Интриги и дьявольские махинации всегда были на повестке дня в монарших дворах Индии. Анита не доверяла никому и не хотела терять бдительность. Она осознавала, что, поскольку ее связь с махараджей ослабла, позиции Харбанс Каур, наоборот, постепенно упрочились. Если к этому добавить ссоры, все более частые между сыновьями, то атмосфера во дворце стала невыносимой. Стычки и споры между Парамджитом и Караном были настолько яростными, что доходили до рукопашной, и тогда в воздухе летала японская посуда, швейцарские часы и даже стулья Людовика XVI, вызывая гнев махараджи, который не знал, как сохранить мир в семье. Его сыновья, прежде всего эти двое, были разные во всем. А лучше сказать, такие же разные, как и их матери.

В результате Каран уже несколько раз высказался о своем желании уехать из страны. Когда Анита слышала об этом, она бледнела, ее глаза затуманивались и ей трудно было подбирать слова. Она тоже хотела исчезнуть, но с ним.

42

Первые годы третьего десятилетия двадцатого века были для Аниты самыми насыщенными в ее жизни, хотя и не самыми счастливыми, если под счастьем понимать длительное состояние удовольствия и спокойствия. Наоборот, это было время, когда страсть продолжала пожирать ее, а с ней и все испытываемые ею чувства — страх, стыд, неуверенность и даже отчаяние. Тем не менее она познала мгновения наивысшего счастья, которые в какой-то степени компенсировали все остальное. Анита понятия не имела, как выйти из лабиринта, в котором она оказалась, будучи не в силах сдерживать поток своих чувств. Она понимала, что заплыла в опасную зону, но не приближалась к берегу, не желая прерывать свое плавание. Возможно, она просто не хотела этого делать.

Молодая женщина боялась выдать себя и поэтому каждый раз, сталкиваясь с Караном вне дома или встречаясь с ним в столовой за завтраком, ужасно волновалась, думала, что краснеет, конфузилась в разговоре и чувствовала, как легкая дрожь овладевает ее руками.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил ее однажды махараджа.

— Я немного устала, ничего более… Я спустилась, чтобы сказать, что сегодня не буду кушать с вами, Анита предпочитала прятаться в своей комнате и не думать о том, что люди читают ее мысли, глядя на ее взволнованное лицо, и догадываются о том, какие чувства ее обуревают. Каждое слово, случайный взгляд и даже самый обыкновенный жест казались ей ловушками, приготовленными, чтобы раскрыть ее секрет.

Вскоре она узнала, что махараджа готовит свадьбу Карана с дочерью одной сикхской принцессы. Катастрофа. Каран отчаянно сопротивлялся и говорил, что женится на европейке, которую выберет сам, а в противном случае предпочитает остаться холостым. Анита боялась, что юноша в конце концов потеряет терпение и это повлечет за собой его отъезд из Капурталы.


Наверху, в своей комнате, испанка стояла перед алтарем, заставленным богами, и пыталась успокоиться, чтобы вернуть душевное равновесие. Как могло случиться, что от одного человека, даже не знавшего о ее чувствах, так много зависело? Она отдавала себе отчет в том, что вся ее жизнь уже давно вращается вокруг Карана. Анита методично рассчитывала каждое свое движение, каждое появление и уход, каждую поездку, только бы встретиться с ним, пусть на мгновение. Она улучала минутку, чтобы поздороваться с ним в коридоре, или чтобы поухаживать за какими-нибудь гостями во время чайной церемонии, или просто увидеть, как он проходит мимо. Какой смысл жить такой жизнью? Она даже не представляла, что ее голова может быть занята мыслями об одном-единственном человеке! Находясь рядом с махараджей, Анита чувствовала, как у нее затрудняется дыхание, потому что в каждом жесте мужа она узнавала Карана. У них была одинаковая манера держаться и говорить, одинаковые темные глаза, в которых Акита видела свою погибель. Порой она думала о бегстве, хотя и понимала, что никогда не была хозяйкой собственных намерений и желаний.

Временами Анита прекращала бороться против самой себя и плыла по течению, но через день-два снова пыталась настроиться на то, чтобы объявить войну своим страстям, ибо она не имела права дать им разгореться. Но все ее попытки выкинуть из головы мысли о Каране и залечить тайную рану своего сердца не принесли успеха. Понимая, что она безнадежно влюблена, Анита не знала, как успокоить боль, разрывавшую ее изнутри. Она яростно набрасывалась на себя, но лишь напрасно теряла силы. Когда Каран был рядом, Анита убегала, а когда он отсутствовал, она не могла не думать о нем. Лицо молодого человека, похожего на ее супруга, постоянно стояло у нее перед глазами. Она мечтала сказать ему: «Я люблю тебя», но ненавидела себя за это. Ее преступная любовь могла принести только позор. Какое бесчестие для ее мужа, а еще больше для ее сына!

В самые тяжелые моменты отчаяния она даже подумывала о самоубийстве, ибо видела в нем единственный способ освободиться от тирании своих чувств. «Это действительно бесчестье — продолжать жить, сгорая от страсти? — спрашивала она себя. — У таких несчастных, как я, смерть не вызывает страха». Потом она корила себя за то, что поддалась искушению так думать. «Что за ужасное наследие я оставлю Аджиту! Всю жизнь он будет нести тяжесть греха своей матери. Ничто так не позорит человека, как внутреннее чувство стыда за поведение собственных родителей…»

Весь ужас состоял в том, что она была одинока и ни с кем не могла поделиться грузом, отягощавшим ее сознание. Чувства, переполнявшие душу Аниты, превращались в нечто невыносимое. Это напоминало плотину, на которую давила вода и которая грозила вот-вот прорваться. «Боже мой, я не знаю, куда иду! — мысленно восклицала Анита. — Я даже не знаю, кто я!»

И все же, несмотря ни на что, в ее сердце время от времени загоралась искра надежды. Она вспоминала, как Каран смотрел ей прямо в глаза, помогая сойти с лошади, как подавал шаль, слегка касаясь рукой ее шеи. Она вспоминала теплоту, с какой он желал ей спокойной ночи… Тогда силы вновь возвращались к ней, она забывала адскую душевную боль и позволяла мечтаниям уносить себя, как будто у нее появлялись крылья. В такие моменты Аните казалось, что она может избежать тупиковой ситуации и ничего страшного не произойдет.


Возможность растопить лед в отношениях с Караном представилась ей во время поездки всей семьи в Европу, предпринятой с единственной целью — бежать от жары муссонов. Махараджа купил в Париже особняк под номером 11, назвав его «Павильон Капурталы». Он располагался возле Булонского леса, одного из самых элитных районов французской столицы. Джагатджит сам пригласил семью обновить свое приобретение. В Индии остался исполняющий обязанности регента Парамджит, который взял на себя ответственность за государственные дела. Таким образом, он начал готовиться к тому, чтобы унаследовать трон, когда придет время. Бринда, его жена, была уже третий раз беременна. После рождения двух дочерей все ожидали, что на этот раз появится желанный сын, который обеспечит дальнейшее продолжение династии Капурталы.

Во время плавания на корабле случались моменты, когда Каран и Анита оставались наедине, и это укрепляло их дружбу. Испанка решилась рассказать ему о своих отношениях с махараджей, который охладел к ней, о страданиях, одиночестве, тоске и разочаровании, оттого что она чувствовала себя менее любимой и желанной. Каран утешал ее и давал советы. Во время длительных вечерних бесед в каюте корабля они испытывали какую-то меланхолию, необходимость поделиться друг с другом тем, в чем трудно было признаться. Они были похожи на детей, затаившихся в укромном уголке, чтобы поговорить на запретные темы. Привлекательность греха, всегда существующая между мужчиной и женщиной,

пусть это было хотя бы слово, неизменно приводила их к несколько непристойным темам. Вытянувшись на лежаках, они от души наслаждались этим моментом как друзья, которые вспоминали свои первые приключения. Анита рассказывала ему о колледже в Малаге, об Ансельмо Ньето, ее первом и единственном воздыхателе, о том, как махараджа влюбился в нее, о первой ночи любви после ужина в ресторане «У Максима». Каран вспоминал о наложницах, которые приходили во дворец, чтобы научить его искусству любви, о том, как у него впоследствии пропал интерес к индийским женщинам. Спустя какое-то время молодой человек признался ей, что у него была любовная история с одной англичанкой, когда он учился в Лондоне.

— Мне действительно нравятся только европейские женщины, — сказал он Аните.

— Яблоко от яблони недалеко падает, — ответила она, смеясь.

Дружеские беседы с Анитой и ее откровения пленили Карана; он стал внимательнее присматриваться к ней, как будто по лицу испанки мог догадаться о ее истинных чувствах. Она позволяла ему смотреть на себя с легкой улыбкой на губах, не поднимая глаз и замедляя речь.


В Париже, при первой же возможности, когда они остались вдвоем, произошло неизбежное. Вечером махараджа отправился на ужин в дом своей подруги, принцессы де Шимэ. Анита не захотела пойти с мужем, жалуясь на сильную мигрень и объяснив ему, что ей нужно побыть одной, поскольку она чувствует себя слишком измотанной от светской жизни. Каран, которого пригласили на охоту в Фонтенбло, уехал на два дня из Парижа.

Наступила ночь, слуги разошлись, было слышно только, как проезжал какой-нибудь экипаж, завывание собаки вдали и шум ветра среди деревьев Булонского леса. Анита лежала на диване, накрывшись одеялом, и, словно загипнотизированная, смотрела на огонь в камине. Несмотря на июнь, было холодно, как будто осень внезапно ворвалась в лето. Отблески пламени освещали огромный салон, который она сама украшала с присущим ей усердием. Анита блаженствовала, с удовольствием отмечая результаты своего труда: поблескивающие на стенах медальоны с позолотой; обрамленные гирляндами розетки на потолке, тоже позолоченные; укрывавший паркет ковер из Обюссона с яркими пурпурными цветами. Благодаря этому комната выглядела уютной и с едва заметным оттенком сладострастия. Комод, укрытый красным дамасским шелком, был в одном стиле с занавесками, огромные часы на стене, китайские вазы, поставленные на консоли, ножки двух столов, украшенные флорентийской мозаикой, и даже вазоны в нишах окон свидетельствовали об изобилии и роскоши. С потолка свисали три хрустальные люстры, которые отражали синие и красные блики камина в четырех углах салона. Анита задремала, созерцая это великолепное зрелище, которое было создано ее руками.