно. Я всегда вижу больше чем другие. Я всегда оставляю за собой последнее слово, а в этот раз всё не так. Эта женщина, даже не издав ни единого звука, вырывается вперёд в безумной гонке за право выжить. Почему сейчас? Почему она пришла сейчас, когда должна понимать то, что я чувствую? Неужели, ничего не боится? Неужели, она, действительно, психопатка, не умеющая обезопасить себя? У меня нет ответов ни на один из вопросов, которые я себе задаю час за часом.

Странно, ведь в груди я даже чувствую облегчение от осознания того, что она здесь. Это отвратительно. Это предательство самого себя, и я не могу объяснить логически, как такое возможно. Она превратила меня во врага страны, которую я всю жизнь защищал. Она сделала меня невменяемым безумцем, страдающим внутри и желающим получить хоть каплю понимания от окружающих и шанс докопаться до истины. А истина в ней, в этой женщине. Куб верно заметил, что человек, строящий планы по уничтожению людей, не будет искать место. Но, что, если она специально путает? Нет… с этого момента «если» тоже становится вредной привычкой, как и эта женщина. Она и есть моя губительная и смертоносная ошибка выбора. Сколько же теперь в моём лексиконе слов-паразитов. Чувства. Страх. Боль. Страсть. Вера. Почему эти понятия имеют такую власть над разумом, когда ни одно я не могу описать? И это всё существует в ней. Она скрывает в своём сознании огромный эквивалент мощи, преобладающий над другими. И это делает Бланш Фокс непобедимой гадюкой. Её яд уже давно проник в мою кожу с кровью, которая стала наркотиком. Все те жалкие и порочные встречи, бессмысленные разговоры, лживые признания, нежные прикосновения, – превращаются в вереницу раскаяния. Состояние аффекта. Чувства – война сознания, в которой проигрывает только сердце.

– Эйс? – Меня толкают в плечо и я, распахивая глаза, оказываюсь в ярко освещённой комнате. Привстав с дивана, моргаю и дёргаю головой, чтобы прогнать от себя дремоту.

– Что? Что случилось? – Хрипло спрашиваю Молли, сидящую рядом со мной.

– Это я у тебя хотела спросить. Гамильтон не пускает меня к Бланш, утверждая, что прежде я должна поговорить с тобой. Что она сказала?

Я не понимаю, о чём, вообще, здесь тараторит Молли. Протираю глаза и, разминая плечи, вспоминаю, что произошло ранее.

– Эйс, отвечай, что ты с ней сделал? – Возмущается сестра, толкая меня в плечо.

– Ничего. Я не виделся с ней. Она… хм, мне нужно было время, чтобы подумать. Который час? – Спрашивая, отмечаю, что до сих пор темно, но Молли выглядит отдохнувшей. Она переоделась, и от неё пахнет кофе.

– Начало десятого.

– Но мы вернулись около двух, сейчас не может быть начало десятого. О, чёрт, я проспал целый день. Она там же? – Подскакиваю с дивана под настороженным взглядом Молли.

– Вероятно, да, потому что этот неприятный тип стоит возле двери. Подожди, то есть ты, вместо того, чтобы пойти к Бланш, взял и заснул? Ты в своём уме, Эйс? Прошли практически сутки, а за это время могло многое произойти!

– Ты учишь меня, как мне поступать? Забылась? – Шиплю я возмущённой сестре.

– Если ты так боишься встретиться с Бланш, то я могу с ней поговорить. Но ведёшь себя, как трус. Спрятался здесь и сидишь. С каких пор тебе необходимо так много минут, чтобы решиться на обычный диалог? Эйс, нельзя так! – Вскрикивает Молли, поднимаясь с дивана.

– Спрятался? Ты называешь меня трусом? Я человек, к твоему сведению, и мне тоже необходим сон, чтобы с разумной головой идти туда. Ты меня крайне разозлила, а пожинать плоды будет эта гадюка, – указав на неё пальцем, пугая, разворачиваюсь и направляюсь к лестнице.

– Конечно, теперь я виновата в том, что волнуюсь за вас с ней! И ты ведёшь себя, как полнейший урод! Ты сильнее её и применишь силу, как насильник?! Эйс, немедленно остановись! – Кричит Молли, следуя за мной.

Её слова действуют на моё, ещё не очнувшееся, сознание самым ужасным образом. Ощущаю, как ярость прорывает тонкую грань разумных действий, и я желаю отомстить той, кто заставила мою сестру сравнить меня с ублюдком, который причинил ей боль.

Отталкивая Гамильтона, распахиваю дверь и низким голосом приказываю:

– Не впускать сюда никого. Я буду стрелять. На поражение. Даже в Молли.

Хлопаю дверью и поворачиваю ключ, запирая себя в клетке с гадюкой.

Она всё так же лежит на спине, тяжело дыша, как я видел её в последний раз здесь. И меня не волнует то, что её кожа странного бледного, даже серого цвета. Меня совершенно не заботит её самочувствие и силы, затраченные на предательство. Она враг! Она обманула не только меня, но и то, во что я не должен был верить.

– Вставай, – грубо толкая Бланш в плечо, цежу я.

Она никак не реагирует, заставляя меня ещё больше разозлиться. Отбрасывая одеяло, хватаю её за руку и дёргаю.

– Вставай я сказал!

От звука моего громкого голоса Бланш дёргается и приоткрывает глаза.

– Эйс…

– Да, Эйс, тот самый Эйс, которого ты, гидра, обманула! Тот самый Эйс, у которого решила спрятаться? Ни черта, поняла? Выметайся из моего дома после того, как всё расскажешь. А если нет, то я не ручаюсь за себя. Я придумаю для тебя самые изощрённые пытки, чтобы узнать правду. Я устрою тебе чёрную комнату твоего сознания, – хватаю её за руку и рывком поднимаю с постели. Бланш издаёт тихий и слабый стон, хватаясь за мои плечи. Её трясёт, но я не собираюсь вновь поддаваться на эти все уловки. Нет.

– А теперь говори мне, на кого ты работаешь? Кто твой заказчик? Лучше признаться сразу, Бланш. Дай себе несколько минут, чтобы перевести дух перед смертью, – рычу я в её распахнутые синие глаза, полные раскаяния.

– Что ты молчишь? Говори по-хорошему. Я сказал – отвечай! – Кричу я и ударяю её в живот, отчего женщина падает спиной на постель и скулит. От боли. Но я не так много применил силы, чтобы она издала этот ужасающий звук.

– Стреляли? Здесь стреляли? Они напали… на тебя? – Облизывая губы, она медленно поворачивает голову ко мне, а её рука сжимает простынь.

– Не переводи тему, Бланш. Я не в том состоянии, чтобы поддерживать светские беседы. Нет, это сделал я и это же проделаю с тобой, если не начнёшь говорить, – хватая её за руку, поднимаю с кровати, и она падает прямо к моим ногам. Её волосы скрывают выражение лица, и она не может подняться. Сидит и пытается дышать.

Отпуская её, присаживаюсь на корточки, и приподнимаю бледное лицо к себе. Кровь. Я чувствую кровь и слабый запах медикаментов.

– Что с тобой? Ломка? – Спрашивая, вглядываюсь в тёмные болота её глаз, полных отчаяния и нежелания признаваться.

– Не заставляй меня ударить тебя по лицу, Бланш. Этого я сейчас желаю больше всего, – рычу я, причиняя ей боль своими пальцами.

– В меня стреляли, – шепчет она.

– Я знаю. Ты убила нападавшего, я был в твоём доме и в курсе, что с тобой всё хорошо, раз ты смогла перевезти Кьяру, – отпускаю её лицо, когда она поднимает футболку. Перевожу взгляд ниже и вижу большой пластырь, с тёмными пятнами крови.

– Тебя ранили? – Тянусь рукой к повязке, но Бланш дёргается назад.

– Да, зацепило. Наложили швы. А вот Кьяре досталось по полной, – опуская футболку, отвечает она.

Наши взгляды встречаются, и я первый раз вижу, чтобы там было так темно и безжизненно. Вот откуда бледность. Она потеряла много крови, пока бежала из дома.

– Ты убила его, там было много следов, смешанных с водой. Тебя…

– Нет. Я не убила. Я притворилась мёртвой, – перебивая меня, Бланш качает головой.

– Тогда кто это сделал? Кто напал тебя? – Поднимаясь на ноги, слежу за тем, как она сглатывает и решается сказать.

– Алисия. Она стреляла в меня и чуть не убила Кьяру, – её голос хриплый, низкий и болезненно-слабый.

– Что? – Недоумённо переспрашиваю я.

– Давай я сама, хорошо? Я сама тебе расскажу всё, – Бланш облизывает губы и, поднимаясь на дрожащих ногах, садится на край постели.

– Я слушаю, – кивая, отхожу от неё на шаг, чтобы не позволить себе жалеть её. Не разрешить себе то чувство, поддавшись которому я стану снова примитивным идиотом, желающим обнять её.

– Я в курсе того, что ты был там. Сначала я чувствовала, словно за мной наблюдают. Но камер не было. Сначала, я успокаивала себя тем, что мне всё кажется, и я просто нервничаю, потому что впереди мне предстояло сделать невозможное. Вернуться к тебе. А после слов Нейсона о том, что он позволил увидеть нашу переписку Алисии, всё стало понятно. Ты был там. Смотрел, и у меня больше не осталось выбора, как только продолжать то, что я должна была сделать, чтобы не выдать себя. Затем я тянула время, чтобы перейти в чёрную комнату, но уехала оттуда раньше, чтобы взять всё самое необходимое из дома и сообщить Кьяре о грозящей опасности…