Она отлично поняла его подспудную мысль: «Тебя тоже не примут».

– Я уверена, что вы ошибаетесь, – заявила Джози чуть более резко, чем требовали правила вежливости. Но в эту минуту ей было наплевать на этикет.

– О, напрасно вы так уверены. Эта девица, из-за которой он устроил безобразную сцену и даже кровопролитие…

– Девица? – повторила Джози неожиданно для самой себя тоненьким голоском.

Уинтроп тут же подался вперед, и на его губах заиграла усмешка.

– Моя дорогая кузина, не думайте, что я пытаюсь обескуражить вас или причинить боль. Нет, у меня совсем другие намерения. Я хочу лишь предупредить вас. У вашего мужа, простите за откровенность, отвратительный характер. И излишняя склонность к женщинам дурного поведения. По крайней мере так было раньше, – добавил он с сухим издевательским смешком, пожирая глазами свою собеседницу. – Дорогая, если вы собираетесь завоевать лондонское общество, вас ждет разочарование. Я лично нахожу американцев людьми весьма интересными и забавными, но многие мои друзья придерживаются другой точки зрения. Итэн здесь не в чести. Он унизил своего отца и брата, связался с какой-то потаскушкой низкого происхождения…

– Попробуй только назови ее имя, Оливер, и больше тебе не придется гулять по лондонским улицам, – раздался тихий, обманчиво мягкий голос.

Джози подскочила на месте и, обернувшись, увидела Итэна, который только что вошел в комнату.

– Дорогой! – закричала она, напуганная холодным, мрачным выражением его лица.

Господи, да он сейчас убьет Оливера Уинтропа, и его кровь запачкает этот красивый ковер и прелестные синие занавески! Да вообще новому графу Стоунклифу не стоит так поступать. Это плохое начало.

Но тут Джози несколько успокоилась: ведь пистолетов Итэн больше не носит, да и с другим своим ковбойским снаряжением расстался. Сегодня он был одет по английской моде – в панталоны для верховой езды и куртку. И все же этот высокий мрачный человек, стоявший посреди комнаты, расставив ноги, сжав кулаки и сверкая глазами, казался весьма опасным. Не менее опасным, чем если бы он направил на Оливера свои заряженные «кольты».

Уинтроп, видимо, разделял чувства Джози, потому что зарылся поглубже в подушки. Его лицо побелело как мел. Он смотрел на Итэна разинув рот, словно перед ним явился сам дьявол в облаке черного дыма.

– Ку-кузен! – хрипло воскликнул Уинтроп, пытаясь изобразить радушие. – Я же только…

– Заткнись, Уинтроп. Ни слова больше. И поскорее убирайся отсюда.

– Но… но…

Итэн быстро подошел к Оливеру и, ухватив за шиворот, приподнял с кушетки.

– Очевидно, мне еще не раз придется встречать тебя в клубах, на балах или за картами, – сказал он уже спокойным, вежливым тоном, сохраняя, однако, угрожающий блеск в глазах. Но, черт побери, я не желаю больше видеть тебя ни здесь, ни в моем лондонском доме. Ясно? Ты познакомился с моей женой, удостоверился, что я вернулся, и понял, что твоим грязным лапам уже не дотянуться до Стоунклиф-Парка. Все, нам не о чем больше говорить.

– Помилуй, Итэн, зачем же так злиться…

Кулак Итэна врезался прямо в лицо Оливера, и с такой силой, что бедняга снова рухнул на кушетку.

– Итэн! – Джози метнулась к мужу, который потирал костяшки пальцев. – Ты поранишь себе руки! Господи, можно было ударить послабее.

– А как же я? – Задыхаясь от ужаса, Уинтроп делал неуклюжие попытки встать. – Я, кажется, ослеп! Да, ослеп! Боже милосердный, Итэн, ты остался все таким же безумцем! Насилие! И только потому, что я нанес тебе визит вежливости.

Итэн обогнул кушетку и поставил Оливера на ноги. Совсем перетрусив, тот слабо махал руками, пытаясь освободиться. Но кузен уже волок его к дверям, покрепче ухватив за шиворот. Прибежал Перкинс и широко распахнул дверь парадного входа. Итэн вышвырнул хнычущего Уинтропа на залитую солнцем лужайку.

– Больше не принимать, – приказал он дворецкому, который закрывал двери под аккомпанемент жалобных завываний гостя.

– Да, сэр. Прошу прощения, сэр.

– Ты зачем развлекала этого сукина сына? – рявкнул Итэн, вернувшись в гостиную.

Джози замерла, испуганная яростью, звучавшей в его голосе.

– Потому что он пришел с визитом. И я думала, что леди должна вести себя учтиво. Тогда перечисли мне людей, с которыми я могу общаться, – добавила она рассерженно.

Почему Итэн на нее злится? Ведь она хотела только одного: предстать перед гостем в качестве послушной, благовоспитанной жены.

– Возможно, я так и сделаю. Лэтерби!

Пока Итэн метался взад и вперед перед камином, в коридоре раздались шаги поверенного.

– Моя жена только что сплетничала обо мне с кузеном Оливером. В ее воспитании тобой допущены большие пробелы.

Лэтерби метнул на Джози такой взгляд, что она готова была провалиться сквозь землю.

– Да, милорд, – сказал поверенный смиренно. – Я виноват, милорд.

– Но ведь это неправда, – возразила Джози, последовав за Итэном, подошедшим к окну. – Ничего подобного не было, никаких сплетен.

Итэн вдруг резко обернулся, и Джози остановилась как вкопанная.

– Разве? – Насмешливо улыбаясь, Итэн окинул жену уничижительным взглядом с ног до головы. – Тебе еще многому придется научиться. Пока ты еще не понимаешь, какой должна быть настоящая английская леди. Лэтерби, ты пожалеешь, что родился на свет, если не сумеешь внушить это моей жене. Занимайся с девчонкой денно и нощно, обучи ее надлежащему поведению, иначе я с вас обоих сниму скальп!

Он рванулся к двери, не удостоив Джози взглядом, но на пороге остановился и проворчал через плечо:

– Да, чуть не забыл. Сегодня нам придется ехать на званый ужин, черт бы его подрал. Так что подготовься как следует. На прогулке меня угораздило наткнуться на леди Таттэрсел, а она отговорок не принимает.

Хмурый, словно туча, граф удостоил наконец жену взглядом.

– Мы выезжаем ровно в семь. Будь готова. Боже, помоги мне, – пробормотал он еле слышно и вышел из комнаты.

Выйдя из замка, Итэн свернул влево и быстро зашагал по тропинке, ведущей в парк. Необходимо проветриться и успокоить разгулявшиеся нервы. Он шел очень быстро, не замечая ничего вокруг. Принес же черт этого Оливера! При виде его ненависть вспыхнула у Сэвиджа с прежней силой – как и тогда, много лет назад. Господи, куда подевалось его знаменитое хладнокровие? Что сталось с Итэном Сэвиджем, наемным стрелком, прославившимся своей выдержкой?

Стоило ему встретиться с Уинтропом, и в его крови снова запылал огонь. И образ Молли опять встал перед глазами, а ведь он давным-давно поклялся вычеркнуть его из памяти. «Наверное, я никогда и не забывал о ней», – думал Итэн, шагая по зеленой траве. Перепрыгнув через ручеек, Итэн направился к куще деревьев.

Он, точно наяву, слышал серебристый голосок Молли, ощущал хорошо знакомый свежий запах розы и ванили.

«Входи же, Итэн. Я так по тебе соскучилась! Итэн, ну зачем? Эти цветы стоят уйму денег. Ты вовсе не обязан каждый раз что-то мне дарить!»

Милая, невинная Молли. Воспоминания разрывали его сердце. Как они любили друг друга! И как она ему доверяла! Но Боже мой, какая участь постигла ее за то, что она осмелилась полюбить графского сына!

Итэн сел на ствол упавшего дерева и закрыл лицо руками. После возвращения в Англию боль стала еще острее. Она, видно, никогда его не отпустит.

Прошло несколько минут. Оглядевшись по сторонам, Итэн заметил впереди, ярдах в ста, за пригорком, маленький домик, наполовину скрытый старыми деревьями. Коренастый мужчина, коловший дрова, показался ему смутно знакомым. Он медленно привстал и вгляделся попристальнее.

Не может быть. И все же…

Итэн бросился к домику со всех ног.

– А мне сказали, что ты рассчитался и не живешь больше в Стоунклиф-Парке! – воскликнул он, остановившись возле широкоплечего седого мужчины, который, увидев его, отложил топор.

– Да, это так, но живу я по-прежнему здесь.

– Совсем близко…

– Ты хочешь, чтобы я уехал, парень? – спросил старик, сдвинув редкие седые брови и устремив на Итэна проницательный взгляд.

– Нет, конечно, нет.

Итэн не мог оторвать глаз от человека, который когда-то заменил ему отца. Он учил его ездить верхом, стрелять, лечить у щенка пораненную лапу. А мальчик ходил за ним хвостом и по целым дням смотрел, как тот работает. Итэн сглотнул комок, застрявший в горле, и шагнул вперед с распростертыми руками.

– Хэм! – Произнеся это имя, Итэн почувствовал, что его сердце стучит словно молот о наковальню, а на душе становится тепло. Он глубоко вздохнул и обнял старого седого конюха. – Хэм, отец, я чертовски рад видеть тебя снова.


– Значит, ты так и не нашел того, что искал, парень? А я-то надеялся…

– Что же, по-твоему, я должен был найти? – спросил Итэн, ошеломленно уставившись на Хэма. На столе перед ним стояла крошечная чашечка с дымящимся чаем.

– Счастье. Покой. Любовь к хорошей женщине, которая ответит тебе тем же. – Хэм пригладил усы, задумчиво разглядывая своего собеседника. Как изменился этот мальчик! Превратился в настоящего мужчину. – У тебя всегда была беспокойная душа, сынок. Я думал, в Америке ты угомонишься.

– Я вернулся сюда. С меня довольно и этого. Хэм не сводил с Итэна своих проницательных карих глаз, отливавших желтовато-зеленым цветом под лучами солнца, освещавшими комнату.

– Вижу, на душе у тебя по-прежнему смута. Ты все еще… – Старик умолк, чуть было не сказав: «Ты все еще несчастлив».

– Я смирился со своей судьбой.

– И у тебя нет никаких надежд?

– Надежд на что? – удивился Итэн. – На душевный покой и счастье? Вообще-то я вел в Америке довольно беспорядочную жизнь. Но иногда чувствовал себя в ладу со всем миром. Когда спал под звездами в пустыне Аризона или скакал на лошади по Скалистым горам. На такую красоту даже больно смотреть. И я был совсем свободен: никаких оков, никаких обязательств.