— Светлана? — Эдриан прыскает от смеха. — Это ее настоящее имя?

— Кто знает, — равнодушно бросает Джо, — по правде говоря, меня это совершенно не волнует.


Джо никогда не думал, что решится на женитьбу. Он был вполне счастлив своей холостяцкой жизнью, но, перешагнув тридцатилетний рубеж, все чаще стал задумываться о том, что было бы неплохо прибиться к какому-то постоянному варианту, чтобы дома кто-то ждал его, заботился о нем.

Проблема заключалась в том, что девушки, с которыми он встречался, были невозможно далеки от варианта идеальной жены. Да, выглядели они потрясающе. Высокие роскошные блондинки, иногда брюнетки или рыжие, они были ухоженные до совершенства, но такие холодные и колючие, что иногда ему казалось, если он совершит неверное движение, его попросту укусят.

Эти женщины ждали богатого мужа, который обеспечил бы им образ жизни, подобающий их неземной красоте. Они не работали, не интересовались новостями, словно боясь перегрузить себя проблемами, не умели готовить, убирать дом, ни разу в жизни не взяли в руки утюг («Дорогой, если бы Бог создал нас для глажки, он бы не стал изобретать химчистки»), и в них глубоко сидел страх выйти замуж за мужчину, который не способен содержать «настоящую женщину».

От Джо они рассчитывали получать определенный набор привилегий: обеды в лучших ресторанах «Айви» и «Хаккасан», уик-энды в «Аттикус» и «Хоум Хауз», спецобслуживание в элитном универмаге «Харви Николсон», а за это он имел отменный секс, полную свободу действий (эти девушки знали, что лучший способ поймать золотую рыбку — держать ее на крючке как можно дольше) и гарантированную зависть со стороны всех знакомых мужчин. Как только девушка начинала строить планы в отношении будущего, Джо в самой вежливой форме объяснял, что они прекрасно провели время вместе, но всему приходит конец, и бросался на завоевание следующей крепости.

Он знал, что не хочет жениться на женщине, которую интересовало бы только его богатство и положение в обществе (это при том, что его внешность и манеры тоже нельзя было сбрасывать со счетов), как знал и то, что женщину своей мечты не встретит в барах, забегаловках, ресторанах и клубах, завсегдатаем которых он был. Только вот не мог устоять, когда видел перед собой струящиеся светлые волосы, ноги в шелковистых чулках от «Вулфорд» и груди, приподнятые бюстгальтером от «Ла Перла».

А потом он встретил Элис. Элис, которая сделалась пунцовой, стоило ему произнести ее имя, и которая знала его еще со школьных времен, хотя сам он и не помнил, чтобы они когда-нибудь встречались. Элис с жидкими прядками волос мышиного цвета, с нетронутым макияжем лицом. Элис в дешевых черных леггинсах и мешковатых свитерах, которые полностью скрывали изгибы фигуры. Таких девушек он, как правило, не удостаивал вторым взглядом, но его забавляло то, как она вспыхивает каждый раз, когда он смотрит на нее. И еще было в ней что-то очень милое, чего он не встречал в других женщинах.

Элис была ласковой и благодарной, и от этого Джо чувствовал себя добрым и великодушным, прямо-таки благодетелем. Она готова была довольствоваться только его обществом, а встречи с ним воспринимала как нечто совершенно нереальное, словно невозможно было представить его рядом с такой девушкой, как она.

Кроме того, он быстро оценил все достоинства Элис. Она обладала ровным характером, прекрасно готовила и могла бы ухаживать за ним, к тому же привести ее в божеский вид не составляло труда. С помощью диеты, приличного парикмахера и нового гардероба она могла бы кардинально измениться и стать женщиной, достойной его во всех отношениях.

2

24 декабря 2001 года

— Помочь вам с сумками, дорогая? — Таксист предпринимает вялую попытку открыть дверцу, но женщина останавливает его.

— Не беспокойтесь, — с непривычной теплотой улыбается она (уж он-то знает этот тип дамочек, от которых и «спасибо» не дождешься, не говоря уже об улыбке), — я справлюсь сама. Счастливого Рождества! — Она забирает сумки и устремляется к подъезду.

Таксист смотрит ей вслед. Великолепные ноги. Восхитительная улыбка. Роскошные волосы. Вот если бы он был чуть помоложе. Впрочем, разве ты не видишь огромный булыжник, что красуется на пальце левой руки? А сумку из крокодиловой кожи, которая кричит о богатстве и статусе? Да и адрес, по которому она, вероятно, проживает. Белгрейвия. Таксист качает головой и трогает с места, беря курс на Лейнсборо, где ему предстоит забрать богатых американских туристов (чаевые окупят время ожидания).

Девушки, подобные этой, были ему не по зубам.


Взбежав по ступенькам и открыв входную дверь, Элис бросает пакеты на пол и скидывает туфли на каблуках. «Чертовы «Джимми Чу», — бормочет она, наклоняясь, чтобы помассировать подошвы, с блаженством ощущая натруженными ступнями прохладу каменного пола. — Чертов «Бошамп Плейс». Чертов шопинг».

Она достает из сваленных пакетов коробки в красивых подарочных упаковках и принимается выкладывать их под огромной рождественской елкой, старательно уклоняясь от белоснежных стеклянных шаров, которые свисают с веток и норовят запутаться в ее аккуратно уложенных прямых волосах.

В их первое совместное Рождество Элис планировала украшать елку вместе с Джо. Долгими часами выбирала она елочные игрушки: ярко раскрашенных деревянных солдатиков, красочные гирлянды, разноцветные фонарики, нити блестящей мишуры. Джо позвонил, чтобы сообщить, что задерживается на совещании, так что Элис решила преподнести ему сюрприз и сама нарядить елку.

Она наслаждалась каждой минутой своего творчества. Закончив, она уселась на полу и восхищенно уставилась на елку, уплетая попкорн из большого пакета, вспоминая рождественские праздники своего детства и мечтая о том, чтобы поскорее пришел Джо и своими глазами увидел, как изысканно, нарядно и по-домашнему украсила она дерево.

Когда Джо вошел в дом и увидел елку, он остолбенел.

— Что. Это. Такое?

— Это наша елка, — рассмеялась Элис, откладывая попкорн и устремляясь к нему с поцелуем.

— Но что это за хлам на ней?

— Это наши украшения. — Элис говорила медленно, словно обращалась к ребенку.

— Нет. — Джо качал головой, пока она пыталась понять смысл происходящего. — Нет.

Теперь-то Элис все понимает.

Джо снял с елки все украшения, а на следующий день принес новые. Сказал, что все должно быть белым, иначе он вообще отказывался ставить елку. Белые стеклянные шары, самые дорогие, крошечные белые фонарики, белые бархатные бантики как дань традиции. Теперь их елку венчала серебристая пирамида.

Прежние рождественские ощущения так и не вернулись, хотя сейчас, глядя на двенадцатифутовую норвежскую красавицу, холодно мерцающую в холле, Элис вынуждена признать, что елка, пусть и не такая праздничная и уютная, все-таки производит впечатление.

Да что там говорить, весь их дом производит впечатление, хотя Элис уже не замечает этого. Они наняли архитектора-модерниста, который славился своим минималистским стилем, и его усилиями бывшая авторемонтная мастерская, специализировавшаяся на переоборудовании автомобилей «винтаж», превратилась в дизайнерскую обитель.

Полы из известняка и стеклянные потолки. Арматура из нержавеющей стали и современная мебель строгих форм, всех оттенков кофе с молоком, никаких четких цветов. И еще этот гигантский холл, высотой в два этажа, способный приютить рождественскую ель наподобие той, что выставляют на Трафальгарской площади.


Элис поднимается наверх в просторную кухню и включает чайник («Алесси»), чтобы приготовить себе чашку чая. Сегодня пятая годовщина их свадьбы, и они собираются поужинать в «Нобу» — любимом ресторане Джо. Она бросает взгляд на циферблат часов на микроволновой печи — шесть часов четырнадцать минут. Столик заказан на половину девятого вечера, но она уже усвоила заповедь — непременно опаздывать минут на двадцать, и даже при этом она приезжает раньше Джо.

Элис привыкла к тому, что в рестораны, на вечеринки и другие торжества ей приходится ходить одной. Она уже в совершенстве владела искусством светской беседы, научилась безмятежно улыбаться, маскируя дискомфорт и неловкость.

Джо либо опаздывал, либо не приходил вовсе. Поначалу Элис пыталась отменять визиты, если вдруг Джо объявлял о том, что не сможет составить ей компанию. Но теперь у нее слишком много обязательств, договоренностей, и надоело придумывать отговорки. Если Джо в Лондоне и просто задерживается на работе, она знает, что он обязательно появится, со съехавшим набок галстуком, мыслями витающий где-то далеко. И Элис, когда-то воспринимавшая его грубость и неуважение как личное оскорбление, научилась мириться и с этим, хотя счастливой себя при этом не чувствовала.

Не такой представляла себе она взрослую жизнь. И не о таком замужестве мечтала. И Джо оказался вовсе не тем рыцарем в сияющих латах, о котором грезила юная Элис.

Она ненавидит сидеть в ресторане в одиночестве, чувствуя на себе любопытные взгляды окружающих (я не одинокая, так и хочется ей крикнуть, мой муж будет через минуту). И все-таки она мирится с этим, потому что какая-то частичка ее до сих пор ликует от радости, завидев входящего в зал Джо, и тогда она принимается играть роль жены, притворяясь, что она такая же, как и все вокруг, и вновь испытывая волнение от влечения к этому мужчине.

Итак, сегодня, в годовщину их свадьбы, Джо опять опоздает. Он может позвонить заранее, чтобы извиниться, а может и не позвонить. Но Элис не сомневается в том, что он обязательно явится с роскошным букетом и изысканным подарком — скорее всего это будет очередное ювелирное украшение, — и она захлебнется от восхищения, хотя шкатулка уже ломится от драгоценностей, которые ей в общем-то ни к чему.

С куда большим удовольствием Элис променяла бы свои драгоценности на время, проведенное с мужем. Она так мечтала о совместной жизни, но вынуждена признать, что сейчас чувствует себя гораздо более одинокой, чем когда-либо. По крайней мере, до замужества у нее была своя работа, была Эмили. А сейчас она готовит угощения только для деловых партнеров и случайных приятелей Джо, а Эмили так занята своей холостой жизнью, что встречи с ней становятся все более редкими.