– Боже, – бормотала Мел листая отчет, словно детектив, – ничего удивительного, что он процветает. Это жулик!

– Конечно, у него оригинальный способ покупки компаний, – согласился Дэвид, – но я уверен, он сумеет убедить вас, что это преступление без жертв.

– Как это без жертв! – Джинни швырнула папку на стол – А эти люди, которые потеряли свои сбережения, когда он затеял биржевую игру, чтобы свалить «От девяти до пяти»?

– Уверен, мистер Слейтер возразил бы тебе, что пострадали только учреждения.

– Но на жаргоне Сити учреждения – это пенсии стариков! – огрызнулась Джинни.

– Как я понимаю, по прочтении этого красноречивого документа вы уже не совсем горите желанием продать «Женскую силу» Слейтеру?

– Какие, к черту, шутки! – Мел с отвращением оттолкнула от себя папку. – Мои акции я скорее отдам сборщику налогов, чем уголовнику, который обманывает пожилых женщин!

– Я не совсем уверен, что Слейтер именно так описал бы свои методы ведения бизнеса, но тем не менее. А ты, Джинни? Ведь вместе с Лиз ты главный акционер. Ты все еще хочешь продавать фирму?

Джинни встала с места.

– Что касается меня, то для меня сделка не состоялась. Нам придется искать другое решение наших проблем.

Наконец Дэвид повернулся к Бритт. На протяжении всей этой встречи они избегали смотреть друг на друга. Но он знал, что рано или поздно ему придется посмотреть ей в глаза.

Бритт медленно подняла взгляд от лежавших перед ней бумаг и постаралась говорить ровным голосом. В конце концов мысль обратиться к Дэвиду принадлежала ей, но последние полчаса были самыми мучительными в ее жизни. Слава Богу, что они подходят к концу.

– Я думаю, что Лиз была права. «Женская сила» должна отказаться от этой сделки. Росс Слейтер – обворожительное дерьмо. – Бритт вяло улыбнулась. – Дерьмо самого худшего сорта.

Дэвид попытался улыбнуться ей в ответ. Оба знали, что теперь им будет легче.

– Тогда все ясно. Мы пошлем Слейтера подальше.

Он на мгновение представил себе, как отреагирует на эту новость Слейтер.

– Кстати, вы, наверное, хотели бы, чтобы поговорил с ним я, не так ли? – Он взял папку, спрятал ее в свой портфель и зловеще усмехнулся: – Потому что я не думаю, что есть что-нибудь другое, что сможет доставить мне такое же удовольствие.

Все стали собирать свои вещи, чтобы уходить, но Джинни положила портфель на стол и повернулась к остальным.

– Разумеется, – она секунду колебалась, – если мы отвергаем предложение Слейтера – а мы, конечно, должны это сделать, – то вы понимаете, что мы опять оказываемся в исходной точке. Нам опять нужно искать руководителя для «Женской силы».

Дэвид почувствовал, как их праведный гнев испаряется и над собранием повисает мрачное уныние.

– А как насчет того, чтобы двинуть в „Голову сарацина»? – Глоток спиртного поможет взбодрить их всех.

– Виски «мак» – это именно то, что вам нужно для поднятия боевого духа!

Прежняя Мел проснулась при мысли о том, что кто-то собирается испортить хороший виски, смешивая его с имбирным вином.

– Только через мой труп. Двойную порцию водки – пожалуй.

Она начала заматывать шарф.

– А еще лучше целую бутылку.

Наполовину натянув на себя кашемировое пальто, Бритт остановилась. Ей пришла в голову неожиданная мысль. Шальная и нереальная, но стоило попробовать. Ей нелегко будет высказать эту мысль, но, если она сработает, это может оказаться решением Может быть, это даже поможет вернуть Лиз.

– Есть, конечно, один выход, который мы проглядели. Все замерли, заинтригованные волнением в голосе Бритт.

– Я только подумала, что я бы спросила – чисто теоретически, разумеется, – тебя, Дэвид, не приходила ли тебе когда-нибудь в голову мысль стать управляющим «Женской силы»?

На мгновение Дэвид потерял дар речи.

– Но я ничего не знаю об агентствах для безработных!

– Год назад мы с Лиз тоже ничего о них не знали, – подала голос Джинни.

Дэвид обвел взглядом их всех, и едва заметная улыбка тронула морщинки в уголках его глаз.

– А что по-вашему, скажет Лиз, если я отвечу «да»? – Мел заговорщически подмигнула Бритт:

– Не знаю, Дэвид, но есть только один способ выяснить это неправда ли?


Выйдя из «Метро ТВ», Лиз, словно в тумане, пересекла оживленную улицу и направилась к Темзе. Ей нужно было подумать а сюда она всегда приходила, когда в «Метро ТВ» ей предстояло принять трудное решение.

Холодный ветер с реки разрумянил ее щеки и заставил плотнее запахнуть на себе пальто. Она почувствовала, что пульс у нее участился, а ее дух взмыл, как взмывали над ней чайки на набережной.

Ее приглашали вернуться! Они знали, что она хочет часть времени отдавать своим детям, и все равно они приглашали ее вернуться! В отличие от Конрада, они не считают ее скулящей бабой, которой место на кухне. Они считают, что она честна и чертовски хорошо справляется со своим делом!

Фактически сказанное сэром Дереком означало нечто большее. «Метро ТВ» нуждается в ней. Это было фантастическое ощущение после вызывающей тошноту пустоты, в которой она оказалась в результате того разговора в «Женской силе». Потеря компании, а вместе с ней и подруг ранила Лиз больше, чем она готова была признать. И ни одной из них не пришло в голову позвонить ей и сказать: «Пусть все это не омрачает нашу дружбу. Ты для нас дороже, чем эта идиотская компания!»

Ну ладно, теперь у нее есть и еще за что бороться. И, возможно, ей стоит воспользоваться тем, что «Метро ТВ» нуждается в ней, и потребовать себе больше свободного времени, времени для дома и детей.

Она подошла к парапету и перегнулась через него, глядя на серую речную воду. А как же ее жизнь в Симингтоне? Ее мечты о другой жизни?

Позади себя она увидела скамейку и села рядом с мужчиной, читавшим газету. Боже, она уже несколько дней не читала газет! Лиз поняла, сколь многого лишила себя в последний год. И не только газет и раздражавших ее телевизионных новостей. Она становилась человеком того типа, который сама презирала.

Ей пора было взглянуть в лицо правде. Она предавалась мечтам, воображала себя Марией Антуанеттой. Истеричная горожанка, которая мечтала о сапогах и забывала заправить «Агу» мазутом. Теперь она могла признать это. Сельская мечта для нее кончилась. Умерла той ночью, когда она была у Ника.

Вся эта затея обернулась крахом. Она оказалась ужасной матерью, вечно кричала на детей, а сама не могла даже сварить суссекский пудинг или сделать приличные рождественские украшения. И если выяснялось, что во всей школе один ребенок не взял из дома завтрак, то это неизменно был ее ребенок.

Возможно, что для нее наступило время перемен. Если была вещь, которую она поняла за последний год, так это то, что жизнь – не повествование, которое плавно развивается, имея начало, середину и конец. Она – идущие друг за другом главы, которые иногда бывают совершенно неожиданными, каждая из которых отличается от предыдущей и которые можно читать в любом порядке. Лиз смотрела на реку, и ее охватывало мощное предчувствие, что в ее жизни начинается новая, непредвиденная глава.


Лиз встала, откинула с лица волосы, подставив его свежему, бодрящему ветру. Она примет это предложение. Но пока не скажет им об этом. Она заставит их подождать. Тогда ее позиция в торге об условиях будет сильнее.

Свернув двумя часами позже с автострады на местную дорогу к Симингтону, Лиз с разочарованием поняла, что не переживает обычного подъема, знакомого воодушевления оттого, что через десять минут будет дома. Эта новость неприятно кольнула ее. И это именно сегодня, когда ей особенно нужна целебная сила этих мест, это чувство вневременного покоя, которое всегда ставило погоню за властью и успехом в правильную перспективу. Вместо этого ее грызут сомнения. Верно ли она поступит, приняв предложение? Или она обманывает себя, потому что очень хочет эту работу?

Если она согласится на нее, не будет ли это предательством всего того, чего она пыталась достичь в этот последний год? Не будет ли это означать, что она навсегда отказывается от мечты о равновесии?

Припарковав машину и поднявшись по дорожке к коттеджу, Лиз с удивлением заметила, что его дверь распахнута и косые лучи осеннего солнца освещают прихожую. Огромный букет белых хризантем наполнял острым ароматом гостиную; ее выходящие в сад высокие окна тоже были распахнуты. Возле открытого окна лежали две пары детской обуви. Минти, должно быть, обула детей в сапожки и повела играть в сад.

Лиз положила портфель и решила подняться наверх, чтобы переодеться. Кто знает, может быть, ей удастся избавиться от своих сомнений вместе с городским нарядом. Однако на второй ступеньке она остановилась и прислушалась. Из сада донесся смех Джейми, такой счастливый и заливистый, какого она не слышала долгие месяцы. Лиз на минуту застыла, давая волшебному звуку смыть с нее напряжение и усталость. Потом поняла, что больше ни секунды не может ждать и должна увидеть его сейчас же.

Она через лужайку бросилась в сад, но под яблоней остановилась, чтобы поправить свои городские туфли. И тут замерла, словно пораженная молнией. Посреди сада укутанные в пальто с шарфами Джейми и Дейзи сидели на ковре, уплетая яблоки и бисквиты. Но с ними была не Минти. С ними был Дэвид.

Лиз стояла неподвижно и молча, словно человек, наблюдающий за птицей. Увидеть его неожиданно было так больно, что она едва смогла вынести эту боль. Подобную сцену она представляла в своем воображении много раз. Члены ее семьи, смеясь, собрались на ковре. С той только разницей, что сейчас ее не было с ними. А когда она присоединится к ним, все изменится.

Сквозь ветки она вглядывалась в лицо Дэвида и видела на нем выражение такой тоски и такой любви к Джейми и Дейзи, что ее сердце дрогнуло. Почему люди не могут любить друг друга так, как они любят своих детей? Бракоразводные суды тогда были бы пусты, а семьи – едины и счастливы.