Уронив ружье, Келли подбежала к Калебу и упала рядом с ним на колени.

Кровь. Она видела только кровь. На лице Калеба. И на его рубашке.

– Калеб, – прошептала она, – Калеб!

Открыв глаза, он усмехнулся.

– Хороший выстрел.

Никогда в жизни она не испытывала большего облегчения.

– Я думала, ты мертв.

Калеб осторожно сел.

– Пока нет.

– Но… вся эта кровь…

– В основном не моя, а пумы. Я попал в нее, прежде чем она сшибла меня с ног. Твой выстрел ее добил.

– Слава Богу! – выдохнула девушка. И тут заметила длинную кровоточащую рану на левой руке Калеба. Она шла от плеча почти до самой кисти.

Метис проследил за ее испуганным взглядом.

– Черт, – пробормотал он.

Надо же, подумала девушка, он даже не заметил, что зверь поранил его. Метис уставился на разодранную руку, залитую кровью, и снова выругался.

Поднявшись, Калеб подошел к реке и окунул руку в холодную, чистую воду. Кровотечение поутихло. От кисти до локтя рана была поверхностной, но на плече оказалось место примерно в пять сантиметров длиной, где она была достаточно глубокой.

Келли стояла неподалеку, наблюдая за ним. Он держался так спокойно, что со стороны могло показаться, будто ранили кого-то другого. Во всяком случае, ей так думалось до тех пор, пока Страйкер не повернулся и она не заметила боль, бьющуюся в глубине его глаз.

– В седельной сумке лежит сменная рубашка, – прохрипел Калеб. Он опустился на пень, где ранее сидела Келли. – Достань ее, пожалуйста, и порви на полосы.

Келли кивнула.

– Там же найдешь и небольшую флягу виски.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Принеси ее.

Боль, прозвучавшая в голосе метиса, вывела девушку из оцепенения. Она вскарабкалась по крутому склону так быстро, как только смогла, и помчалась к стоянке. Отыскала в седельной сумке Калеба виски, начала рыться в своей и вытащила два куска белой хлопчатобумажной ткани и сверток, в котором хранила иголки и катушку ниток. Один кусок ткани Келли разорвала на длинные полосы, во второй завернула импровизированные бинты и виски и поспешила обратно.

Когда она опустилась на колени ядом с Калебом и достала катушку ниток, он нахмурился.

– Понимаешь, рану надо зашить, – пояснила Келли. Голос ее дрожал так же сильно, как и руки.

– И ты собираешься сделать это? – с сомнением спросил Калеб.

Девушка кивнула.

– А ты когда-нибудь чем-либо подобным занималась?

– Нет. А ты?

– Приходилось, – ответил Калеб, забирая из ее рук иголку с ниткой. – Ну-ка, позволь мне. – Он с первого раза умудрился вдеть нитку. – Откуда взялась эта ткань? – поинтересовался он, передавая ей иголку.

Келли густо покраснела:

– Я… я захватила ее для… просто на всякий случай. Калеб кивнул, сразу сообразив, для чего предназначалась материя.

– Дай-ка мне флягу.

Келли передала ему виски. Он сделал несколько больших глотков, затем сорвал с себя рубашку. В полной тишине она смотрела, как он промыл рану спиртным. Лицо Калеба сильно побледнело, когда виски попало на искалеченную плоть, и он грубо выругался.

– Держи. – Он отдал флягу. – Пропитай этой дрянью нитку и иголку перед тем, как начнешь накладывать швы.

– Хорошо. – Пальцы девушки по-прежнему дрожали, когда она смачивала виски иголку с ниткой, изо всех сил стараясь не думать, что этот узкий кусочек блестящей стали сейчас войдет в его тело.

Калеб глубоко вздохнул.

– Если не можешь, я это сделаю сам.

– Ты? Как?

– Как водится – стежок за стежком.

Недоверчиво покосившись на него, Келли вдруг вспомнила, что в прошлом он был не единожды ранен и рядом не было никого, кто мог бы помочь.

– Ладно, справлюсь сама.

Девушка перевела дыхание, всей душой желая унять дрожь в руках.

– Выпей, Келли. Только немного.

Сделав, что ей было сказано, она почувствовала, как огненная жидкость прожгла дорожку к желудку. Поразительно, но это ее успокоило, руки перестали дрожать.

Усевшись рядом с Калебом на пень, Келли положила его руку к себе на колени и сосредоточилась на том, что предстояло сделать. Правой рукой Калеб сжимал края раны, пока Келли аккуратно зашивала глубокий порез на плече. Нитка, пропитавшись кровью, из белой превратилась в бордовую, и у Келли защемило сердце.

К тому времени, как она сделала узелок, лицо метиса совершенно исказилось от боли, а тело блестело от выступившего пота. Девушка молча протянула ему флягу.

Он осушил ее одним жадным глотком.

– Спасибо.

– Тебе следует прилечь, – заметила Келли. Чистым куском материи она обвязала его руку и плечо, чтобы в рану не попала грязь.

– Угу, – Калеб сполз с пня, растянулся на поросшем травой берегу реки и закрыл глаза.

Минут пять Келли сидела на прежнем месте, вглядываясь в его лицо и постепенно успокаиваясь. Затем подошла к воде и смыла с рук засохшую кровь.

Когда она вернулась к Калебу, тот крепко спал. Воспользовавшись случаем, она долго любовалась широкими плечами, мощной грудью и мускулистыми руками. До чего же приятно на него смотреть! Высок, строен и крепок, как скала!


В полдень Калеб проснулся и увидел, что Келли сидит подле него на пне и чинит порванную на плече рубаху. Он проследил, как иголка входит в ткань и выходит из нее, и подумал, что из Келли получилась бы неплохая швея. Стежки на рубашке были такими же аккуратными и ровными, как те, что она наложила на рану.

Почувствовав на себе взгляд Страйкера, Келли подняла глаза:

– Тебе получше?

– Да, только очень хочется есть. Сможешь что-нибудь приготовить на скорую руку?

– Конечно. – Воткнув иголку в воротник рубахи, она соскользнула с пня.

Калеб тоже поднялся на ноги и посмотрел на труп пумы.

– Грех бросать такую шкуру, – заметил он, – она превосходная. – С сомнением взглянув на Келли, он добавил: – Не думаю, правда, что мне удастся уговорить тебя ее освежевать.

– Этого еще не хватало. Он не стал настаивать.

Подъем на вершину холма дался Калебу нелегко. Воздух с шумом вырывался из легких, рана болела, ныли ушибленные места. В какой-то момент Калеб даже подумал, не сломаны ли у него ребра. На правом плече, которым он ударился о скалу, сбитый огромным зверем, появился уродливый синяк; еще один красовался на левом бедре. Но Страйкер не жаловался: повезло, что он вообще остался в живых. Все могло кончиться гораздо хуже.

Привалившись спиной к дереву, Калеб сел, мечтая, чтобы поскорее прошла ноющая боль в плече. Келли быстро приготовила еду. Когда они перекусили, он встал и сказал невесте, что пора в дорогу, но Келли решительно настояла, что ему необходим отдых, и без особых споров он сдался. Тело ломило, а в путь можно отправиться и завтра. В конце концов никто их не гонит.

Келли передвинула спальные мешки в тень, и он снова погрузился в дрему. Когда же проснулся, девушка сидела рядом, а его рубашка, заштопанная и выстиранная, лежала на ее коленях.

Страйкер устало улыбнулся.

– Ты первая, кто когда-либо делал это.

– Что?

– Ты зашила мою рубашку.

– В самом деле? – изумилась Келли. – Неужели твоя мама не штопала твои носки и не ставила заплаты на одежду?

– После того, как мы переехали в Шайенн, нет. Она просто выкидывала порванные вещи и покупала новые. Ну а до этого я не носил ни носков, ни рубашек.

Келли закусила губу. Она и забыла, что Калеб рос в особняке, был окружен богатством и ни в чем не нуждался. Ему никогда не приходилось носить одежду с чужого плеча или ходить в дырявых ботинках; а вот Келли живо помнила времена, когда носила платья, которые были малы или коротки, и радовалась одежде, полученной матерью в благотворительной организации. Это было ужасно унизительно, но все-таки гораздо лучше, чем надевать красивые наряды, зная, каким образом заработала на них мать.


На следующий день у Калеба поднялась температура. Келли понимала, что рана болит намного сильнее, чем он это показывает, но Калеб не жаловался, хотя и не стал спорить, когда обеспокоенная девушка предложила задержаться еще на сутки.

Утром Келли внимательно осмотрела его плечо. Она опасалась, что обнаружит воспаление, свидетельствующее о том, что в рану попала инфекция. А еще ее мучил подспудный страх, что наложенные стежки не выдержат и ей придется проделывать малоприятную процедуру заново. Но рана, похоже, заживала хорошо.

Конечно же, останется шрам. Когда Келли упомянула об этом, Калеб пожал плечами, давая понять, что для него такой пустяк не имеет значения, но Келли не могла скрыть сожаления. Его рука была достойна резца скульптора – жаль портить такое совершенство, однако метиса это ничуть не заботило.

– Могло быть и хуже, – спокойно заметил он, сгибая руку в локте.

– Хуже? – скептически усмехнулась Келли. – Как?

– Если бы тебя не было рядом, мне пришлось бы зашивать рану самому.

Келли сникла. Если бы ее с ним не было, ничего подобного и вовсе не случилось бы.

Следующие дни прошли без происшествий. Келли продолжала присматривать за Калебом, от души радуясь, что лихорадка постепенно ослабевает, а рана затягивается.

Был полдень, и они находились в нескольких милях от ранчо, когда в небе начали собираться тучи. Сразу же подул холодный северный ветер.

– Сейчас хлынет ливень, – через плечо крикнул Калеб. – Я знаю, где можно укрыться.

– Далеко?

– В миле отсюда есть лачуга. Если повезет, доберемся до нее прежде, чем начнется гроза.

Однако им не повезло. Уже через несколько минут они промокли до нитки. Гром сотрясал землю, заставляя Келли подпрыгивать в седле от каждого удара.

Через четверть часа сквозь завесу дождя Келли увидела темный контур приземистого квадратного строения.

Келли не сопротивлялась, когда Калеб помог ей спешиться. Передав ему уздечку, девушка поспешила к хижине, открыла дверь и вбежала внутрь.