Джеф уставился на нее, как загипнотизированный кролик на удава. Джо поняла, что он судорожно пытается придумать какую-нибудь спасительную ложь, но шок лишал его элементарной изворотливости. Нервно поправив волосы, он грузно опустился на стул напротив нее и сделал попытку спасти ситуацию:

– Джо, я ее не знаю, честное слово, – пролепетал он с жалким видом.

– Попробуй еще раз, – потребовала Джо вдруг севшим голосом.

Джеф опустил глаза. Будучи юристом, он прекрасно понимал, что такое неопровержимые улики. Ложь становилась бесполезной. Без всякой паузы и с лицом, на котором было написано: «Я не виноват, ты сама этого хочешь», он выдавил:

– Я встречаюсь с ней около шести месяцев.

Джо ужаснулась. «Шесть месяцев! Целых полгода! – стучало в голове. – Как это могло случиться? И именно со мной, Джоан Майлз? Этого не может быть!» Она чувствовала себя так, как будто очутилась в ночном кошмаре.

—Ты ее любишь? – спросила Джо, с трудом выговаривая слова. И тут же ужаснулась, зачем задала этот вопрос вот так в лоб, и замерла в испуге, в душе надеясь на отрицательный ответ.

Джеф молчал, отведя глаза.

– Да, я люблю ее, – кивнул он наконец.

У Джо от страха похолодели руки. Можно было бороться, если бы он сказал, что это просто несерьезная интрижка. Но со столь откровенным признанием ничего не поделаешь. Она проиграла все и разом. В голове кружились какие-то глупые вопросы, но прежде всего требовалось выяснить самый главный:

– Кто она?

Джо поразилась тому, насколько спокойно прозвучал ее голос. Страх перед тем, что ей предстояло услышать, почти парализовал ее чувства. Она ждала ответа мужчины, который вдруг показался ей совершенно чужим. Над его головой на стене висели семейные фотографии, скопившиеся за десять лет семейной жизни. Джеф обнимает ее, держа на руках новорожденную Софи, или играет с Томасом в футбол на пляже, они вчетвером уплетают пиццу. На всех снимках у них счастливые лица.

– Я спросила, кто она?

Джеф явно чувствовал себя как на иголках, нервно барабаня пальцами по столу. Джо знала, что он предпочел бы сейчас удрать и изложить все подробности в письме. Но она не могла позволить ему отделаться так просто.

– Она одна из секретарш в нашей конторе.

Голос Джефа звучал сдавленно, так как он неотрывно смотрел вниз – на кафель на полу. На тот самый кафель, на котором они страстно занимались любовью всего две недели назад. Перед этим они очень много выпили. Джо закусила губу, чтобы не заплакать. На секунду ей показалось, что Джеф сейчас улыбнется и скажет, что он пошутил. Но он сидел неподвижно.

– О господи, так банально! Связь с секретаршей! С какой-то промокашкой! – вырвалось у нее. Она была близка к истерике. – Уверена, ты ей жаловался на жену, не способную понять тебя, или, что еще лучше, уверял, что я лежу, полностью парализованная ниже пояса.

Она пыталась найти спасение в сарказме. Сколько мужчин страстно влюблялись в собственных секретарш и бросали семьи. Они с Рози презрительно называли таких секретарш «промокашками». Но с Джефом, как наивно считала она, такого не могло случиться. Он ведь порядочный человек. Это же он – ее Джеф, мужчина, которого она уважала и доверяла ему до такой степени, что вышла за него замуж и родила детей.

Джеф покраснел.

– Она не такая, Джо, поверь мне! Я люблю ее. Честное слово, я пытался воспротивиться чувству, но это оказалось выше моих сил. Я ничего не могу с собой поделать и не хочу больше притворяться. Это было бы несправедливо по отношению к тебе и детям.

Дети! Слово упало, как топор на голову.

– Ты хочешь сказать, что собираешься уйти от нас? – Голос у Джо как-то жалко сорвался. Она вдруг почувствовала себя совершенно обессиленной.

Джеф встал, подошел к ней, опустился на колени и взял ее за руки.

– Я должен уйти, Джо. Поверь, если бы я мог, я бы остался. Но не могу! Мои чувства вышли из-под контроля. Я не могу без нее жить.

Он затравленно смотрел на жену, ожидая реакции. Но Джо была совершенно раздавлена тем, что услышала. Всегда яркая, веселая и независимая, еще у алтаря в церкви она думала, что «я» навсегда меняется на «мы». Тогда родился их союз. Сейчас она с ужасом поняла, что ее десятилетний брак оказался союзом только на словах.

– Меньше всего на свете я хотел сделать тебе больно, – мягко произнес он, утыкаясь головой в ее колени, как маленький мальчик.

Джо сидела прямо и тупо смотрела на склоненную голову мужа, не в силах осознать случившееся.

– Но я знаю, ты справишься. Ты – сильная женщина. А она пропадет без меня. Она такая нежная и ранимая, – тихо сказал Джеф.

Джо почувствовала, как, зарождаясь где-то в низу живота, по ее телу медленно растекается волна дикой, слепой ярости. Схватив кружку с недопитым кофе, она со всей силы обрушила ее на голову Джефа.

– Проклятие! – заорал он, поднимая искаженное от боли лицо и прижимая руку к ране. Между пальцами сочилась кровь. – Ты что, сдурела, что, черт возьми, ты себе позволяешь?

Но Джо вместо ответа схватила его за волосы и с силой, которой в себе не подозревала, толкнула мужа на пол. Не дав ему подняться, она вскочила и встала перед ним. Ее захлестывало бешенство.

– Джо, пожалуйста... – Он поднял руки, как будто собираясь обнять ее, но она увернулась.

Сильный удар отшвырнул его к двери. Джеф скривился от боли, но ее это не остановило. Подскочив к нему, она стала молотить его по груди кулаками, пока он не ухитрился схватить ее за запястья. Джеф не удержалась и упала на колени.

– Подонок, подонок! – кричала она, рыдая и раскачиваясь из стороны в сторону.

Джеф в ужасе замер. Джо знала, что он потрясен. Она никогда не была столь эмоциональной, ни разу не плакала перед ним, даже на собственной свадьбе. Вместо нее тогда рыдала, удивив всех, ее всегда уравновешенная мать.

– Почему все матери плачут на свадьбах дочерей? – шепнул ей Джеф на ухо, когда они под громкие всхлипывания Пэм шли по проходу к алтарю.

– Потому что они знают, что дочери выходят замуж за мужчин, похожих на своих отцов, – пошутила она в ответ.

И вот через десять лет она рыдает у ног своего неверного мужа. Наклонившись, Джеф бережно подхватил ее под руки и помог встать.

– Садись. Я сейчас приготовлю что-нибудь выпить, – сказал он и усадил ее на стул.

Джо безучастно наблюдала, как он достает из шкафчика виски и наливает его в широкий стакан. «Забавно, – проносилось у нее в голове, – мужчины могут быть умными и коварными, умеют планировать войны и с успехом заниматься другими делами, но стоит появиться хитрой девице в мини-юбке, изображающей себя нежным цветочком, и они теряют способность думать и способны на любую глупость. Взять хотя бы этого, бросающего налаженную годами семейную жизнь и уходящего к той, которую почти не знает». Неожиданно в голове вспыхнула догадка. Она должна спросить.

– Сколько ей лет?

– Это к делу не относится.

– Ради бога, Джеф, мы не в суде. Просто ответь на вопрос.

– Двадцать три года.

Стул громко скрипнул, когда Джо вскочила на ноги. Джеф отпрянул в страхе, что она вновь накинется на него. Но ей вдруг стало невыносимо находиться с ним рядом. Она пробежала холл и бросилась в гостиную. Джо слышала, что Джеф следует за ней. Щелкнул выключатель, заставив ее зажмуриться от яркого света, потом она обернулась к мужу.

– Господи, двадцать три года! Ты что, действительно хочешь бросить меня и детей из-за какой-то сопливой шлюшки? – помня, что над ними спит в своей комнате Софи, прошептала она и без сил рухнула на диван.

Джеф стоял в дверях. На воротнике рубашки алела кровь.

– Она не шлюшка, Джо, – возразил он, приближаясь к ней. – На самом деле умная и порядочная девушка и очень переживает, что мы вынуждены причинить тебе боль. Но она не может от меня отказаться. Она любит меня. С судьбою не поспоришь. Это неизбежность.

«Неизбежность, как же, – фыркнула она про себя. – Джеф превращается в высокопарного идиота, когда кровь приливает к низу живота».

– Нет, Джеф, вполне возможно. Нельзя не заплатить за дом, могут выселить. И невозможно всегда оставаться молодым, все равно постареешь. Но не бросать же семью только потому, что какая-то смазливая вертихвостка положила на тебя глаз.

На каждое его красивое слово о чувствах у нее нашлось бы с десяток убийственных ответов. Но она понимала их бесполезность – все равно это будет звучать, как речи озлобленной женщины, которую бросил муж. Они с Джефом больше не составляли единое целое. Теперь ее муж и другая женщина объединились против нее. Джеф бросился на защиту своей любовницы, когда она назвала ее шлюшкой. Джо представила, как Джеф и его подружка ужинают при свечах и в тысячный раз обсуждают его решительный разговор с ней. Как прикидывают, что она ответит и как поступит. Как подбадривают друг друга в надежде, что все утрясется. Как Джеф волнуется, поймут ли и простят ли его дети? И как потом утешают друг друга в постели.

– Если она так переживает, что разрушает семью, и такая порядочная, так какого черта она с тобой трахается? Я тебе объясню почему, дорогой. Потому что это не ее двое детей остаются без отца!

Джо не могла знать точно, о чем думал в этот момент Джеф. Но могла бы поклясться, что он представляет себя королем, жертвующим королевством ради великой любви. Слишком уж он был похож на великомученика, когда вот так уставился в потолок, кусая губы. Гнев Джо остывал по мере того, как она понимала всю безнадежность ситуации и неотвратимость его ухода.

– Я всегда считала, что связи на стороне возникают, когда люди несчастны в семейной жизни. Но я что-то не замечала, что ты очень несчастен, – сделала она попытку найти с ним общий язык.

– Я не показывал вида, надеясь, что у нас все наладится. Я действительно в это верил. Но мы никогда не говорили с тобой об этом серьезно.

– Ты никогда даже не намекал на это...

– Но я и не должен был этого делать, черт возьми! Любящие супруги чувствуют и понимают настроение друг друга без слов.