Мейв Хэран - Иметь все

Когда они свернули на дорогу к Симингтону, Лиз повернулась к Мел и сказала, стараясь ничем не выдать охватившего ее волнения:

– Мел, я пока не хочу заезжать домой. Ты не подкинешь меня к Нику? Я хочу появиться у него неожиданно и сделать ему сюрприз.

На языке у Мел вертелось, что не все любят сюрпризы и что Ник может оказаться одним из таких людей, но радостное ожидание в голосе Лиз заставило ее сказать себе, что все это глупости.

Но ее все равно пробрала дрожь, возможно, из-за ночной прохлады осени, за один вечер сменившей лето.

– Почему бы тебе сначала не заехать домой и не посмотреть на Джейми и Дейзи, а ему позвонить? Если он дома, я могу отвезти тебя.

Лиз рассмеялась:

– Не смеши меня. Джейми и Дейзи спят. А нам все равно ехать почти мимо его дома. – Она с интересом посмотрела на подругу. – Он тебе не нравится, да?

– Я за него замуж не собираюсь.

– Дело не в этом. Почему он тебе не нравится?

– Лиз, ради Бога, я ничего обидного в виду не имела. Не начинай сразу кипятиться.

Лиз поняла, что Мел права. Когда речь заходит о Нике, она действительно начинает кипятиться. И постаралась спросить как можно более равнодушно:

– Так что тебе не нравится в нем?

Мел сдалась. Она не могла честно сказать, что считает его тщеславным, легкомысленным и самовлюбленным. Но все же могла воткнуть свою стрелу где-то рядом. Секунду она подумала, пытаясь обосновать свою инстинктивную неприязнь к этому человеку.

– Я не могу представить себе его с галстуком, испачканным яйцом.

– А кому нужен мужчина с испачканным яйцом галстуком? Уж, конечно, не тебе!

– Ты поняла, что я имела в виду. – Беда была в том, что Лиз поняла.

– И я думаю, что ты в состоянии представить себе Дэвида со стекающим по подбородку маслом.

– Понимаешь, об этом я никогда не думала. Но да, это я могу себе представить.

Они подъехали к правому повороту на Ферл. До дома Ника отсюда было четверть мили. Ну что, ехать ей к нему? Проклятая Мел совсем сбила ее с толку. Ну, надо решать.

– Высади меня здесь. В гостиной я вижу свет. Он, наверное, дома.

Она выбралась из машины и наклонилась к дверце.

– Поезжай. Ник довезет меня до дому.

Она посмотрела, как Мел сворачивает, и отправилась по дороге. Аромат жимолости висел в воздухе, еще более густой и сладкий, чем днем, а ее розово-желтые цветущие ветки причудливо оплели изгородь и столбы белых ворот усадьбы священника.

Гравий поскрипывал под ногами Лиз, когда она секунду постояла в кромешной темноте, вдыхая осенние запахи и думая об осени. Скоро начнется листопад. На шиповнике уже появились плоды, а яблони в саду Ника согнулись под тяжестью плодов, румяных и лоснящихся, как отравленное яблоко в «Белоснежке».

Через несколько месяцев, самое большее через год, она будет жить здесь и в старой соломенной шляпе, с корзиной в руке рвать белые маргаритки и стричь розы для своих букетов. Хозяйка поместья. Лиз улыбнулась. Не клянись головой, Мария Антуанетта.

Встав перед парадной дверью, она засомневалась, стоит ли звонить, и решила, что куда интереснее будет войти с заднего хода. Дверь кухни, как всегда, наверняка открыта.

В уютной и опрятной кухне было темно. Кухонные полотенца аккуратно висели на вешалках, а мочалки – над раковиной. Слегка пахло хлоркой, и этот запах, успокаивающий и обеззараживающий, напоминал о кабинете школьной сестры-хозяйки. На сегодняшний вечер экономка наверняка была отпущена. Но в холле свет горел. Лиз заметила, что одна из ламп перегорела, и это в безупречной в остальном обстановке бросалось в глаза, как прыщик на лице красавицы.

Она пересекла холл, ее ноги тонули в древнем персидском ковре. По голубоватому мельканию под дверью гостиной Лиз поняла, что включен телевизор.

Уже положив ладонь на ручку двери, она услышала за ней голоса и на секунду замерла, пытаясь угадать, кому они принадлежат.

Потом она повернула дверную ручку.

Много раз Лиз спрашивала себя потом, как сложилась бы ее жизнь, отправься она этим вечером домой. Но тогда она просто улыбнулась и открыла дверь.

На мгновение она застыла в дверях.

Перед ней была в некотором смысле безобидная и невинная картина. И все же все инстинкты Лиз кричали, что в ней не было ничего ни безобидного, ни невинного.

Ник лежал на софе лицом вниз. Стоявший на коленях рядом с ним на ковре у камина Генри массировал его.

Никто из них ее не заметил, и она слышала стоны наслаждения, которые издавал Ник, когда пальцы Генри растирали его спину. Лиз поразило, насколько сексуальным может быть акт массажа.

Глаза Ника были закрыты, на его лице застыла улыбка, время от времени он издавал стоны то боли, то экстаза. Как это похоже на Ника – не думать о том, кто доставляет ему удовольствие, а просто лежать и отдаваться моменту.

Внезапно Лиз услышала свой голос, прозвучавший для нее так, словно говорила не она, а кто-то другой:

– Какая трогательная сценка. Старый верный друг массажем облегчает страдания молодого хозяина. А у тебя довольно хлопотная жизнь, не правда ли, Ник?

Ник в изумлении вскочил, уронив на пол чашку с чаем. У него был такой виноватый вид, словно она застала их вдвоем в кабинке общественного туалета.

Правда, он тут же взял себя в руки и с атлетической грацией сел, приглашающе похлопав по софе рядом с собой.

– Лиз, дорогая, я не ждал тебя сегодня вечером.

– Понятное дело.

Ник проигнорировал язвительную нотку в ее голосе или, как с горечью подумала Лиз, возможно, даже ее не заметил.

– У меня жутко разболелась голова, и Генри предложил помассировать мне спину. Ты не знаешь, что у Генри волшебные руки? – Ник улыбнулся самой обворожительной из своих улыбок. – Люди идут к нему за десятки миль.

– Не утруждай себя извинениями, Ник. Мне это не интересно.

– Лиз… – она услышала умоляющую ноту. Но говорил не Ник. Говорил Генри. – Это не то, о чем ты подумала.

– А о чем я подумала, Генри?

Генри отвернулся и пожал плечами. Лиз он казался бесконечно жалким. Как старая собака, которая уже не может служить хозяину, но все еще ждет у его стола любой крохи внимания и ласки. И теперь Лиз поняла, почему Ник тогда так рвался домой, чтобы похвастаться обручальным кольцом. Бедный Генри.

И еще она осознала, что к Нику не испытывает ничего кроме холодного, пустого равнодушия.

Глядя на его легкомысленную провоцирующую улыбку, на то, как он пожимает плечами с таким видом, словно уличен в сущем пустяке вроде того, что забыл имя хозяйки или за столом воспользовался не тем ножом, Лиз впервые поняла правду о нем.

Это ребенок, привыкший делать все по-своему просто потому, что он ребенок. Этот ребенок, однако, вырос и обнаружил, что у него есть еще одно, куда более мощное оружие – его сексуальность. И с этого злосчастного дня он никогда не упускал случая воспользоваться этим оружием.

Она спросила себя, были ли Ник и Генри любовниками. И продолжают ли быть?

А потом с чувством глубокой усталости поняла, что ей это безразлично. Она не может выйти замуж за Ника.

У нее уже есть двое детей, и третий ребенок ей не нужен.

В оцепенении и чувствуя себя опустошенной, она повернулась, чтобы уйти. Ник протянул к ней руку и попытался удержать ее, но Лиз стряхнула с себя его руку. Она понимала, что по-своему он любит ее. Но сегодня осознала, что этого ей недостаточно.

Она медленно вышла из комнаты и открыла входную дверь. Только теперь она по-настоящему поняла, что случилось, и она бросилась бежать по гравию дорожки, оставив дверь широко открытой и думая только о том, как поскорее выбраться отсюда и как поскорее набрать в легкие свежего воздуха. Холодный ночной ветер обдувал ее пылающее лицо.

Внезапно Лиз вспомнила, что у нее нет машины, что уже почти полночь и что она в двух милях от ближайшей телефонной будки и еще дальше от своего дома.

Но все это было неважно. Неважно было все, кроме этого ощущения грязи и еще своей слепоты из-за любви к нему. И ковыляя в кромешной тьме по сельской дороге, Лиз не чувствовала страха. Если бы из кустов на нее бросился насильник, она только рассмеялась бы. Она была неуязвима.

Никто не мог причинить ей больших страданий, чем те, которые она уже испытала.

– Ты знала! Ты все знала и ничего не сказала мне! Они стояли на следующее утро у дверей конторы Росса Слейтера, и Бритт слышала боль в голосе Лиз.

– Я не знала, Лиз. Я подозревала, что что-то не так вот и все. Я могла и ошибиться.

– Но ты ведь не ошибалась, не правда ли? Ох, Бритт что же мне теперь делать?

– Начисто забыть о нем. У тебя Джейми и Дейзи. У тебя чудесный дом. И сегодня утром ты можешь разбогатеть! – Она взяла Лиз за руку. – В конце концов он ведь был только мужчиной. – Бритт устало улыбнулась. – А что значат мужчины?

Лиз улыбнулась в ответ. Обе они знали, что в их жизни, хотели они этого или нет, мужчины значили слишком много.

Но Бритт права. У нее есть ее дети и ее дом. И вчера она нашла наконец решение. Она не собирается пополнить собой ряды богатых бездельниц. Она уже видела, к чему этот шаг приводит других, заставляя их бесцельно дрейфовать от уроков тенниса к дизайнеру интерьеров, а потом к парикмахеру, считая минуты до шести вечера, когда откроются первые увеселительные заведения. Она не собирается продавать фирму Россу Слейтеру, сколько бы он ни предложил за нее, особенно сейчас, когда «Женская сила» нужна ей как никогда.

Ожидая вместе с другими своей очереди в роскошной приемной «Мира труда», Лиз старалась выбросить из своей памяти все события прошлой ночи и сосредоточиться на предстоящей встрече. Подруги рассчитывают на нее, и надо избавиться от этой невыносимой горечи, которая заставляет думать, что важнее ее нет ничего.

Ровно в десять к ним вышла секретарша Росса Слейтера и пригласила их, но не в кабинет Слейтера, где Лиз уже была, а в зал заседаний совета директоров. Было ясно, что их станут принимать по высшему разряду.