Зимин, прыснув, достал портмоне и телефон, с недоверием глядя на друга, выходящего из машины и направляющегося к автомобилю гаишников быстро тормозящих сзади. Ничему его жизнь не учит. Снова палево в машине хранит. Сколько раз уже чуть не влетал из-за этого, и отстёгивая десятки тысяч рублей, все равно забывал убирать дурь из машины.

Отзвонившись жене, и бросив телефон в карман, Слава закурил и вышел из машины.

А Ленка интересная — заключил он. Весьма интересная, если Антон так сильно очкует, что она узнает о его зависимости. Не сказать, чтобы он не скрывал это от предыдущих баб, но не боялся уж точно. Слава задумчиво проводил взглядом проплывающую мимо БМВ Антона и направился к напряжённым, но уже не злым служителям дорожного порядка, которым Антон втюхивал что-то про знакомых веселых гаишников, и что он обознался, принимая этих гайцев за тех. Один из них спросил имена знакомых Антона, тот фыркнул, и оглянулся на Славу.

— Я только начальство их знаю. Так что не прокатило. — Закатил глаза Антон.

— Без обид, мужики. — Вздохнул Слава, отсчитывая купюры в портмоне.

Антон, прикусив губу, обернулся, бросая взгляд в сторону своей машины, светящей габаритными огнями вдалеке. Идиот. Господи, правда ведь идиот. Обещался же себе убирать все из машины. Сердце билось уже значительно спокойнее, и Антон, нервозно затягиваясь переданной Славой сигаретой, угрюмо заключил, что на горизонте маячат проблемы. И что впервые в жизни он не знает, как решить эти самые проблемы.

Позже, прощаясь с Зимиными у подъезда их дома, Сашка чмокнет Антона в щеку, незаметно для остальных сунув в карман его куртки пакетик кокса, который она забрала из бардачка от греха подальше, и со значением посмотрит на чуть усмехнувшегося Антона, утвердившегося во мнении, что друзья у него отличные, только сам он дурак.

Глава 7

Коварный Антон, прекрасно знающий о неадекватной реакции моего тела на его поцелуи, попытался меня зажать прямо в коридоре, когда мы только переступили порог его квартиры. Но сдавать свои позиции в первый же вечер я не собиралась и недовольно бурчала, уворачивая лицо от его усмехающихся губ.

— Антон! — рявкнула я, уже чувствуя азарт, зазывно поющий в моей крови, пробуждая сумасшествие. — Давай хотя бы не сегодня!

И пораженно замолкла. Сама признала, что факт состоится и попросила об отсрочке, дура, прости господи! Антон рассмеялся и отстранился, со значением на меня посмотрев. Я ответила ему угрюмым взглядом исподлобья.

Квартира у Антона была трехкомнатная, с такой шикарной отделкой, которую я видела только по телевизору во всяких программах про модные ремонты. Гармошка, радуясь простору, перебегал из комнаты в комнату, жадно обнюхивая каждый угол. Антон расправил кровать и ушел в свой рабочий кабинет, сказав, что ему нужно поработать.

Я, умывшись в роскошной ванной, которая была больше раза в два моей комнаты в общаге, потуже запахнулась в халат и пошла в его спальню. Гармошка, положив голову на край постели, вопросительно посмотрел на меня. Вздохнув, я хлопнула по простыням и он, радостно тявкнув, улегся у меня ногах.

Сон смежил веки неожиданно быстро. Только снилось мне что-то нехорошее. Я открыла глаза, чувствуя тревожное сердцебиение. На часах пять утра. Я с силой провела рукой по лицу, стирая липкую паутину пугающего забытья. Антона не было ни в комнате, ни на кухне, куда я пошла выпить воды.

В коридоре свет струился из-за неплотно затворенной двери его кабинета. Я несколько смущенно подошла к проему и заглянула внутрь. Кабинет был просторный. Вдоль стен красивые стеллажи с внушительными папками и книгами на юридическую тематику. В углу большой бар красного дерева, а рядом с ним массивный сейф. Стены кабинета отделаны деревом и тесненными обоями, что несколько не вписывалось в общее впечатление минимализма и дизайнерского ремонта его квартиры. За широким дубовым столом у окна сидел Антон в расстегнутой рубашке, и подперев висок пальцами, задумчиво читал огромные талмуды с документами, периодически поднимая взгляд на монитор ноутбука перед собой и делая записи в ежедневнике.

Он не выглядел уставшим или осунувшимся, хотя, вероятно так и не прилег. Напротив, вид у него был собранный и сосредоточенный, будто хорошо отдохнул.

— Не спится? — негромко спросил он, не поднимая на меня взгляда, и, нахмурившись, обвел перьевой ручкой несколько строк в документах перед собой.

- А тебе? — я прислонилась плечом к косяку двери, задумчиво вглядываясь в его лицо.

— Я мало сплю и много работаю, — усмехнулся Антон все так же не глядя на меня. — В этом весь секрет моего успеха. — Он откинулся в кресле, прикрывая глаза. — Иди ложись. Можешь валяться сколько захочешь, я один съезжу в вашу местную ментовку. Как оказалось, у меня там есть знакомые, так что можно обойтись и без твоего официального запроса.

— Уверен? Может приляжешь? До деревни триста километров. — Я, несколько обеспокоенно на него посмотрела, но руки от глаз он не отнимал. — Я могу тебя отвезти. Мало ли, заснешь еще по дороге.

— Лен, — усмехнулся он, снова зарывшись взглядом в документы. — Я совершенно спокойно могу не спать по два дня. На третий, правда, тупить начинаю. Не переживай, короче. Мои сутки имеют несколько больше, чем двадцать четыре часа, и я уже давно к этому привык. Иди ложись.

Вздохнув, я, чувствуя некоторый укол совести, пошла в спальню. Гармошка сонно хрюкнул, когда я попыталась спихнуть его в ноги, а то развалился на моем месте. Но щенок поднабрал веса достаточно, и скатываться в изножье не имел желания, просительно лизнув мои руки и проникновенно заглянув в глаза. Махнув рукой, я упала рядом и зарылась лицом в теплую шерсть пахнущую ветром и травяным шампунем.

Будильник разбудил меня в семь. Антон пил кофе на кухне, с ноутбуком на коленях. В коротких светлых волосах в свете достаточно тусклых ламп поблескивала влага, свидетельствуя, что он уже сходил в душ. Я рассеянно налила себе кофе и попросила отвезти нас с Гармошкой к общаге, чтобы взять машину и поехать к кинологу. Он кивнул, не отрывая взгляда от экрана и кинул на дубовый массив столешницы дубликаты ключей от его квартиры.

Часом позже на собачьей площадке мы с Гармошкой снова отрабатывали команды на послушание. Кинолог довольно щурясь, хвалил и меня и щенка, что доставляло нам обоим удовольствие. Потом прогулялись в лесу неподалеку от кинологического центра и поехали на капельницы в клинику. Оксана Владимировна удовлетворенно хмыкала, оглаживая уже не торчащие ребра покорно лежащего на столе добермана и разглядывала меня, сонно зевающую на кушетке.

— Все хорошо? — лукаво блеснув глазами, неопределенным тоном спросила она.

— Да, почти не косолапит, если бегает. Думаю, может еще хондропротекторы добавить, но судя по его весу…

— Я не о щенке. — Фыркнула она. — То, что он счастлив и упитан, это я вижу. Я спросила о тебе. Вид усталый, но глаза светятся.

Я отчего-то покраснела, хотя причины особой не было. Оксана Владимировна снова фыркнула и перекрыла закончившуюся капельницу, оставив меня в замешательстве своим тоном, вопросами и глупыми намеками. Пытаясь свести ее странные догадки на нет, я важно заявила:

— Собаки делают девушек счастливыми.

— Кобели особенно. — Охотно покивала она, глумливо хохотнув, чем смутила меня еще больше.

Оставив щенка на пару часов в клинике, я помчалась на репетицию в зал. Приехала чуть раньше, и припарковавшись перед торговым центром, воровато оглянулась в поисках машины Рубика. Если увидит, что кто-то из нас, танцовщиц, курит, будет визжать и брызгать слюной, говоря что мы травим себе дыхалку.

Рубик подъехал позже. Припарковал свою машину, и важно почапал ко входу. Подышав себе в руку, и убедившись, что запаха нет, я торопливо покинула салон, захватив сумку с одеждой для тренировок.

— Руб… Роберто! — окликнула я его, уже поднимающегося по ступеням.

Рубик оглянулся, заметил меня, и убито застонал, картинно изобразив фейспалм. Я быстро себя оглядела, но дефектов во внешнем облике обнаружено не было, и причина его расстройства осталась для меня не ясна.

— Май свит харт! — Виновато начал он, чем меня насторожил. — Я совершенно забыл тебе позвонить!

— Роберто? — я остановилась у подножия лестницы и нахмурено на него посмотрела.

— Элен, май диар, я должен был тебе еще утром сообщить, но замотался совершенно, сорри, бейби! — Рубик удрученно смотрел мне в глаза, выдерживая театральную паузу. — Луиза поменяла вас с Ясмин местами на отпуск. Ясмин уходит вместо тебя в ноябре, а ты, соответственно вместо нее. Ее отпуск с сегодняшнего дня. Я хотел кол ю, но совершенно, совершенно забыл! Сорри, май свит! Луиза завтра должна выдать тебе отпускные и оставшийся расчет за этот месяц.

Я, сжав губы и кулаки, тщательно сдерживала порыв разбить его идеальный армянский нос. Но Рубик чухнул мои намерения, с опаской вглядываясь в мое перекосившееся лицо и невольно отступил на шаг ближе к двери.

Знаю я, кто мне отпуск перенес. И это не Луиза. Она заложница в ситуации. А кукловод — сучий хитрожопый адвокат, высказавший мне вчера за мою работу. А сегодня меня внезапно отправили в отпуск. Какое неожиданное совпадение, мать вашу!

— Ладно. Живи. — Мрачно шмыгнув носом, разрешила я, глядя на безвольную, ни в чем неповинную пешку в партии ебучего Грановского.

— Элен! Что ты себе позволяешь! — попробовал сохранить достоинство Рубик. — Бул шит! Я джаст фогет, вот и все!

Я снова смерила его продажный нос тяжелым взглядом и поставила сумку на землю. Рубик, побледнев, заматерился на армянском и чуть не визжа, сказал мне решать вопрос с Луизой. Ага, решу я с ней. Она меня уволит, а сраный кукловод только рад будет. Вот же сволочь! Нет, вот сволочь какая!

Рубик уже давно умотал в здание, а я так и стояла у подножия лестницы, сунув руки в карманы ветровки и оперевшись спиной о холодные перила. Ярость, рвущую жилы и мозг, загасить не получалось. Меня уже мелко потряхивало от злости. Достав неверными пальцами телефон из сумки, я раза с пятого набрала номер ебучего кукловода. И как только он ответил, меня накрыло новой волной злости.