Беременна… Эта новость буквально занозой врезалась ко мне в мозг. Никогда не видела себя матерью, но в груди всё равно отчего-то стало так тепло и спокойно. Всё это было для меня полной неожиданностью, но паника отсутствовала, ровно, как и страх. Но умиротворение продлилось недолго. Теперь к всеобщему списку людей, находящихся под угрозой попал еще один человек. Совсем еще крошечный человечек, который зародился внутри меня.

Нужно всё рассказать Вадиму. Он поможет уберечь Лесю, Петю и… ребенка. Я прижала ладони к животу, будто бы уже стремясь ощутить там чье-то присутствие. Эмоции сменялись одна за другой. Страх, шок, радость, боль. Не думаю, что я самая подходящая кандидатура на роль матери.

- Всё хорошо, - Ирина улыбнулась, заметив мой растерянный взгляд. – Ты привыкнешь, ровно как твое тело.

22.

Настал вечер. Вадим должен был появиться с минуты на минуту, и эту каждую гребаную минуту я изо всех сил старалась не свихнуться от разных мрачных мыслей. Я до ломоты во всем теле хотела увидеть Воронова, ощутить его руки на своем теле, ощутить запах одеколона, что приглянулся мне еще в нашу первую встречу. Казалось, что если Вадим будет рядом, то выход тут же найдется.

Ирина не отходила от меня ни на шаг, берегла как хрустальную вазу. Даже когда зашел доктор, чтобы спросить, как я себя чувствую, Ирина всё равно никуда не ушла, внимательно слушая каждое его слово. Вообще, если бы не присутствие этой женщины, мне было только хуже. Ее стойкость, хладнокровность немного успокаивали. Но даже Ирина не смогла подавить во мне панику, когда затрезвонил телефон Доронина. Она как раз в этот момент вышла из палаты, чтобы купить себе кофе.

Я не хотела брать трубку и снова слышать этот мерзкий насмешливый голос. Но понимая, что своим игнором лишь вызову ненужные подозрения, всё же ответила.

- Молодец! Хорошо поработала! Вадим уже в городе, едет к тебе! Лихо ты провернула уловку с беременностью! А чтобы в твоей голове не возникли напрасные мысли, будто бы Воронов поможет тебе избавиться от меня, я тебе переслал пару фотографий, глянь, - я дрожащими пальцами порылась в меню навороченного телефона и обнаружила всего лишь две фотографии. – Ну как? – интересуется мэр.

На снимках изображены Леся и Петя. Судя по всему, их сфотографировали на работе. Леся что-то несла клиентам, а Петя в черном костюме стоял на посту охранника.

- Фото сделаны пять минут назад. Мой человек находится в «Каире». Сейчас всё в твоих руках, Алиса. Играй роль до конца, иначе я выпущу пули в твоих друзей, - серьезным тоном заявил Доронин, у меня мороз по коже прошелся от его голоса. – Слышишь меня?

- Да, - тихо ответила я.

- Мои люди следят за тобой, так что меня не проведешь. Отбой.

Я бросила на тумбочку ненавистный мне телефон и закуталась в больничное одеяло. Радовало лишь то, что мэр решил, будто бы я подделала факт своей беременности. Пусть так, ему правду знать необязательно.

Дико злило то, что меня схватили и теперь крепко удерживали за жабры. Оперативность людей Доронина свидетельствовала о том, что я теперь даже рыпнуться без его ведома не смогу. Он знает о каждом моем шаге. А эти фотографии… Сейчас Леся и Петя как никогда близки были к той пропасти, в которую я уже шагнула, согласившись работать на мэра. Вадим никогда не простит меня… Я бы не простила, и это выворачивало наизнанку.

За дверью послышались шаги. Я узнала его по этим шагам. Сердце забилось в груди в обезумевшем темпе. Дрожь стрелой пронзило всё тело. Я легла, спрятав телефон под подушкой, и зажмурилась до серебристых точек перед глазами. Не могу… Я не смогу смотреть на него, зная, что предаю в этот же самый момент.

Скрипнула входная дверь, я вся съежилась, будто ожидая удара. Но вместо этого почувствовала осторожное прикосновение к волосам, затем к щеке. Стало больно, не физически, конечно, а душевно.

- Привет, - слышу шепот.

Набрав в легкие как можно больше воздуха, я на выдохе открыла глаза, и тут же захотелось застрелиться. Глаза-льдинки обеспокоенно смотрели на меня, и это было так неправильно. Я не заслужила подобного отношения к себе. Хотелось взвыть.

- Привет, - отвечаю и до онемения в пальцах сжимаю края одеяла.

- Это правда? – слышу тихий вопрос, а затем ощущаю краткий поцелуй в лоб.

Помню, что Вадиму нельзя иметь семью, детей и всё тому подобное. Лучше бы он оттолкнул меня, заставил сделать аборт, заявил, что я ему не нужна ни беременная, ни обычная. Но… Он этого не сделал.

- Правда, - почти беззвучно произношу.

Воронов ничего не ответил, он лишь улыбнулся, немного неуверенно, пьяно и как всегда красиво. Я уже давно перестала замечать его шрам, для меня Вадим был самым красивым мужчиной на свете.

- Мне нужно будет сделать аборт, да? – я поджала свои обветренные губы.

- Что? – он нахмурился. – Нет! Я не подвергну тебя такой пытке, - Воронов присел на край кровати и крепко сжал в своих руках мои похолодевшие ладони.

- Но… А как же все эти запреты? – мой голос задрожал.

- Я увезу тебя к сестре в Италию, и всё будет хорошо. Обещаю.

Это был край. Вадим готов пойти на уступки, наперекор правилам и всё это ради меня. Теперь хотелось удавиться.

Голос совести, и чувство стыда вгрызались мне в кожу и раздирали на куски, обнажая кости. Иначе описать отравляюще чувство, поселившееся в моем теле, моих мыслях я не могла. Приподнявшись, я крепко обняла Вадима за шею и прикрыла глаза. Мне было необходимо сейчас его касаться, чувствовать. Может быть… Может быть, потом он поймет, что я не подлая крыса, которая втерлась к нему в доверие исключительно для того, чтобы подставить. Воронов же умный мужик, потом сможет сложить два и два.

- Поехали, я забираю тебя к себе домой, - прошептал Вадим, нежно целуя меня за ухом.

Мне так сильно не хотелось его отпускать. Ну не стану же я упираться и закатывать по этому поводу истерику. Тут такие фокусы ни к чему.

Воронов накинул мне на плечи свой неизменный темный пиджак, пахнущий знакомым и родным одеколоном. Я закуталась в этот пиджак, его аромат, будто в кокон и впервые ощутила себя дома. Это было странно, тем более для человека, который в принципе не знает, что такое тот самый заветный дом. Но, похоже, что рядом с Вадимом я медленно начинала проникаться трепетным чувством к этому слову, что долгое время было для меня под запретом.

- А где Ирина? – вдруг спохватилась я, когда мы зашли в лифт.

- Она уже уехала, - ответил Воронов.

- Я рада, что в этот момент она была рядом, - признаюсь. – С ней спокойней.

- Именно Ирина доложила мне о тебе. Несмотря на то, что она работает на меня, женское начало не сотрешь, - Вадим криво усмехнулся. – Думаю, ты ей нравишься. Обычно она не очень коммуникабельна с моими… подругами.

Мне даже в голове трудно представить то, что Ирина так бы заботилась о Милане. Такие женщины не могу быть даже обычными дальними подругами, уж слишком они разные. Если честно, то отношение Ирины ко мне меня сделало чуть уверенней. Это значит, что очков в мою пользу больше, чем у Миланы.

На стоянке нас ожидала, всё та же колонна из «Мерседесов». Ее вид неожиданно обрадовал меня. Всё привычно и знакомо. Я залезла на заднее сидение, Вадим устроился рядом.

- Можно тебя кое о чем попросить? – спросила я, когда автомобиль плавно двинулся с места.

- Да, конечно.

- Мы можем заехать в «Каир»?

- Зачем? – Вадим взял меня за руку и принялся медленно большим пальцем поглаживать татуировку на запястье.

- Плохое предчувствие. Хочу убедиться, что с Лесей и Петей всё хорошо.

- Я могу послать своего человека. Тебе сейчас лучше отдохнуть. Понимаю, они твои друзья, но ты должна беречь себя.

Ну, вот почему он такой? Почему он так добр со мной? Почему так ласков? Уж очень трудно было разглядеть в нынешнем Вадиме того далекого и жесткого Воронова, каким он предстал передо мной в первую нашу встречу.

- Хорошо, если тебе не трудно, пусть кто-нибудь туда съездит, - осторожно отвечаю, чтобы не выдать свое настоящее настроение.

Очутившись в квартире Воронова с привычными большими окнами, из которых весь город был как на ладони, я не спешила избавляться от пиджака. Пройдя в зал, я плотней укуталась в одежду и уставилась в темное ночное небо.   

Внутренняя перемена, которую я еще не до конца приняла в себе, надломила меня. Знакомое ощущение, разъехавшись ребер и обнаженной, вывернутой наизнанку души, холодными костлявыми пальцами сдавило горло. И с каких это пор я стала такой размазнёй? Я не привыкла все свои мысли сдерживать, всегда говорю то, что чувствую, вижу, считаю нужным. А сейчас сухой язык будто прилип к нёбу.

Всматриваясь в огни вечернего города, я впервые словила себя на мысли, что он не так уж и плох, как мне казалось раньше. Красивый и большой город, в котором живет миллион людей и явно никому из них жизнь не дается легко.

Раньше я ненавидела всех и вся, будто каждый был виноват в том, что я и мои друзья очутились в детдоме. Да таких, как мы очень много, к сожалению. Это правда жизни, статистика и ничего больше. Теперь, когда меня загнали в тиски, а на кону стоит жизнь дорогих мне людей, ненависть к окружающему миру вдруг испарилась. Она кроваво-красным сгустком сосредоточилась только на одном человеке – Доронине. Вот кого я искренне и всеми фибрами души ненавидела, призирала. Урод, который только и умеет, что запугивать и играть на человеческих слабостях.

Да, я теперь слаба и блятски уязвима. Порыв закурить пришлось буквально удушить в самой себе, я же беременная. Пусть я ни черта в этом не смыслю, но уверенна, что курить сейчас – не самое лучшее решение.

Внезапно уже по определению ставшие родными руки, осторожно обняли меня сзади. Это было так странно и приято, что я замерла на одном месте, наслаждаясь этими прикосновениями. Похоже, что даже такую дикарку, как я можно приручить, научить ласкам, трепету. Кем я была? Колючкой. Бешеной девкой, которая готова броситься на любого, кто ее обидит. А сейчас не то, что драться не хотелось, даже ссориться.