— Это ещё почему? — Забыв о фильме, Семён развернулся к экрану боком.

— Ну ты сам посуди, я же детдомовская.

— И что с того?

— У меня же за душой ничего нет, как ты этого не можешь понять! — Сашка шумно выдохнула. — Мне в этом году двадцать, а у меня, кроме комнаты в коммуналке, доверху упакованной рыжими тараканами, — ни хрена!

— Что ты за чушь несёшь? Нужна мне твоя конура сто лет! — с обидой произнес Семён.

— Ну назови мне хоть один положительный момент в твоей женитьбе!

— Представляешь, мне всего двадцать, а у меня уже нет тёщи… — мечтательно протянул он.

— Больше ничего не придумал? — Сашка покрутила пальцем у виска. — Нет, бывает, я сама слышала, чтобы женились, например, из-за денег. Но чтобы из-за того, что тёща уже покойная… — От изумления Сашка надула и без того толстые щёки.

— Вон они, голубчики! Сидят и воркуют, а людям ничего из-за них не слышно! — неожиданно раздался над самым ухом Семёна голос разгневанного гражданина, о котором в пылу спора они с Сашкой уже успели позабыть. — Весь сеанс мешают. А я, между прочим, за билет деньги платил.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, сейчас мы всё уладим. — Билетёрша одарила недовольного толстяка сдержанной улыбкой, но тот по-прежнему хмурил брови и с вызовом смотрел на бесцеремонную молодёжь, испортившую ему удовольствие от воскресного киносеанса. — Если вас не затруднит, — она легко коснулась локтя Семёна, — будьте так любезны, перейти на другие места.

— Какие другие места? Гнать их надо! — возмутился толстяк.

— Да, да, конечно. — Не желая раздувать новый конфликт, пожилая женщина в тёмно-синей униформе согласно кивнула посетителю.

— В честь чего это… — начал было Семён, но тут же почувствовал, как в его бок вонзились острые коготки Сандры. — Да делайте что хотите, — с досадой проговорил он и, поднявшись, шагнул в широкий проход.

— Сюда, пожалуйста. — Подсвечивая фонарём, женщина стала медленно спускаться по ступеням, пока не дошла до ряда, на крайнем кресле которого красовалась цифра восемь. — Вот здесь два места рядом. Приятного просмотра.

— Спасибо, — уныло буркнул Семён.

— Огромное вам спасибо! — в отличие от молодого человека, явно недовольного пересадкой, девушка поблагодарила билетёршу от всей души.

— Пожалуйста, всего доброго. — Опасаясь помешать кому-нибудь из зрителей, пожилая женщина пригнулась и быстро засеменила обратно.

— Интересно, ближе она ничего не нашла? — недовольно произнёс Семён. Закинув голову назад, он несколько мгновений всматривался в то, что творилось на экране. — Глаза сломать можно.

— Я тоже не люблю так близко. Слушай, а может, пойдём отсюда, а? Всё равно ведь не знаем, о чём фильм.

— Пойдём. — Пожав плечами, Семён снова встал и услышал за своей спиной перешёптывание посетителей, недовольных беспрерывным хождением молодой парочки туда-сюда. — Чтоб я ещё раз пошёл на мелодраму — никогда! — с досадой выдал он. — Да лучше бы я на эти деньги пива купил.

— Это совсем не лучше. — Сандра подтолкнула его кончиками пальцев в спину. — Лучше иди, под ноги смотри, а то костей не соберёшь.

— Слушаюсь, товарищ командир, — вяло отозвался Семён и медленно двинулся к выходу.

Прислушиваясь к глухим шагам позади себя, Тополь смотрел на горящие ярко-зелёные буквы над выходом и готов был рыдать от досады и разочарования. Заводить повторный разговор о женитьбе не имело никакого смысла. Здесь, в кафе или где-то ещё, Сашка по-любому снова ответит ему отказом, это и так понятно. Горькое чувство обиды, смешанное с унижением, сдавило Семёну горло так, что, казалось, ещё немного, и он задохнётся.

Взявшись за железную ручку, он приоткрыл тяжёлую дверь кинозала, подождал, пока Сашка выскользнет в образовавшуюся щель и, увидев, что она пошла направо, повернул в левую сторону. В конце концов, что Бог ни делает, всё к лучшему: если детдомовская девчонка не сумела оценить гордой фамилии Тополей, пусть идёт в свою коммуналку с рыжими тараканами, он сможет обойтись и без неё.

* * *

Подумаешь, велика важность — рыжая бездомная соплюшка, возомнившая о себе невесть что! И отчего это все рыжие девчонки такие гадючки? Одна изводила его, вешаясь на шею до посинения, другой он был нужен только для того, чтобы платить по счетам. Рыжие дуры! Нет, точно, все как одна — дуры! Спрашивается, чего этому бритому чучелу надо, кого она себе найдёт лучше? Кто позарится на её коммуналку с тараканами? Лысая, рыжая, детдомовская, да ещё и ноги разные…

Злобно хмыкнув, Тополь с силой пнул ботинком камень, но не рассчитал: вместо того чтобы перескочить через высокий бордюр, булыжник налетел на бортик и, отскочив, с силой ударил его по ноге.

— Вот чёрт! — Если бы вокруг не было прохожих, Тополь запрыгал бы от боли на одной ноге, но, вынужденный соблюдать приличия, только громко засопел. — А, чтоб тебя!

Уже собираясь отправить проклятущий булыжник куда-нибудь подальше, Семён вдруг передумал: ещё не хватало из-за собственной глупости покалечить вторую ногу. Вот не везёт так не везёт! Сначала мать всю душу клещами вытащила: а куда ты, а с кем ты, а как её зовут?.. Потом эта рыжая дурында, теперь вот булыжник… Тополь тяжело вздохнул. Бывают же такие дни — хоть в петлю полезай!

— Куда тебя чёрт несёт?! Ты что, не видишь, красный?!

Громкий визг тормозов и возмущённый окрик водителя привели Семёна в чувство. Обернувшись по сторонам, он увидел, что действительно стоит напротив светофора, но не на тротуаре, как все нормальные люди, а прямо посередине дороги, между двумя полосами движения.

— Ты чего, на кладбище торопишься, опоздать боишься?!

Не дожидаясь ответа Семёна, водитель виртуозно выругался, нажал на газ и уехал, а Тополь остался стоять посреди проезжей части, ожидая, когда переключится светофор и можно будет перейти на другую сторону.

Дожил! Не хватало ещё оказаться под колёсами! На мгновение представив себя, всего в крови, лежащего на асфальте посреди дороги, Семён содрогнулся, и по его спине побежали противные мурашки самого настоящего страха.

Да что же это такое? Всё на него, бедного, валится, всё кругом не ладится! Полоса, что ли, такая? С прошлой сессии опять хвост повис, а уже ведь начало августа, значит, через пару недель и с этим разбираться как-то придётся, опять же деньги нужны. А где их взять? В учебной части такие аппетиты — мало не покажется. Третий год жилы тянут, паразиты! Сидят на копеечной зарплате, а у каждого перед входом по иномарке. Спрашивается, откуда? Да на студенческие денежки, вот откуда. Взять бы их всех за жабры да отвести на часок-другой в прокуратурку, чтобы малость попотели!

Засопев ещё сильнее, Тополь сжал губы и от одной только мысли о том, как, покрываясь холодным липким потом, вся учебная часть будет ёрзать на стульях в прокуратуре, довольно растянул губы в злорадной улыбке. Но тут же, едва успев появиться, улыбка растворилась, исчезнув с его лица. Нет, пожалуй, никакой прокуратурки не нужно. Если всех этих кровопийц посадить за решётку и кормить за государственный счёт макаронами, а в учебную часть прислать кого-нибудь кристально честного, то лично ему, Тополю Семёну Леонидовичу, институт окончить не светит…

— Сёмка, ты?

Ощутив лёгкий удар по плечу, Семён удивлённо поднял глаза, но тут же улыбнулся:

— Борис? Какими судьбами?

— Да вот, зашёл часок-другой подёргать за ручку. — Борис кивнул на дверь, и, окончательно очнувшись от своих мыслей, Тополь понял, что стоит перед входом в «Фортуну». — А ты сегодня как, надолго?

— Вообще-то я не рассчитывал… — Он растерянно моргнул. — Ну, если уж ноги сами занесли, надо сыграть, как ты считаешь? Может, это судьба и мне сегодня повезёт?

— Да кто его знает, фортуна — девка продажная, — хрюкнул Борис и, подмигнув, затянулся сигаретным дымом.

Смеялся Борька и впрямь словно хрюкал. Издав горлом низкий хлюпающий звук, он замолкал, и только его плечи, подёргиваясь, ходили ходуном, да подпрыгивали мохнатые, не по возрасту густые и широкие щётки тёмных бровей. Фамилию Грушин унаследовал от матери, но больше от светловолосой и круглолицей матушки он не взял ничего. Такой же тёмный и кучерявый, как отец, он был очень маленького роста, чуть больше метра шестидесяти, и, стоя рядом с высоченным Семёном, казался почти карманным.

Все черты лица Бориса — и подбородок, и длинная, узкая переносица, и скулы, и уголки близко посаженных глаз — были острыми, резкими, хорошо прорисованными, и только нос, округлявшийся книзу блестящей ровной виноградиной, «не лез ни в какие ворота». Поблёскивая и плавно переходя в верхнюю губу, дрянной мякиш носа, так бесцеремонно пристроившийся к изящным чертам неотразимой внешности Бориса, портил не только изысканный профиль своего хозяина, но и его личную жизнь. Круглый и мясистый, по твёрдому убеждению Грушина, именно он являлся единственной причиной всех его неудач в амурных делах. Ни малый рост, ни густые, похожие на зубную щетку, брови не вызывали у Борьки столь сильного негодования, как этот кончик мясистого носа, который, если бы было возможно, он оторвал бы собственными руками.

Понятное дело, что природа не могла отдать всех своих богатств в одни руки, и при таком светлом уме, который был подарен Борису с самого детства, что-то обязательно должно было оказаться «с брачком». Отыграйся природа на чём-нибудь ещё, дай, например, короткие пальцы рук или родимое пятно под мышкой, он бы не обиделся, изъян не так бросался бы сразу в глаза, как этот несчастный мякиш, висящий над губой зрелой тёмной виноградиной и раздражающий его дальше некуда.

— Значит, ты сегодня ненадолго? — Глубоко затянувшись дымом, Борис вопросительно скосил на Семёна глаза и, будто убеждаясь, что ненавистный мякиш всё ещё сидит на своём законном месте, провёл по нему тыльной стороной ладони.