Сказав это, Лариса внутренне напряглась, потому что представила, как ее сейчас будут размазывать по стене. Но Виктор вдруг отпустил ее волосы. Продолжая ожидать удара в любую минуту, Лариса продолжила одеваться. Когда натянула через голову тонкий шелковистый бадлон, услышала за спиной уже вполне миролюбивое:

– Сейчас же глубокая ночь…

– Я вызову такси…

За спиной Ларисы сгустилась тишина, которая по-прежнему казалась зловещей. Теперь она ожидала уже чуть ли не выстрела в затылок. Пожалуй, стоит поторопиться. Молодая женщина вытащила из сумки мобильник и начала набирать номер такси, но Виктор опять подоспел, выхватил трубку из рук, бросил обратно во все еще разверстое нутро сумки и неожиданно заключил Ларису в железные объятья.

– Ладно, прости… – услышала она. – Я погорячился… Не уходи… Мир?

Лариса не без труда высвободилась из его рук и зло сказала:

– Ты думаешь, я смогу простить «тварь»?!

– Но я же собираюсь простить тебе «козла» и даже… рукоприкладство!

Она не успела ничего возразить, поскольку снова оказалась в кольце рук Виктора. Его глаза опять стали темны и горячи, опять готовы были вобрать ее всю, вместе со злостью, обидой и… желанием. Да, опять – с желанием… Задумавшись на минуту, Лариса поняла, что бороться с этим желанием бессмысленно. Она привстала на носочки и обняла его за шею. Поцелуй опять оказался таким долгим и чувственным, что дыхание молодой женщины очередной раз остановилось. Возможно, и время зависло, как неисправный компьютер.

* * *

Дана положила на могилу цветы и тяжко вздохнула. Все же так обидно, когда уходят молодые, жизнерадостные и полные сил люди. Одноклассница Ольга три года назад в каких-то два месяца сгорела от рака. Во время ее похорон слезы смахивали даже парни. Веселую хохотушку Ольгу любили все. Смеясь и сочно сдабривая речь прибаутками, которых знала великое множество, она умудрялась вселить оптимизм в любого самого безнадежного пессимиста, если он ненароком оказывался рядом с ней. Но выяснилось, что хороших людей забывают так же быстро, как и отвратительных. В прошлом году в день ее смерти на кладбище пришли всего трое: она, Дана, Наташка Смирнова и Павлик Петухов, который все школьные и последующие за ними годы был самым безнадежным образом влюблен в Ольгу. Сегодня на кладбище явилась только одна Дана, а Пашка вообще собрался жениться. Как говорится, недолго музыка играла… Прошло несколько каких-то жалких лет, и Ромео Петухов уже клянется в любви другой. Впрочем… живым – живое…

Дана поправила чуть скособочившийся венок на оградке и вышла за калитку. Невдалеке, на соседней аллейке, толпились люди в черном. В этом печальном месте можно толпиться только на погребении. Какое же это тягостное мероприятие… Пожалуй, лучше поскорей уйти, а то вдруг еще заиграет оркестр. Некоторые еще продолжают заказывать для своих усопших похоронные марши. Да, именно для усопших, потому что живые этот марш с трудом выносят. Дане всегда казалось, что от звуков кладбищенских духовых оркестров у нее внутри слипается желудок и скукоживаются легкие. На последних тактах ей всегда хотелось лечь в могилу рядом с почившим и заснуть вечным сном, чтобы только больше не слышать звуков этих труб, валторн и, главное, медного, пробирающего до костей звона тарелок.

Нет, похоже, нынче обойдется без оркестра. И все же лучше побыстрей унести с кладбища ноги. Есть смысл обойти стороной аллейку, где толпятся люди. Напорешься еще на раскрытый гроб! Малоприятное зрелище. Если перебежать мостик через сточную канавку, там будет асфальтированная дорога, ведущая прямо к выходу.

Дана шагнула на мостик и чуть не упала с него прямо в канаву. С трудом удержав равновесие, она остановившимся взглядом уперлась в черную стелу на расположенной рядом и очень ухоженной могиле. По черному мрамору крупными рублеными белыми буквами написано: «Пономарева Дарья Сергеевна». Похороненная под этой стелой была не только полной Даниной тезкой, но даже дата рождения отошедшей в иной мир Дарьи Сергеевны полностью совпадала с ее собственной. Дана с ужасом перевела взгляд на дату смерти – и похолодела. Она очень хорошо помнила тот день в прошлом году, когда на автобусную остановку неожиданно вылетел груженный кирпичом самосвал, пьяный водитель которого не справился с управлением. Три человека погибли, пятеро, вместе с Даной, были госпитализированы с переломами и сотрясениями мозга различной степени тяжести. Дана отделалась очень легко: переломами только двух пальцев левой руки. И вот сейчас выходило, будто она не отделалась… Будто она лежит под этой страшной стелой, а кто-то еще и тщательно ухаживает за ее могилой… А кто же тогда есть она, обеими руками вцепившаяся в единственный столбик, оставшийся от перил мостика?

Дана машинально бросила взгляд на бывшие год назад сломанными пальцы. Не осталось никакого следа от переломов. Может быть, их и не было… Может быть, она на самом деле… Нет!!! Что за ужас? Что за бред? Она, Дана Пономарева, – живая! Живая!!! А эта могила… Это кто-то нарочно… придумал, чтобы ее испугать… Что ж… он своего добился… ей страшно… Ей очень страшно…

Дана с трудом оторвала руки от столбика, попятилась прочь от этой ужасной могилы – и все же оступилась. Одна нога почти по колено погрузилась в зеленую жижу сточной канавки. Равновесие было потеряно, тут же с мостика сорвалась вторая нога, и молодая женщина рухнула в воду. Даже вскрикнуть Дана прочему-то побоялась. Она моментально поднялась, выбралась из канавы и, роняя брызги, бросилась бежать прямо в сторону раскрытой могилы, которую как раз и хотела обойти, некстати ступив на узенький мостик. Толпа людей в черном загораживала ей дорогу. Дана хотела обежать группу с траурно поникшими головами, но зацепилась ногой за прислоненный к дереву венок и опять упала, больно стукнувшись коленом о выступающий из земли корень. При этом она так душераздирающе вскрикнула, что все обратили взгляды на нее. Она услышала, как люди интересуются друг у друга, кто эта девушка, почему так кричит и с какой стати мокрая в такой солнечный и сухой день.

Дана поднялась на ноги, но опять споткнулась, опять упала и разревелась наконец в голос. Наверное, все так подстроено, чтобы она больше никогда не смогла уйти с кладбища, и ее все-таки засунут под стелу с собственным именем-фамилией! Она села возле венка, потирая руками обе расшибленные в кровь коленки и продолжая голосить. Поскольку она это делала явно не в унисон со всеми, на нее рассердились, зашикали, но уняться она никак не могла. Ее уже колотила настоящая нервная дрожь. Очень уж все происходящее было нелепо и страшно.

– Поднимайтесь, пожалуйста… – услышала она тихий мужской голос. Дана и рада была бы ему подчиниться, но ноги ее совершенно не слушались, да и все тело отказывалось выполнять ее желания. Она громко всхлипнула и не тронулась с места. Тогда мужчина попытался сам поднять ее с кладбищенской земли. Дана чувствовала, что он боится испачкаться, а потому пытается держаться от нее подальше, но, чтобы помочь подняться, ему все же пришлось прижать ее к своей рубашке. Он тихо помянул черта и, уже более не стараясь сохранить одежду чистой, рывком поставил Дану на ноги. Она тут же привалилась к нему, как к дереву, потому что идти совершенно не могла. Он попытался оторвать ее от себя, но она начала заваливаться на другого члена погребальной группы. Мужчина прикрякнул с досады, подхватил ее на руки и потащил на другую аллею, где стояла скамейка. Усадив на нее Дану, он спросил:

– Как вы? Вам лучше?

Она ничего не могла ответить, только дрожала всем телом и глотала слезы.

Мужчина бросил быстрый взгляд в сторону похорон. Как ни было Дане страшно, плохо и больно, она понимала, что не имеет никакого права задерживать подле себя этого мужчину. Мало ли, кого он хоронит… Может быть, кого-то близкого… а тут она… мерзкая, грязная, напуганная. От жалости к себе Дана принялась плакать еще горше.

– Та-а-а-а-ак! – констатировал мужчина и спросил: – Идти-то можете?

Дана не знала. Она теперь вообще ничего не знала. Может, ей и идти-то никуда не стоит, коли у нее здесь уже и могилка есть с отвратительной черной стелой. Мужчина, в очередной раз глянув туда, где толпились его знакомые, протянул Дане руку и предложил на нее опереться. Она попыталась. Смогла встать и даже сделать шаг, но ноги сильно дрожали. Мужчина обнял ее за плечи и повел к выходу с кладбища. Дана набралась сил и пробормотала:

– Да вы идите… у вас же там похороны… я сама дойду…

– Дойдете… – повторил он. – Только вот докуда дойдете в таком виде… Давайте-ка я посажу вас в машину, и вы там меня подождете, а потом уж решим, что с вами делать.

– В какую машину? – Дана еще больше испугалась. Если в ту, где возят покойников, так она ни за что не сядет.

– В обыкновенную, в мою, – отозвался он, продолжая тащить ее к выходу. За кладбищенской оградой на стоянке было много машин, но участливый незнакомец посадил ее в самую, как ей показалось, красивую, цвета мокрого асфальта, в новую, блестящую. Ей было немного стыдно, что она испачкает обивку, но сил на сопротивление не осталось.

– Я вас закрою, – сказал мужчина. – Ничего не бойтесь. Я скоро приду и отвезу вас, куда скажете.

Дана вяло кивнула. Мужчина закрыл дверцу и исчез за кладбищенскими воротами, а ее вдруг неудержимо потянуло в сон. Она знала такую способность своего организма – уходить от неприятностей в провальный пустой сон без всяких сновидений.

Проснулась Дана от того, что ее сильно подбросило вверх. Она клацнула зубами и окончательно проснулась.

– Чертовы дороги! – в сердцах проговорил мужчина, сидящий на водительском месте, тут же увидел в зеркальце заднего обзора, что Дана проснулась, и сказал: – Не хотел вас будить, уж больно измученный у вас вид. Что хоть за беда приключилась? Рассказать можете?

– А куда вы меня везете? – вместо ответа спросила Дана.

– Ну… к себе домой…

– Зачем? – испугалась она.

Водитель рассмеялся: