- Спасибо вам, - тихо произнесла я, черпая ложкой суп и выливая его обратно в тарелку.

- Алиска, ну чего ты тут мелодраму разводишь? – хохотнул Петька. – Мы ж тут все свои и своих не бросаем, забыла?

- Нет, не забыла.

- И потом, раз уж такая тема, то кто-кто, а именно я должен просить у вас прощения, - Петя посерьёзнел. – Нахрена я вообще в ту борсетку вцепился? Дурак.

- Ты не виноват в этом. Никто не мог предугадать, что там, в машине окажется «подарочек». Что было, то было, главное – нас отпустили.

- Это уж точно, - добавила Леся. – Я уже думала, нас по частям разберут и в лесополосе выбросят.

Обсудив всё то, что нас беспокоило, мы доели и улеглись спать. На следующий день Петька раньше всех куда-то смотался и ничего даже не сказал. Вообще, наверное, за последние несколько дней он часто уходил рано утром и приходил достаточно поздно, да еще и с продуктами. Не то чтобы мне это не нравилось, но как-то уж подозрительно выглядело. Что за работка такая, где постоянно выдают неплохие деньги? Сегодня вечером я решила напрямую спросить Петю об этом.

Из-за того, что я еще не могла физически влиться в свой привычный воровской график, мне пришлось очередной день провести в хостеле. Я хотела провести Леську на ее новую «точку», где она продавала свои картины, но подруга отказалась, типа будет лучше, если я окончательно оклемаюсь. Эта перестановка ролей, где я больше смахиваю на беспомощную малую, мне не нравилась, но я понимала, что Леся права и мне нечего из себя строить героя.

Я валялась в своей кровати, на соседней спал какой-то мужик, который заселился еще вчера. Он иногда похрапывал и причмокивал языком, но это мне не мешало. Я пялилась в потолок и вдруг почему-то вспомнила этого Воронова. Странный тип, даже очень. Глянув на свои запястья, я почти не увидела следов от наручников – они уже зажили и всё благодаря Петьке. Он купил какой-то крем специальный, который убыстрил исчезновение ран и припухлостей.

Закутавшись в старое дырявое оделяло, я перевернулась на бок и закрыла глаза. Лицо Воронова никуда не исчезло, и память будто издеваясь, вырисовывала всё новые и новые детали его внешности. И зачем мне это надо? Он далеко не красавиц, чтобы постоянно думать о нем, но и уродом теперь я почему-то не могла его назвать.

Был у меня в детдоме один пацан, козел еще тот. Это он предложил идею запереть меня в темной комнате. Позже я ему отомстила, разукрасив харю. Ночью пробралась в спальню мальчиков и отлупила его. Правда, позже мне досталась и от него и от учителей. Но суть не в этом. Дима этот был красивым. Как бы я его ненавидела, но объективно понимала, что его внешность привлекательная. Всё было при нем: и высокий рост, и широкие плечи, красивые зеленые глаза и светлые волосы. Многие девочки по нему сохли, но его характер, его гнилая подлая душонка заглушали природную красоту. На него было отвратно смотреть. И взять того же Воронова. Уродливый шрам, массивный подбородок, холодный взгляд голубых глаз. Короче, на симпатягу из ярких журналов он уж точно не тянул, но мне на него было приятней смотреть, чем на того же Диму. Не было той гнили и кажется, ее отсутствие многое решало.    

Я шумно втянула воздух и, подавившись им, закашлялась в подушку, чтобы не разбудить своего очередного соседа. Никогда раньше я не думала о мужиках. Они мне были неинтересны. Не то чтобы я девочек предпочитала, просто как-то времени не было. Я знала о сексе и всей этой фигне, но мне было пофиг. Я думала только о том, где раздобыть денег и переночевать. А тут вдруг такое. Старею, наверное.

Чтобы не растечься лужицей от собственных же мыслей, я спрыгнула с двухъярусной кровати и пошлепала в ванную, чтобы перестирать некоторые вещи, да и самой искупаться. Прихлопнув двух жирных тараканов, я повесила вещи сушиться, а сама залезла под душ. Вода была теплой, чуть теплей комнатной температуры. Поэтому, мыться надо быстрей, иначе опять слягу и точно сдохну.

В памяти снова вспыхнул Воронов. Это уже было чересчур! Я впервые столкнулась с тем, что мысли вот так бесконтрольно шарятся у меня в голове. До этого я же о нем не думала, а теперь с чего вдруг? Ну, наверное, дело в том, что я болела, и моя голова была не в состоянии транслировать всё пережитое. Сейчас же, когда я практически пришла в себя, мозг решил по косточкам перебрать увиденное.

Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на чем-нибудь другом, но нифига не получалось, и это было странно. Странно даже не сама мысль о человеке, который мог меня с легкостью убить, но всё же пощадил, а та необъяснимая дрожь где-то в области груди, что возникала всякий раз, когда я вспоминала голубые глаза-льдинки.

Меня по-настоящему напугала такая реакция собственного тела, еще больше напугал странный жар, возникший где-то в животе и медленно перекочевавший к его низу. Быстро смыв с волос шампунь, я выскочила из душа, будто меня кипятком облили. Надев шмотки обратно, даже толком не вытершись, я вышла из ванной, бурча себе под нос, что нужно забыть о Вадиме Воронове.    

К вечеру я сварганила суп из остатков продуктов, которые недавно купил Петя. Сегодня, судя по градуснику, что висел за веками немытым окном хостела, на улице температура ушла далеко в минус. Леська с Петькой явно намерзнутся, и горячий супец как раз поможет им отогреться. Раз уж пока что я игрок запасного состава, нужно хоть как-то поддерживать свою команду.

Вообще процесс готовки всегда меня увлекал, правда, его в моей жизни не так уж и много, как хотелось бы. Люблю колупаться в картошке и луке, что-то помешивать в сковороде, кастрюльке. Когда я готовлю, то чувствую себя настоящими человеком, что ли. В основном, я варю овсянку и этот процесс не особо интересен, но вот, когда удается сделать тот же суп, то я ухожу в отрыв. Петька мою стряпню обожает, а Леська не понимает, как можно любить возиться со всей этой посудой.

Как только я выключила маленькую электрическую плитку, на кухню ввалились друзья. Оба с красными носами и посиневшими от холода пальцами.

- Ну как денек? – интересуюсь, проверяя свое творение.

- Одну картину продала, - заявляет Леся, распутывая на шее свой шарф со смешными полосатыми бубонами, купленный в секонд-хенде за смехотворные деньги.

- А у тебя как? – смотрю на Петьку.

- Отлично, - он достает из-за пазухи палку колбасы.

- Украл что ли? – смотрю на вкуснятину, словно пытаясь убедиться, что она настоящая.

- Обижаешь, - Петя притворно хмурится. – Купил.

- И на какие деньги? – настораживаюсь.

- Я же говорил, что работенка подвернулась, - в голосе друга улавливается оправдание.

- Садись, - указываю ложкой на старый деревянный табурет. Петя тут же садится. - Что за работа такая?

- А плохая что ли? Бабло есть, пожрать есть, чё еще надо? – друг кладет палку колбасы на стол, а я уже чувствую ее призрачный вкус у себя на языке. Так блин! Нужно сосредоточиться на другом!

- Петя, - с нажимом произношу я. – Что за работа?

- Лиска, не приставай, - психует.

- Или ты говоришь, или кастрюля с этим супом окажется у тебя на голове, - Петька знает, я могу такое выкинуть, когда разозлюсь, даже если потом буду дико жалеть об испорченной еде.

- Ну, парни одни предложили дельце, я согласился, - друг опустил взгляд вниз, и я тут же поняла, что здесь что-то не так.

- Какие парни? – я подсела к Пете.

- Есть одни. Они на привокзальной площади обычно шатаются, между машинами на парковке. Ну и я там иногда бываю, чтобы стырить деньжат у приезжих. Сама знаешь, они все такие зеваки, когда попадают в большой город. Эти парни просекли, кто я. Предлагали в долю с ними пойти и тачки помогать воровать и перевозить. Я не соглашался, знал, что ты с меня шкуру снимешь. А потом, после этого дерьма с братками ты заболела, бабло нужно было, я и согласился.

- Ты чё? С головой поссорился? – прошипела я, стукнув ложкой по столу.

- Блин, Алис, а что я должен был делать? Ты тут бредишь, Леська сопли тягала, лекарства нужны, жратва. У меня не было другого выхода.

- Ты должен свалить от них.

- Не могу, завтра еще одно дело предстоит. Не приду, они меня прирежут.

Я и злилась, и в некоторой степени понимала мотивы поступков Петьки. Внутри меня, всё словно разделилось на два лагеря: на «за» и «против».

- Знаешь, ты нас из одного болота, тянешь в другое, - подытожила Леся, явно выбирая мою сторону.

- Ну, извините за то, что я ваши тощие задницы хотел спасти, - с обидой и раздражением произнес Петя.

- Я понимаю тебя, но мы ведь договорились, что ни в какие банды не суемся. Ты понимаешь, что это огромный риск?

- Да понимаю я всё, только от этого ничего не меняется. Завтра я должен быть как штык на деле. Бабки платят хорошие, но и подставы они не терпят.

- Значит, прёшь на это дело, а потом тут же говоришь, что выходишь из игры, понятно? – я смотрела на Петю немигающим взглядом.

- Понятно всё, - психует и уходит их кухни.

- Есть будешь? – спрашиваю вдогонку.

- Нет, сыт уже по горло, - слышу недовольный ответ.

На следующий день я уже чувствую себя совсем здоровой и поэтому помогаю Леське с ее картинами добраться до «точки». Петя, как обычно, ушел рано утром, и поговорить с ним еще раз мне не удалось. Ну и пусть. Главное, чтобы вовремя распрощался с тем дерьмом, в которое, по сути, влез из-за нас.

Остаток дня шатаюсь по городу в поисках подходящей «наживы», но ничего не получается. В центре снуют туда-сюда свои ребята, которых прикрывают менты. В парках тоже своя шайка и так везде, по всему городу, вот и приходится спасаться мелким воровством в общественных транспортах, магазинах и если очень сильно повезет – в торговых центрах, но там можно конкретно схлопотать от охраны. 

Катаюсь в трамвае, проезд в нем дешевый, а вот нажиться можно неплохо. Сижу у самого окна в конце вагона и наблюдаю за людьми. Кто-то тараторит по телефону, кто-то утирает своим детям сопли, кто-то едет молча, а некоторые умудряются еще что-то читать. Вдруг я понимаю, что нахожусь вне жизни всего этого общества. Плетусь где-то на ее окраине. Да, я не одета как бомж, коих у нас особенно много водится на вокзале, хотя кто там только не шастает, но преимущественно всё же это бомжи и цыгане. Временами мне так сильно хочется стать обычным человеком, который учится, работает, короче, живет, а не существует. Но, по-моему, я обречена на судьбу воровки с глазами ведьмы. Что будет со мной и моими друзьями завтра? Не знаю. Мы всегда живем одним днем, преимущественно, выпадая из контекста общего существования. Есть огромный мир вокруг нас, но мы в нем скорей как вирусы, паразитируем, приносим другим людям только несчастья, убытки и отвращение. Никто никому ничего не должен. Простая правда жизни.