Я, дочь Хормохана Дотто! Я, которая могла бы спать на ложе из золота! Сумею ли я прислуживать в богатом доме? На глаза мои навернулись слезы, горькая улыбка тронула губы. Но никто, кроме Шубхашини, не заметил этого.
— Мы обо всем поговорим с ней, когда останемся вдвоем, — сказала молодая женщина. И если она согласится, я с удовольствием ее возьму.
С этими словами Шубхашини увела меня в другую комнату. Малыш побежал за нами. Шубхашини села на кровать и усадила меня рядом.
— Я уже сказала, как меня зовут, хотя ты и не спрашивала об этом. А как зовут тебя, сестра?
«Сестра! Если я найду в себе силы стать служанкой, то только у них», — подумала я.
— У меня два имени: одно обычное, другое редкое, — отвечала я. — Вашим родственникам я назвала второе, назову его и вам. Меня зовут Кумудини.
— Кунудини, — повторил малыш, он не выговаривал «м».
— Второго имени можешь не называть, — сказала Шубхашини. — Ты из касты писцов?
— Да, моя семья принадлежит к этой касте, — улыбнулась я.
— Я не стану сейчас расспрашивать, чья ты дочь, кто твой муж и где твой дом. Но вот что я скажу тебе. Нетрудно догадаться, что ты из богатой семьи, потому что на твоей шее и руках до сих пор видны следы украшений. Не бойся, тебе не придется у нас выполнять работу служанки. Умеешь ли ты стряпать, хоть немного?
— Умею, дома всегда хвалили мою стряпню.
— В нашей семье все привыкли стряпать сами («И я сам тяпаю, мама», — ввернул малыш), но в Калькутте принято держать кухарку. Наша уезжает домой («Омой, омой», — потребовал малыш). Сегодня же попрошу ма взять тебя на ее место. Но ты не будешь целыми днями возиться на кухне — раза два в неделю, не больше, а остальное время мы будем готовить сами. Согласна?
— Соласна, соласна, — залепетал ребенок.
— Ах ты, негодник! — воскликнула Шубхашини.
— Я бабу, а папа — негодник! — закричал малыш.
— Нельзя так говорить! — Шубхашини с улыбкой взглянула на меня. — Ну, соглашайся.
— Хорошо, я пойду к вам в услужение.
— Почему ты говоришь мне «вы»? «Вы» будешь говорить маме. У нее есть один недостаток. Она любит поворчать, и ее нужно уметь ублажить. Тебе это удастся, я знаю. Я немного разбираюсь в людях. Значит, согласна?
— У меня нет другого выхода, — отвечала я, и глаза мои снова наполнились слезами.
— Почему нет выхода? — переспросила Шубхашини. — Да! Я забыла о главном. Посиди минутку, сестра. Я сейчас вернусь.
И Шубхашини убежала. Я слышала, как она спросила тетку:
— Кем она вам доводится?
Но что ответила супруга Кришнодаша-бабу, я не расслышала. Вероятно, она рассказала все, что ей было обо мне известно. А знала она лишь то немногое, что я сказала жрецу. Малыш не побежал за матерью, он остался играть со мной. Когда Шубхашини вернулась, мы с ним весело болтали.
— Мама, посмотри на мой палец, — крикнул мальчик.
— Я часто на него смотрю, — улыбнулась Шубхашини и, повернувшись ко мне, добавила: — Пойдем, экипаж ждет. А не пойдешь, силой тебя увезу. Только помни, что я сказала: тебе придется завоевать благосклонность мамы.
Мы сели в экипаж, и тут я вспомнила, что одно из двух сари, которые подарил мне жрец, сушилось во дворе, и я не успела взять его с собой. Но теперь было поздно, Экипаж тронулся. Я усадила сынишку Шубхашини к себе на колени и покрыла поцелуями его милое личико.
Глава седьмая
БУТЫЛКА С ЧЕРНИЛАМИ
Ма, которую надо было ублажать, оказалась свекровью Шубхашини. Я низко поклонилась, коснувшись рукой ее ног, и бросила на нее взгляд украдкой. Она лежала на тонкой циновке в тени навеса, положив под голову подушку. Служанка растирала ей ноги. Смеркалось, и мне почудилось, будто на циновке лежит бутылка чернил — такой темнокожей была эта женщина, а ее седые волосы походили на белый металлический ободок пробки.
— Кто это? — спросила свекровь у Шубхашини, заметив меня.
— Вы искали кухарку, и я привела ее, — отвечала молодая женщина.
— Где же ты ее нашла?
— В доме моей тети.
— Она брахманка или из касты писцов?
— Из касты писцов.
— Ох, чтоб ей пусто было, твоей тетке! — запричитала старуха. — Разве можно брать кухарку из касты писцов? А вдруг нам придется угощать брахманов, что тогда прикажешь делать?
— Ну, такое не каждый день случается, — возразила Шубхашини. — И потом, когда это еще будет. Понадобится, найдем и брахманку, хотя все они слишком заносчивы. Стоит заглянуть к ним на кухню, как они тут же выбрасывают всю утварь[17] и начинают совершать очистительное жертвоприношение. Будто мы неприкасаемые!
Я была в восторге от Шубхашини: судя по всему, она умела держать в руках эту «бутылку».
— Правда твоя, доченька, — согласилась свекровь. — Чем человек проще, тем с ним легче. Ладно, возьмем на время девушку из касты писцов. А сколько ей нужно платить?
— Об этом мы еще не договаривались.
— Как это можно! — возмутилась старуха. — Привести в дом человека, не договорившись с ним о жалованье! Сколько ты хочешь? — обратилась она ко мне.
— Я пришла искать у вас приюта, — отвечала я. — И согласна на любое жалованье.
— Конечно, брахманке мы платили бы больше. Но ты из касты писцов, поэтому я дам тебе три рупии в месяц, еду и одежду.
Услыхав, что я буду получать три рупии в месяц, я едва не разрыдалась, так это меня оскорбило. Но мне нужен был кров, поэтому я согласилась.
Однако этим дело не кончилось. Видимо, в «бутылке» оставалось еще много чернил.
— Сколько тебе лет? — спросила она. — В темноте разобрать трудно, но голос как будто молодой.
— Девятнадцать.
— Иди тогда отсюда, милая, поищи работу в другом месте. Я не держу в доме зрелых девиц.
— Почему, мама? — вмешалась в разговор Шубхашини. — Разве они не умеют работать?
— В своем ли ты уме! — рассердилась свекровь. — Они дурного поведения!
— Ну что вы, мама? Неужели все женщины плохо ведут себя?
— Не все, конечно, только бедные, которым приходится работать.
Тут уж я разрыдалась и выбежала из комнаты.
— Что, ушла эта девка? — забулькала бутылка с чернилами.
— Кажется, ушла, — отвечала Шубхашини.
— Вот и хорошо.
— Но я ее так не отпущу, надо ее прежде накормить.
И Шубхашини пошла за мной. Когда она ввела меня к себе в спальню, я с жаром воскликнула:
— Зачем вы удерживаете меня? Лучше умереть с голоду, чем остаться в вашем доме и выслушивать такие оскорбления.
— Это верно, — проговорила Шубхашини. — Но прошу тебя, переночуй у нас сегодня.
Куда мне было идти? Я вытерла слезы и осталась.
— Куда же ты пойдешь от нас? — спросила, помолчав, Шубхашини.
— К Ганге.
На этот раз заплакала Шубхашини.
— Не надо, — сказала она. — Я что-нибудь придумаю. Ты только выслушай меня спокойно.
И она позвала служанку по имени Харани. В комнату вошла полная женщина, лет сорока пяти, с темным лоснящимся лицом, с которого не сходила улыбка. Но характер у этой женщины, как видно, был горячий.
— Позови его, — приказала Шубхашини.
— Ну, позову, а что толку? Разве он придет в такой поздний час?
— Твое дело позвать, — нахмурила брови молодая хозяйка.
Служанка, посмеиваясь, ушла.
— За кем ты послала? — спросила я. — За мужем?
— Конечно, не за лавочником же, в такую пору!
— Мне уйти? — осведомилась я.
— Нет, оставайся.
Вскоре пришел ее муж. Он был очень хорош собой.
— Зачем ты звала меня? — спросил он, входя в комнату. Тут он увидел меня и очень удивился: — А это кто?
— Ради нее я и пригласила тебя, — пояснила Шубхашини. — Наша кухарка уходит. Я привела эту девушку от тетки, чтобы взять ее на место кухарки. Но твоя мать не хочет.
— Почему?
— Мама говорит, что она «зрелая».
Муж Шубхашини усмехнулся.
— Чем же я могу помочь?
— Оставь ее.
— Зачем?
Шубхашини подошла к мужу и тихо, чтобы я не слышала, проговорила:
— Таков мой приказ.
— Повинуюсь, — шепотом ответил муж.
— Когда? — спросила молодая женщина.
— За ужином.
— Теперь меня возьмут, я знаю, — сказала я, когда муж Шубхашини вышел, — но зачем мне оставаться и терпеть оскорбления?
— Ну, об этом поговорим после. Ганга никуда от тебя не уйдет.
Ровно в девять часов вечера Ромон-бабу, муж Шубхашини, пошел ужинать. Мать сидела с ним рядом.
— Пойдем посмотрим, что будет, — сказала Шубхашини и потащила меня за собой. Спрятавшись за дверью, мы стали наблюдать.
К ужину подали много всяких блюд, но Ромон-бабу, отведав понемногу, отодвинул их от себя и не стал есть.
— Что с тобой, сынок? — встревожилась мать.
— От такой еды и мертвый отвернется! Наша кухарка-брахманка отвратительно стряпает. С завтрашнего дня буду обедать у тетки.
— Не надо, — огорченно сказала мать, — я найму другую кухарку.
Ромон-бабу ничего не сказал, вымыл руки и покинул комнату.
— Из-за нас он остался голодным, — вздохнула Шубхашини. — Зато теперь все улажено!
Я в смущении молчала, не зная, что сказать.
В это время появилась Харани.
— Свекровь вас зовет, — обратилась она к Шубхашини и, глянув в мою сторону, прыснула.
Видно, смех по любому поводу был слабостью Харани. Шубхашини направилась к свекрови, а я стояла за дверью и слышала весь их разговор.
— Эта девушка уже ушла? — спросила старуха.
— Нет, я же сказала, что не отпущу ее, пока не накормлю.
"Индира" отзывы
Отзывы читателей о книге "Индира". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Индира" друзьям в соцсетях.