Вряд ли долго.

Вопрос номер два: стоят ли эти отношения, у которых нет гарантии, всех тех нервов и слёз, которые я потрачу, когда им придёт конец? Ведь я нисколько не сомневалась в том, что однажды он скажет мне что-то в духе «Мне стало скучно» и вернётся к своим «отношениям на ночь». Возможно, с моей стороны это всего лишь способ попытаться перестать враждовать с ним, пока мы живём вместе, а после я даже могла бы сама разорвать эту связь. И если мы просто будем засыпать вместе — без всех этих пошлых намёков — целоваться под луной и разговаривать без желания вцепиться друг другу в глотки, то никакой нервотрёпки и не будет? Мы просто пожелаем друг другу удачи — вряд ли останемся друзьями, потому что я вернусь в периметр — и снова станем самими собой, так что на второй вопрос можно было ответить «скорее да, чем нет».

Главное, не влюбиться в Полякова за это время.

Измучив голову этими тяжёлыми для восемнадцатилетнего подростка мыслями, я наконец-то смогла заснуть, прижавшись к тёплой груди Ярослава.

6 октября 2019 года, воскресенье

Порой мне кажется, что я сплю или умерла и попала в рай.

Я никогда в своей жизни не видела столько заботы, которая иногда доходила до тошнотворного спазма в горле, потому что Яр взял привычку перегибать палку. Доходило даже до того, что я не знала, куда сбежать от его внимания, которого с каждым днём становилось всё больше. Нет, я не жалуюсь — вопреки моим собственным сомнениям, у Ярослава получалось делать меня счастливой, хотя другие сибариты, кажется, считали, что у него не всё в порядке с головой.

Он почти постоянно был рядом, будто боялся, что я могу куда-то исчезнуть; за этот месяц, что мы «встречались» — если можно встречаться с человеком, с которым живёшь под одной крышей — у нас ещё пару раз случались ссоры по поводу Вадима, который «не так смотрел в мою сторону». Если бы я не знала, насколько Яр в сущности может быть собственником, то подумала бы, что он ревнует, хотя, возможно, так и было: разве ж он признается в этом?

Хотя в моём списке людей, с которыми я могла общаться, помимо родителей, для которых Ярослав купил телефон и ежемесячно его оплачивал, чтобы мы могли разговаривать, стала аккомодант одного из его лучший друзей — Марка.

«Если тебе так нужна компания, пусть это будет кто-то из моего круга».

Я сомневаюсь, что Поляков вообще был знаком с Кариной, которая умудрилась держать в кулаке мерзкий характер своего сибарита — по её рассказам я и поняла, насколько мне повезло, как бы Ярослав ни угрожал мне раньше. По сравнению с Марком, который спьяну попытался изнасиловать своего аккомоданта, Яр был просто ангелом воплоти; конечно, Карина не я — она запросто приложила его чем-то тяжёлым по голове, когда он к ней полез, а на следующий день прочитала такую лекцию, что Марк вообще попытался от неё отказаться.

Впрочем, Вадим всё же умудрился потрепать мне нервы и испортить настроение и моё к нему отношение. Я всегда считала его благоразумным и терпимым, но он, кажется, стал каким-то колючим с тех пор, как Ярослав начал нагло брать меня за руку при всех студентах и плевать хотел на их косые взгляды. Я всегда знала, что Поляков делает лишь то, что хочет, даже если это противоречит каким-то нормам поведения или общественному мнению о том, как он должен себя вести. А уж делать что-то назло другим — в этом у него вообще чёрный пояс. Но наши с ним отношения никого не касаются, и если на косые взгляды других сибаритов и удивление аккомодантов я ещё могла закрыть глаза, то на слова человека, которого долгое время считала лучшим другом — нет. Никогда не забуду его пропитанную ядом речь на перерыве между первой и второй парой о том, что я «просто набитая дура, если поверила такому Казанове, как Поляков». Помню, как я растерялась и не знала, что сказать — мне-то казалось, что как раз-таки Вадим и не будет тыкать в это пальцем. Но к счастью, рядом появился Ярослав, который, увидев меня в слезах, доходчиво объяснил Вадиму, что обижать меня не стоит, и Калугин пару дней ходил с горящим фингалом под глазом.

«Я ведь обещал защищать тебя», — эти слова Ярослава грели душу на обратном пути домой после неприятного разговора с бывшим лучшим другом.

К сожалению, на этом всё не закончилось.

Отшатываюсь назад со смесью обиды и злости, когда дома в гостиной вижу сидящую на диване Эвелину; Ярослав тоже её видит, и тут же ощетинивается.

— Какого чёрта она здесь делает?!

Его мама никак не реагирует на выпад сына, зато отец мрачнеет, пряча руки в карманах брюк.

— Эвелина рассказала мне, что случилось, — поясняет. Ну, надо же… — Я уверен, что падение Вари — досадная случайность: не думаю, что Эвелина действительно хотела причинить ей вред.

— Пока ты думаешь, я видел, — презрительно хмыкает Яр, пряча меня за свою спину. — И это нихрена не было похоже на случайность. Если хочешь, можем подняться, и я продемонстрирую это на её шкуре.

Девушка поджимает губы, пряча за этим жестом раздражение, и отворачивается; вот же гадюка, без мыла в любую дыру пролезет…

— Варя, ты подтверждаешь, что Эвелина толкнула тебя намеренно? — спрашивает Геннадий Иванович.

Мне приходится выглядывать из-за плеча Ярослава, чтобы увидеть его; перевожу взгляд на Эвелину, которая ядовито улыбается мне, пока никто не видит. Теперь приходит моя очередь обиженно поджимать губы и кивать в ответ на вопрос Полякова-старшего.

— Конечно, она думает, что я толкнула её специально! — открывает рот девушка, и я начинаю чувствовать такое же раздражение на неё, как и Яр. — Мы ведь немного поспорили с ней в тот день, так что вполне естественно, что она меня обвиняет.

Мой рот распахивается от такого откровенного двуличия — да она ведь готова была разорвать меня на части тогда, а не просто с лестницы столкнуть! И к тому же, о каком несчастном случае может идти речь, если она до сих пор ни разу так и не извинилась!

— Даже если я на кого-то злюсь, я не имею привычки толкать человека — особенно, если он стоит на краю лестницы! А ты так хотела отвадить меня от моего же сибарита, что вполне могла бы сделать и что-то похуже.

На этот раз фыркает Елена Павловна — мать Ярослава.

— Эти девочки из бедных семей так любят привлекать к себе внимание, что готовы за секунду нафантазировать целую историю.

А я-то всё пыталась понять, за что Поляков так ненавидит свою маму…

— Мне не нужно чьё-либо внимание в этом доме, — качаю головой, чувствуя, что вот-вот готова расплакаться от несправедливости: я жертва, и меня же за это судят!

— Именно поэтому ты вцепилась в моего сына? — иронично выгибает бровь.

Я замечаю, что и правда неосознанно схватила Яра за руку, но он в отличие от своей мамы ничего не имел против; наоборот, после этого её замечания ещё крепче стиснул мою ладонь.

— Это была моя инициатива, — отрезает Ярослав, явно имея в виду не только этот контакт. — Варя имеет на меня такое же право, как и я на неё.

Женщина отпускает какой-то истеричный смешок.

— Это просто смешно! Ты себя сам слышишь? Никогда не бывать тому, чтобы девчонка с периметра стала членом моей семьи.

— Нет, конечно, — подтверждает Яр; я чувствую разочарование, в то время как Елена Павловна победно улыбается, но наши эмоции преждевременны. — Как она может стать членом твоей семьи, если я тоже в неё не вхожу?

Утыкаюсь губами в его спину, чтобы спрятать облегчённую улыбку; Елена Павловна мрачнеет и поворачивается к Эвелине. Я уже собираюсь мысленно праздновать победу, когда вмешивается Поляков-старший.

— Зато ты являешься членом моей семьи, и, как её глава, я подтверждаю слова твоей матери: твой аккомодант не может стать твоей невестой.

У нас с Ярославом одновременно распахиваются рты; кажется, такого удара со стороны его отца не ожидали мы оба, и я тут же поменяла своё мнение о нём. Не то, что бы я мечтала или надеялась войти в эту семью навечно, но слышать такое от человека, который ещё недавно обещал мне помощь, было больно. И судя по тому, как Ярослав повернулся ко мне и стиснул в своих руках, он испытывал нечто похожее.

Мнение Елена Павловны мне было понятно ещё с первых дней наших с Яром отношений: она или думала, что я его временная блажь, или это просто бунт со стороны сына, но в любом случае весь этот «цирк» скоро закончится. Хотя, признаться, я от Полякова такого постоянства и твёрдости тоже не ожидала: с тех пор, как он узнал о ситуации с его родителями, Яр стал чуть ли не боготворить своего отца, но этот «удар» слово всё перевернул вверх ногами…

— Ты не можешь заставить меня выбирать между тобой и моей девушкой, — усмехается Ярослав. — Сегодня вы с матерью оба доказали, что печётесь лишь о себе самих, так что можешь не сомневаться — я выберу Варю.

Геннадий Иванович чуть прищуривается, и от этого взгляда мне становится не по себе.

— Мы ещё посмотрим.

Он уходит, а следом за ним исчезают Елена Павловна и Эвелина, и мне почему-то кажется, что так всё не закончится.

Я вижу, что Яр не в лучшем расположении духа; скорее всего, ему сейчас хуже, чем мне, и это та ситуация, когда он снова может сорваться на ком угодно, поэтому нам обоим лучше немного побыть врозь. Отпускаю его руку, распутывая пальцы, которые он успел переплести, и парень озадаченно хмурится.

— Что ты делаешь?

— Эм… Даю нам время подумать, — осторожно подбираю слова, потому что вижу, как из-под его непонимания начинает пробиваться глухое раздражение. — Нам обоим нужно переварить то, что случилось.

— Хоть ты не неси хрень! — всё-таки взрывается. — Здесь не о чем думать — я уже сказал всё, что хотел.

И уверенно тянет меня в сторону своей спальни; поднимаясь по лестнице, успеваю заметить вышедшую в гостиную Эвелину — наверняка собиралась пойти к Ярославу, чтобы вывернуть ситуацию в свою пользу, хоть я и не представляю, как: он и раньше её не особо жаловал — и то, как вытянулось её лицо. Прикусываю губы, чтобы не улыбнуться ей, когда она переводит взгляд на меня, чтобы не сделать хуже, но она и так уже полыхает от недовольства, и мне остаётся просто идти за Поляковым. Он втаскивает меня в комнату, захлопнув дверь, и заваливается в своё любимое кресло, оставляя мне право упасть на его кровать.