– Мы тоже страдали, Филиппа, – мягко заметила Ларк. – Много больше, чем ты думаешь. Мы убивались по дочери, которую считали погибшей.

Филиппе стало только тяжелее от ее слов.

– Судьба, похоже, была жестока по отношению к каждому из нас.

– Мы были лишены возможности жить вместе в любви, – заговорил Оливер. – Но чудо снова свело нас вместе.

– Нет, не чудо, а Айдан О'Донахью, – заявила Филиппа. Ей было больно выговаривать это имя. – Мой муж.

– Ты вышла за него замуж? – Ричард провел рукой по волосам.

– Восставший ирландский лорд, – сказал побагровевший Оливер.

– Католик, – добавила побледневшая Ларк.

– Человек! – Филиппа уперлась руками в поверхность стола. – Вы говорите со мной о любви так просто, словно она передана нам вместе с кровными узами. Это не любовь. Это родство. Любовь – это нечто, что приходит с постоянным вниманием, заботой, преданностью. Все это мне дал Айдан, а не вы.

– Филиппа, мы могли бы… – начала Ларк.

– Но не смогли. – В ее голосе не было гнева, только тоска. – В этом нет ничьей вины. Но дело в том, что Айдан полюбил меня, когда для всех вас я была мертва. Он любил меня, когда никто не испытывал ко мне любви. Когда я была нищей и оборванной, голодной и бездомной. Когда меня волновало только одно – какого еще простака облапошить.

Ларк плакала беззвучно, совсем как Филиппа. Филиппа, у которой тоже слезы текли по щекам, глядя на мать, словно смотрела на себя в зеркало, так они были похожи…

– Мне жаль, что причинила вам новое горе, – добавила Филиппа. – Но винить в этом некого. Я люблю своего мужа.

И это было правдой. Она гневалась на Айдана, осыпала его упреками, но не переставала любить.

– И что бы вы ни говорили, этого не изменить.

– Почему же ты оказалась в лодке и плыла в Килларни? – откашлявшись, уточнил Ричард.

Услышав вопрос брата, Филиппа похолодела. Она стала нервно ходить по залу. Ее мучил вопрос, не предала ли она любовь Айдана, покинув его в столь трудный момент.

Наконец она остановилась напротив родителей и брата:

– Он рассказал мне о ваших требованиях.

– Они шли от самого сердца, – парировал Оливер. – Я хотел видеть свою дочь.

Он улыбнулся. Его улыбка волшебным образом вернула ее в детство. На мгновение он перестал быть незнакомцем и превратился в любящего папу, который смешил ее. Вечерами он показывал театр теней на стене в детской. Он учил ее, как прятать пудинг от мамы, когда ей не хотелось его есть. Именно он целовал ее на ночь таким необыкновенным ритуалом: в щеку, в другую щеку, губы и нос.

– Все порываюсь тебе сказать, какая ты красивая, – заметил Оливер.

Сердце Пиппы рвалось на части.

– Мне необходимо сейчас вернуться к Айдану. Ваши войска угрожают его народу. Я хочу оставаться с ним и сражаться…

– Моя милая, я не могу позволить тебе вернуться… – заговорил Оливер, обойдя стол и протягивая руки, чтобы обнять ее.

– Не трогайте меня!

Она вырвала его кинжал из ножен. Он отдернул руки, показав ладони в знак примирения и своей капитуляции.

– Филиппа, ты меня неверно поняла. Мы ничего не имеем против твоего брака с Айданом О'Донахью, как не были против женитьбы Ричарда на Шеннон, каким бы опрометчивым нам ни казался этот его шаг. Я восхищен лояльностью своих детей в отношении к ирландцам.

– Тогда почему же вы пытаетесь удержать меня вдали от Айдана? В течение часа я уезжаю в замок Росс. – Она вернула отцу кинжал.

– Филиппа, его там нет, – вмешалась ее мать. – Его нет в замке Росс.

– Что вы хотите этим сказать? Что случилось? Вы убили его?

Заговорил Ричард:

– Филиппа, семейство Броуни уверено, что Айдан убил свою жену. Все знают, что Фелисити была не в своем уме. Она сама отняла у себя жизнь, но ее отец требует мщения. Фортитьюд направил Айдану ультиматум. Он приказал ему отдать замок Росс мне, а самому сдаться ему.

– Айдан никогда не сдастся Фортитьюду Броуни. – Пиппа гордо вздернула голову.

Оливер задумался, затем произнес с явной горечью:

– Констебль пообещал сжигать по одной ирландской семье в день, пока О'Донахью Map не сдастся.

– И вы ничего не можете сделать? – Филиппа удивленно посмотрела в глаза отцу. – Вы же лорд, титулованный посредник, призовите к порядку Броуни…

Оливер оперся о стол руками и тяжело вздохнул.

– Я пытался. Я всю ночь писал письма, направил нарочных в Корк, Дублин и Лондон, но здесь у меня нет власти. В зоне ответственности Броуни у меня столько же влияния, сколько у обыкновенного солдата.

– О'Донахью Map знал о нашем численном превосходстве, о недостатке провианта у ирландской армии, о предстоящей голодной зиме, – удрученно проговорил Ричард.

– Что вы плетете? – Филиппа даже не заметила своей грубости.

Оливер сжал ее руки в своих:

– Моя дорогая, у него не было выбора. Вчера вечером он распустил армию и сдался Фортитьюду Броуни.

Пиппа отдернула руки и бросилась к окну.

– Он знал, – прошептала она. – Он знал.

Она почувствовала это еще вчера утром. Он обнимал ее так, словно все было в последний раз.

Девушка почувствовала, как Ларк положила руку ей на плечо.

– Боже, о боже, он специально сделал так, чтобы я рассердилась, – от ласкового прикосновения матери у Филиппы невольно вырвалось признание, – чтобы уехала к вам. Он все это спланировал. Почему я этого не поняла?

– Он не хотел, чтобы ты догадалась, – произнесла Ларк.

Филиппа подняла голову. «Мама, сделай что-нибудь!» Но никто не мог унять ее боли.

– Что теперь будет? – спросила она. – Они отправят его судить в Дублин?

Ларк и Оливер обменялись взглядами.

– Только не врите, – попросила Филиппа. – Ложь я вам никогда не прощу.

Оливер сообщил ей то, что она уже почувствовала сердцем:

– Они хотят его повесить.


Зловещий бой барабанов нарушил утреннюю тишину. Морозный воздух взбодрил Айдана, идущего по узкой дорожке по направлению к виселице, установленной на холме в миле от места заточения.

Из уважения к его положению руки и ноги его были свободны от оков, и на нем был синий плащ, защищавший его от холода.

Его сопровождала дюжина стражников: трое спереди, трое сзади и по трое по бокам. Во главе процессии, весь в черном, ехал констебль Броуни. Никто не опасался, что О'Донахью сбежит. Броуни продумал все детали операции с тщательной жестокостью.

Вдоль дороги с двух сторон выстроились ирландцы, бормоча про себя молитвы и угрозы в адрес англичан.

Айдан изо всех сил старался не показывать своих чувств.

«Хорошо, что здесь нет Пиппы», – подумал он. Больше, чем когда-либо, он был уверен в правильности своего выбора. Он обменял любовь Пиппы на благополучие, которое она обретет в лоне своей семьи.

– Да хранит вас Бог, сударь!

Крики доносились со всех сторон, сбоку, спереди и сзади, даже сверху. Несколько дерзких подростков забрались на дерево и подбадривали Айдана, одновременно осыпая проклятиями английских солдат.

– Да хранит всех вас Бог!

Слова эти прозвучали четко и твердо. Он не спал всю предыдущую ночь, обдумывая условия капитуляции, но, несмотря на изнеможение, заставлял себя идти с гордо поднятой головой.

По условиям капитуляции замок Росс и все его земли попадали под управление Ричарда де Лэйси. Яго и Донал Ог вместе с сотней лучников О'Донахью королевской милостью отправлялись в изгнание.

Фортитьюд Броуни легко согласился с этими условиями. Ему была нужна только смерть О'Донахью Мара.

И он ее получит.

До виселицы, стоявшей на вершине одинокого холма над Лох-Лином, оставалось еще примерно с четверть мили, когда Айдан услышал стук копыт скачущей галопом лошади.

Он посмотрел поверх голов своих конвоиров и увидел одинокого всадника, направлявшегося по зеленому холму навстречу процессии. Он знал только одного всадника, который мог так безобразно держаться в седле.

Пиппа.

О боже, она-то зачем здесь?!

Девушка проехала сквозь ряды сочувствующих ирландцев. Фортитьюд осадил своего коня.

– Стойте…

– Пошел прочь, – бросила она, протаранив лошадью конвой и отодвинув солдат в сторону. Она спешилась, прошла между ними и встала перед Айданом. Затем крепко прижалась к нему и обвила его шею руками. – Твоя уловка не пройдет, – прошептала она ему прямо в губы. – Ты пытался разрушить нашу любовь, чтобы твоя смерть не причинила мне боли.

Солдаты замерли, переминаясь с ноги на ногу и наблюдая за их встречей.

– Тебе бы следовало знать, Айдан, что я буду любить тебя до конца своих дней.

Сердце рвалось у нее из груди, глаза наполнились влагой. Он взял ее лицо в свои ладони и притянул ее голову к своей груди.

– Какая же я бессовестная скотина, – прошептал он. – Я счастлив, что обнимаю тебя еще раз. Последний раз.

Но Айдан не хотел, чтобы она видела, как он умрет.

– Скажи мне «прощай» здесь и сейчас. Умоляю тебя, не сопровождай меня до конца.

Она отступила на шаг и взглянула на него:

– Как ты посмел? Как тебе в голову пришло выбрать смерть вместо борьбы за свою жизнь?

Он показал рукой на пришедших проводить его на казнь ирландцев:

– Если бы я сбежал, они бы заплатили за это.

Он читал на ее лице слова, которые она не смела озвучить. Да пусть они и заплатят! И где-то в глубине души маленький эгоистичный человек соглашался с ней.

Айдан почувствовал необыкновенный прилив сил от объятий женщины, которую так сильно любил. Ему даже удалось улыбнуться.

– Любимая, слишком поздно для нас, – сказал он. – Смешно, не правда ли? Когда мы встретились, было слишком рано. Сейчас слишком поздно.

Пиппа глубоко вздохнула.

– Я умоляла отца и брата вмешаться, – сказала она дрожащим голосом.

– Все бесполезно. Не обвиняй де Лэйси. У них нет права остановить констебля Броуни.

– Ты наплевал на все. На замок Росс. На нас. На жизнь. А я не позволю!