Холодная вода остудила меня, окутала с головой, влилась в уши и нос. Я с такой силой сиганула в бассейн, что практически сразу же достала дна. Попыталась выплыть, открыть глаза, но не получилось. Беспомощно барахтаясь, я пыталась наощупь найти Вадима, но всё бесполезно.

Внезапно кто-то ухватил меня за шиворот и с силой поднял на поверхность. Откашливаясь и фыркая носом, я судорожно ловила ртом воздух, туго соображая, что произошло.

- С ума сошла?! – прогромыхал у меня над головой Вадим.

Я вцепилась пальцами за каменный край бассейна и разлепила глаза. Воронов сердито смотрел на меня, слизывая с губ влагу.

- Я… Я думала, что ты тонешь, - пробормотала я, откашливаясь.

- Глупая ты. Я просто пошутил, чтобы знала в следующий раз, как нельзя сбрасывать людей в воду.

- Дурак ты, - пробормотала я, чувствуя себя дурочкой, которую с легкостью обвели вокруг пальца.

- Чего за край уцепилась? Плавать не умеешь?

- Не умею, - бурчу как старая бабка.

- И всё равно прыгнула в воду? – с удивлением спрашивает Вадим.

- Прыгнула, - соглашаюсь.

- Надо же, - Воронов улыбнулся уголками губ. – Ладно, оставим плескание на потом. Нужно переодеться в сухое и поесть нормально.

Вадим торжественно вручил мне комплект своей спортивной одежды и пару носков. Я уже с каким-то развитым фанатизмом влезла в его вещи, испытывая невероятное наслаждение от этого. Воронов же натянул какие-то пижамные штаны в черно-белую клетку и простую светлую майку. Крылья татуированного ворона выглядывали из-под краев майки, будто служа знаком или напоминанием, кто такой Вадим и на что он может быть способен.

- Не замерзла? – заботливо спросил он, развешивая наши влажные вещи.

- Нормально всё, - я расчесала пальцами свои волосы и кое-как завязала их в хвост, чтобы не мешали.

- Тогда идем.

Кухня здесь была не такой масштабной, как в квартире Вадима, но всё равно начинена дорогой техникой. И стульев здесь тех дурацких, барных не было, так что сидеть можно спокойно.

- Можете, тебе помочь? – поинтересовалась я, пока Воронов включал плиту и доставал из холодильника еду.

- Уж как-нибудь сам разберусь, - улыбается.

- Ну и ладно, - фыркаю и скрещиваю руки на груди.

Готовка продолжилась в молчании. После вкусного и сытного обеда, который я уплела максимально быстро и жадно, мы переместились в небольшую уютную залу с камином. Ощущение полного умиротворения заставило немного расслабиться. Но некоторые мерзкие мысли всё равно грызли мне мозг. И я не имея привычки ходить вокруг да около, спросила Вадима в лоб:

- Когда ты от меня избавишься?

- То есть? – он непонимающе глянул на меня, а затем продолжил растапливать камин.

- Ну, рано или поздно я же тебе надоем, как и Милана. Просто интересно знать, когда именно это случиться? Буду заранее шмотки свои собирать.

- Знаешь, ты иногда своей прямолинейностью шокируешь, - Вадим бросил подожжённую спичку в камин и поленья тут же затрещали.

- И всё-таки? – не унималась я. Наверное, это придел мазохизма - вытягивать из человека те слова, которые хочется меньше всего слышать.

- Кажется, мы уже обсудили эту тему. Ничего, кроме редких встреч я тебе предложить не могу, - Вадим сел в большое глубокое кресло и закинул ногу на ногу.

- Да помню я это. Не дура. Но кажется, что все эти «редкие встречи» становятся для меня слишком серьезными. Не знаю, как это правильно объяснить. Я жду тебя и каждый раз, когда ты появляешься после долгого отсутствия, у меня аж сердце замирает и куда-то проваливается. Со мной что-то происходит, когда ты рядом. Это и приятно, и больно. Я не хочу страдать, но понимаю, что потом ты меня вышвырнешь, обзаведешься другой женщиной. Это страшно, - я непроизвольно содрогнулась.

- Я не хочу обзаводиться другой женщиной, - глухим голосом отозвался Вадим.

Мне хотелось от него услышать совсем другие слова, но я понимала, что ни он, ни я не имели права на них. Горло стянул комок. О! Не хватает только разреветься как последней идиотке! И ведь угораздило же так вляпаться!

- Ты для меня важна в моей жизни, - вдруг продолжил Воронов. – Но дела клана превыше всего. Раз уж ты со мной всегда так откровенна, то и я не буду тебе лгать. Наша близость состоялась из-за сделки. Я помог тебе, ты стала моей любовницей. Затем роли сместились, и ты для меня стала некой отдушиной. Мне комфортно с тобой. Иногда ты бываешь немного сумасшедшей, но четко видишь границы, интуитивно не лезешь туда, куда не следует. Это очень правильный подход. Должен сказать, что я не собираюсь тебя насильно держать рядом с собой. Если захочешь уйти – скажи, я обеспечу тебе и твоим друзьям нормальную жизнь. У тебя всегда есть право выбора. Признаюсь, что я ненавижу твоих родственников, которые от тебя отказались, твоих учителей, которые издевались над тобой и даже тех мальчишек, так любивших запирать тебя в темной комнате. Мне претит одна мысль о том, что кто-то причинял тебе боль. Но так случилось, что я выберу клан в любом из вариантов. И этого никак не изменить. Я не принадлежу себе в полной мере.

- Я понимаю, - мой голос прозвучал чужеродно, даже не по себе стало.

- Если для тебя это слишком, то я держать не стану. Ты достаточно настрадалась и мучать я тебя не хочу. Меньшее, что я могу для тебя сделать – обеспечить работой и крышей. Любовь, семья и прочая дрянь – не моя история.

Не думала, что разговор повернется именно так. Но разве не это мне нужно? Еще есть крошечная надежда на то, что я смогу вылезти из этого дерьма и не загнуться от нехватки внимания со стороны Вадима. Он выберет клан, не меня. Знаю, что я не та, за которой захочется уйти на край земли. Не буду врать, именно этого мне бы и хотелось. Но так не будет. Гордость просто не позволит мне стать брошенной, ненужной игрушкой. Сожру же сама себя за это. Надо прекратить, пока могу, пока не свихнулась окончательно.

Стало больно дышать. Я обхватила себя руками, боясь, что грудная клетка развалится на куски. Не хочется, чтобы дни, проведенные с Вадимом, в памяти остались болезненным следом.

- Можно мне домой? – тихо спросила я, чувствуя, что в ушах начинает стучать кровь.

Воронов ошарашено смотрит на меня. Он не ожидал. Не думал, что я пойду именно на такой шаг. Сама в шоке. Хочется курить.

- Хорошо, - после долгого молчания отстраненно ответил Вадим, хмурясь и нервно перекидывая телефон из руки в руку.

Я быстро натянула еще влажные вещи. Эмоций никаких не было. Какая-то невнятная пустота образовалась в груди, а голова стала непривычно легкой. Только вот постоянно обветренные губы покусаны до кровавых мелких ранок. Не заметила, как сделала это с собой.

«Мерседес» уже ждал на выходе. Воронов, привалившись плечом к дверному косяку, стоял на пороге. Бледный. Хмурый. Руки по привычке спрятаны в карманах штанов. Если бы он попросил остаться, я, не задумываясь, сделала это. На любых правах: любовницы, домашнего питомца, половой тряпки. Только бы он попросил… Но Вадим сохранял угрюмое молчание. Вот как получилось… Должны были отдохнуть, а по итогу… И как-то всё по-дурацки получилось. Бред какой-то!

Охранник открыл для меня дверцу автомобиля. Я села. «Мерседес» сорвался с места и погнал вон со двора. Не хотела смотреть в окно, но глянула. Вадима я уже не увидела. Наверное, ушел в дом.

Водитель подвез меня прямо к подъезду, и пока я не зашла внутрь, он не уехал. На негнущихся ногах поднялась на свой этаж. Желание покурить больно стянуло горло. Думала, что никого не застану, но наткнулась на Лесю. Судя, по ее всклокоченным волосам, она только встала. Забавная такая. Кажется, что вообще не с этой планеты. С приходом солнца веснушки на ее бледном лице стали заметней.

- Алиса? – подруга удивленно смотрит на меня.

- Ага, - снимаю кроссовки. – Где сигареты? Петя уже на работе?

- Да, у него сегодня дневная смена, а у меня выходной, - Леся подает мне пачку сигарет. Взгляд зеленых глаз какой-то опасливый, взволнованный. – Всё нормально?

- Ага, - закуриваю прямо в коридоре и прохожу в зал. Сердце колотится, что-то внутри больно дрожит.

- Алис? – голос Леси теперь звучит осторожно. – Что с тобой?

- Нормально, - сваливаюсь на диван, и вдруг меня охватывает дикий приступ смеха. Знаете, такой смех, когда даже живот от него болезненной судорогой сводит.

Леся удивленно смотрит на меня. Знаю, что такая внезапная вспышка радости с моей стороны ей вообще не нравится. А я смеюсь, затягиваюсь, давлюсь никотином и продолжаю смеяться. Слезы непроизвольно наворачиваются на глазах. Ненавижу их!

Тушу сигарету и сгибаюсь пополам, обхватывая себя руками, будто защищаясь. Смех смешивается с рыданием. Не могу остановиться, словно последний рубильник, который хоть как-то сдерживал мой буйный нрав, окончательно перестал работать. Кажется, у меня едет крыша. В груди всё жжет да так нехило, что не получается дышать. Задыхаюсь, всхлипываю и качаюсь взад-перед, до боли сжимая себя за плечи.

- Алиса, - Леся присаживается рядом и обнимает меня. Ее тело дрожит. Тоже плачет. Она очень чувствительная и быстро впитывает чужое горе. – Алиса, Алиса, - Леся прижимает мою голову к своему хрупкому худощавому тельцу. – Что случилось? Ну не плачь. Алисочка. Солнышко.

А я не могу успокоиться. Кажется, я выплакала всё то, что столько лет держала где-то глубоко внутри себя. Моя жизнь – полное дерьмо, моя первая влюбленность или даже любовь – дерьмо, всё, что меня окружает – кусок отборного дерьма. Я не жалею себя, просто в очередной раз меня поставили на законное место, что находится ниже уровня плинтуса.

- Всё, - хриплю. – Всё. Я сама по себе, а он сам.

- Алиса, - Леся приглаживает мои волосы. Мне нравятся ее руки. Они у нее нежные, почти что материнские.