Меж тем Ольга высвободилась из объятий подружки-беглянки. При слове «юная» эта решительная особа, которой было уже за двадцать — пора «второго выданья», как именовали сей возраст в светских кругах, скорчила очаровательную гримаску, а затем лукаво глянула на Орлова.

— Так это и есть твой бесстрашный спаситель, Таник? Похититель доверчивых женских сердец, не так ли, граф?

— К вашим услугам, сударыня.

Лишь теперь Орлов соскочил с коня и почтительно приложился к Олиной ручке. Но та, словно нарочно, в насмешку над графом, была не в изящной дамской перчатке, источающей изысканные ароматы французского и голландского парфюма, а в огромной бараньей рукавице. Притом явно источавшей кислый запах овчины даже на легком морозце, что стоял с самого утра в окрестностях имения Потоцких, в особенности судя по тому, как Орлов вслед за поцелуем не преминул торопливою украдкой облизнуть губы.

— К услугам, говоришь? Ишь ты…

С очаровательною бестактностью русских бар, позволявших в провинции, да еще в дороге обращаться к незнакомым соплеменникам на «ты», приватно, Ланская подошла к Орлову ближе. Однако коснулась не графа, а его коня, слегка похлопав того по морде с одобрительным видом.

— Хорош конек. Как думаешь, Пров, отдаст его мне граф за сто рублев?

С ответной небрежностью умного холопа, чувствующего себя за барыней как за каменною стеной, Пров небрежно пробасил с возка, укладывая вожжи.

— Такого, барыня, и за пятьдесят рубликов еще покумекать надобно.

— Молчи, дурак! — прошипел Орлов. После чего мигом состроил любезную мину.

— Вам, сударыня, готов бы отдать и даром, да только не могу. Боевой друг мой Орлик, истинный товарищ, верный и преданный. Не раз выручал меня в боях и переделках. У него даже имя мое, как изволите видеть.

— Вот как? — понимающе кивнула Ольга. — Стало быть, понятия верной мужской дружбы вам не чужды, граф?

— Разумеется, нет, сударыня, — пожал плечами Орлов, с удивлением глядя на свою нежданную гостью. Впрочем, кто у кого нынче пребывал в гостях, это по старинной русской пословице, еще бабушка надвое сказала.

— Так отчего же вы отказываете нам, дамам, в женской дружбе? — строго молвила Ольга. — Неужто наша дружба в отличие от хваленой мужской менее преданна или горяча?

Граф попытался что-то возразить, однако девушка гневным жестом заставила его промолчать.

— И вы полагаете, что можно настолько недооценивать дружбу двух девушек, чтобы увезти одну из них под покровом ночи, без согласия близких, в компании ваших… ваших головорезов?

Орлов покачал головою.

— Простите, но у нас уже все сговорено.

— Вот именно.

Ольга готова была в ту минуту, кажется, просто испепелить графа взором своих сверкающих от плохо скрываемого негодования глаз. Но в эту минуту произошла поразительная и в высшей степени неожиданная сцена.


Оленин вылез наконец из саней и подошел к девушкам. В следующую минуту на него обернулся Оболенский, глаза двух молодых людей встретились.

— Владимир? — просиял бывший член ордена кавалеров Гименея. — Какими судьбами?

Он радостно протянул руки, норовя заключить Оболенского в объятия. Однако приезжий с рейнских берегов повел себя очень странно.

Владимир замер, по лицу его в ту же минуту словно пробежала вереница теней самых различных настроений и эмоций — радости, разочарования, сожаления и… откровенной злости!

— Оленин? Что вижу я? Что это вы делаете в санях моей невесты? Отвечайте, я требую объяснений, каналья ты эдакий!

Молодой человек, никак не ожидавший такого приема, буквально остолбенел.

Все прочие невольные участники сцены с любопытством, а граф — с явным раздражением обратили взоры на ее главных персонажей.

— Владимир! Ты что? Белены объелся? Мы же давние друзья… — только и сумел выдавить из себя Евгений, едва только к нему вернулся дар речи.

— Что не мешает тебе ухлестывать за моею невестой, как я погляжу, — ядовито заметил Оболенский. — Представляю, что происходило тут, покуда я был в Германии!

Ольга, как ни странно, не только не возмутилась столь вопиющим неправедным наветом. Евгений же то бледнел, то краснел; лицо его шло пятнами, желваки играли, а кулаки непроизвольно и поминутно сжимались.

— Да как ты… как ты смеешь?! — наконец-то выпалил он. — Щенок…

Гвардейцы Орлова озадаченно переводили взгляды с одного на другого.

Поистине встреча двух старых друзей происходила как-то уж чересчур эксцентрично!

Оболенский невозмутимо выслушал своего друга, теперь по-видимому, уже бывшего, и пожал плечами.

— Вы бесчестный человек, господин Оленин. Я вас вызываю.

Татьяна в ужасе всплеснула руками, не в силах выговорить ни слова после такой неожиданной, а главное — стремительной развязки. Ссора двух старинных друзей возникла у всех на глазах, буквально на пустом месте, и вот теперь такой ужасный финал!

— А вас, господа, — Владимир, по-прежнему сохранявший поразительное хладнокровие, обратился к гусарам, — я просил бы быть моими секундантами. Увы, в этой глуши мне просто не к кому обратиться. Господину же графу…

Оболенский в упор взглянул на Орлова.

— Полагаю, графу пристало бы оказать такую же услугу моему противнику?

Оба гвардейца отсалютовали Оболенскому в знак согласия — вопросы чести для отпрысков знатнейших дворянских родов всегда были наиглавнейшими. Орлов же скорчил недовольную гримаску, однако вынужден был также ответить Оленину согласием.

— Господа! Евгений, Владимир, да как же это? Вы с ума сошли! — в ужасе прошептала Татьяна. Но так, что в наступившей паузе ее услышали все.

— Когда стреляться? — деловито произнес Оболенский, снимая с руки перчатку, точно намереваясь швырнуть ее в лицо приятелю по юношеским шалостям и веселым забавам.

— Сегодня же, — решительно ответил Оленин, с ненавистью сверля взором Ольгиного жениха.

Самое удивительное, что и Ольга, казалось, вовсе не проявила понятных в такого рода случаях тревоги или страха. Она лишь шагнула к Владимиру и крепко взяла его за руку. Татьяна же в свою очередь обернулась к Оленину, точно желая удержать его от опрометчивого поступка, грозящего молодому человеку смертельной опасностью.

Лишь один граф оставался теперь в одиночестве между двумя образовавшимися парами и двумя конными гвардейцами. Ежели, конечно, не брать в расчет кучера Прова, который озадаченно и недоверчиво взирал на развернувшуюся перед ним драматическую сцену.

— Увы, сударь, сегодня решить дело никак невозможно, — весело поигрывая поводьями, сообщил Соболев. По виду поручика было ясно, что бравый гвардеец и сам не против размять косточки и подергать смерть за усы. — Коль скоро остается хоть один шанс к примирению, надобно его использовать, согласно дуэльному кодексу. А наилучший к тому путь — хотя бы день на размышления. С бедою, господа, надобно ночь провести, — ухмыльнулся гвардеец.

— Одна загвоздка, — деловито пробормотал Оболенский. Точно и не кричал минуту назад, и не скандалил вовсе. — У нас с этим господином, как у особ сугубо штатского свойства, нет оружия. Не окажете ли услугу, господа?

— Извольте, — желчно ответил граф. — Поручик, у нас найдется пара пистолетов для господ-дуэлянтов?

— Всенепременно, — подмигнул Оболенскому Соболев и тут весело расхохотался, обнажая удивительно белые, хищные зубы. — Ради таких достойных господ своих «лепажей» не пожалею! А вы, Ардов, одолжите им пороху и пуль из своего довольствия?

Его товарищ, хотя и в штатском платье и коротком тулупчике, но выправкою явный офицер, молча кивнул, внимательно оглядев обоих молодых людей с ног до головы. Неприятный это был взгляд: точно не оружие прикидывал к ссорящимся сейчас этот стройный, подтянутый человек с чуть прищуренным, задумчивым взглядом, а практичный гробовщик мысленно снимал мерку для двух новых домовин!

— Ну, вот и славно, — заключил Орлов, поморщившись точно от приступа зубной боли. — Коли примирения до завтра не случится, на рассвете и покончим с этим делом. Потому что прошу извинить, господа, нынче мы спешим.


Никто не стал спорить, и все молодые люди отправились обратно в замок, хоть чуточку перевести дух и успокоить расшалившиеся нервы. Ведь еще стояло утро — веселое, морозное, нет-нет да и проглядывало неяркое солнышко сквозь белесую пелену небосвода, и казалось, ничто не предвещало беды.

— Оленин, ты с нами? — окликнул одного из дуэлянтов ухмыляющийся Соболев.

Молодой человек заметно побледнел, однако остался стоять возле саней, лишь медленно покачал непокрытой головою.

Орлов, гвардейцы которого первыми удалились в предвкушении горячего завтрака, замешкался, надеясь побеседовать с Татьяной. Однако девушку крепко держала под руку подруга Ольга, тихо говоря ей что-то успокаивающее, с другого боку шагал бледный Евгений, а замыкал шествие Пров со своим могучим кнутом.

Граф скрипнул зубами, однако вынужден был отправиться в замок последним. Там он стремительно ворвался в свои покои, уселся за стол и что было сил треснул кулаком по дубовой столешнице, так что та жалобно скрипнула. В этой нелепой и поспешно организованной дуэли было что-то неправильное. Зачинщиком ее был Оболенский, и от внимания графа не укрылось странное спокойствие его невесты, словно бы и вовсе не переживавшей оттого, что завтра поутру — дуэли было принято организовывать в первые часы сразу после рассвета — его жениху могли пустить пулю в лоб. И не кто-нибудь, а старинный друг-приятель Оленин!

— Тут что-то не так, — медленно произнес Орлов. — Какая-то червоточинка есть, истинный крест.

И он послал замкового служку, расторопного мальца лет двенадцати с чумазой, но смышленой физиономией, за своими подручными. Гвардейцев Гименея ждал военный совет. Ибо Орлов воочию чуял, что в воздухе уже запахло порохом. И еще его тревожил Оленин.