— А ты ведь та еще сука, верно? — он, к моей досаде, достаточно быстро сбросил наваждение и пригубил виски, с одобрением усмехнувшись. — Хочешь поиграть со мной?

— А ты разве потянешь? — лениво поинтересовалась я, с досадой посмотрев на бутылку, где вина всего ничего оставалось.

— Проверь. — Он жестом подозвал официанта и указал на мою бутылку. — За последствия этого вечера не ручаюсь.

— Это угроза?

— Предупреждение.

Я задумалась. Я тоже уже не ручалась за последствия. И не в силах отказаться от пьянящего чувства наслаждения, при виде того, как он охотно падает в мои путы, пусть и перехватывая инициативу. Спать с ним я не собиралась. Принципиально. А вот мое тело этого жадно требовало, временами подло отключая мозги. Мне нужна его ручательство в относительно пристойном поведении, чтобы самой коварно насладиться и при этом не изменить себе.

— Продолжу, если дашь гарантию, что не тронешь меня. — Он аж поперхнулся, пораженно глядя на меня. — Ну же, Антон, тебе же нравится этот идиотизм.

— Как и тебе. — Он быстро пришел в себя при приближении официанта, и бросив взгляд на мои губы, с сожалением сдался. — Даю слово.

Я усмехнулась и скользнула пальцем по краю скатерти, свисающему со стола, проверяя его длину. Достаточно. Официант, мило нам улыбнувшись, обновлял вино в моем бокале, пока я, сбросив туфлю, протягивала ногу под столом, с мягкой настойчивостью коснулась колена Антона. Он снова поперхнулся. Закашлявшись, посмотрел на меня с неким подобием ироничного изумления. Я насмешливо фыркнула и усилила нажим.

Антон усмехнулся, предупреждающе посмотрев поверх моего плеча, намекая на гостей ресторана. В ответ я мягко провела стопой по внутренней стороне его бедра, чуть массируя пальцами. Не дойдя до паха, остановилась.

— Не думала, что тебя смутит подобное. — С деланным укором потянула я, беря с фруктовой тарелки дольку мандарина.

Антон прикусил губу, в попытке сдержать улыбку. И откинулся на спинку кресла, придвинувшись к столу ближе. Я хитро прищурилась, поднеся к губам дольку мандарина, и чуть скользнула по ней языком, одновременно касаясь стопой его паха. Антон вздрогнул и прикрыл глаза. Улыбка стала натянутой. Его эрекция отчетливо чувствовалась. Я усилила нажим пальцами на стволе. Его тихий рваный выдох и дрогнувшие ресницы.

Я, празднуя победу, потянулась к своему бокалу, и тут он посмотрел на меня.

В горле мгновенно пересохло, руки сковало, дрожь родившаяся внизу живота, пробежала по ногам. Взгляд как выстрел. Не оставляющий шанса. Такой, от которого сразу намокает нижнее белье. Я свела бедра, в безотчетной попытке то ли унять, то ли задержать яркое чувство, одновременно тщетно пытаясь отвести взгляд от этих потемневших, таких порочных глаз с ярким зазывным веянием бескомпромиссной эротики. Если и есть какое-то физическое воплощение дикого мужского желания, то это было именно оно.

— Хватит. — Одними губами произнес он, доставая портмоне и кидая купюры на стол.

Я одеревенела. Убрала ногу и с трудом нашарила стопой скинутую туфлю. Антон махом допил бокал, прикрыл глаза на мгновение дольше чем нужно и, не глядя на меня, поднялся подавая мне руку.

— Пошли.

— Это куда? — опасливо покосилась я на него, не принимая руки и вставая из-за стола.

Он не ответил, вцепившись пальцами в мой локоть и ведя прочь из зала. Его шаг чуть замедлился когда мы, идя на выход, проходили мимо туалетных комнат.

— Ты обещал. — Напомнила я, глумливо посмотрев в его спину и высвобождая свою руку из хватки.

Антон досадно прицокнул языком и первым покинул ресторан. Стоя на крыльце, достал телефон и сигареты. Вызвал такси. Обернулся ко мне, достающую сигареты из клатча, ловко выхватил пачку и смяв ее в руке, метко бросил в урну в трех шагах от нас.

Я только хотела было вскинуться, но он уже толкнул меня к стене зажав собой и заткнув поцелуем. Его язык раздвинул мои онемевшие губы и пробежался по зубам. Я рвано выдохнула, чувствуя, как стремительно на меня накатывает почти позабытое вожделение и прижалась к его груди, обхватила руками за шею. Он огладил меня по волосам, пальцами второй руки пробежавшись по позвоночнику вниз и осторожно сжав ягодицу. Томление сожгло вены и покачнуло ноги. Я неверной рукой отбросила его пальцы и отстранилась, старательно гася ниспосланное Антоном помешательство.

— Ко мне? — предложение-утверждение.

С губ почти сорвалось «да!», но я отрицательно помотала головой.

— Антон Дмитриевич, вы же давали гарантии. — Негромко прошептала я, тая под его руками и лукаво глядя в потемневшие глаза.

— Господи, кто ж меня за язык тянул-то… — убито закатил глаза он, придвинулся и положил подбородок мне на макушку. — Придурок, блять…

Я довольно фыркнула, и нехотя отстранила его. Антон усмехнулся, и снова толкнул меня к стене, пытаясь поймать мои губы. Я вертко уводила голову, прекрасно понимая его замысел. Додавить, ввергнув в пучину безумства и сорвать с моих уст согласие. Я-то гарантий не давала.

Я уже хотела рыкнуть, чтобы он отстал, ибо чувствовала, что начинаю сдавать позиции, но ему позвонили и он вынужденно прервал свои попытки сломить мою оборону.

Приехало такси. Антон, по джентельменски распахнув мне дверь, обошел машину и упал на сидение рядом, назвав адрес моей общаги.

Я отодвинулась от него на безопасное расстояние и старательно не смотрела. Антон хохотнул, принимая мою позицию и стал рыться в телефоне. Спустя пару секунд мне прилетела смска. От него.

«Когда ты пытаешься выглядеть чопорной воспитанницей пансиона благородных девиц, это заводит нереально) Особенно с учетом того, что ты делала ногой под столом пятнадцать минут назад».

Я попыталась сдержать ехидный смешок. Не получилось. Антон громко рассмеялся, глядя на мой профиль, но я не поворачивала к нему лица. Доехали быстро. Антон, бросив купюру на подлокотник водителю, попросил его погулять пару минут и дернул меня за руку на себя, когда я попыталась выскочить вслед за послушно покинувшим салон водителем.

Я только возмущенно обернулась к Антону, как он снова впился в мои губы, и повалил на сидение прижимая собой. Сжал мои кисти над моей головой и скользнул языком по линии нижней челюсти. И снова мой мир разлетался под его натиском.

— Завтра заеду вечерком. Прошвырнемся по набережной. — С одуряющей хрипотцой негромким шепотом в мое ухо. — Возьми своего анорексика, хоть познакомлюсь.

Я только хотела спросить, какого еще анорексика, как до меня дошло, что речь идет о Гармошке, что опустило меня на землю достаточно быстро. Я мрачно посмотрела в вечно насмешливые голубые глаза, и велела слезть с меня. Антон хмыкнул и несильно куснув меня за нос, поднялся.

Я хлопнула дверью, непонятно зачем кивнув водиле, стоящему у багажника и ковыряющимся в телефоне. Не оглядываясь зашла в подъезд.

Остановилась. Прижалась спиной к старой обшарпанной двери. Что я делаю? Нахера это все?

Мрачно думая о том, что я, вероятно, сошла с ума, поднималась по лестнице на свой этаж. Длинный коридор скудно освещался двумя лампочками. Я заметила мужчину, сидящего на корточках у двери моей комнаты и замедлила шаг.

Тот повернул голову в мою сторону и поднялся. Вадик. Сердце упало в пятки.

Я с накатывающей тревогой всматривалась в своего старшего брата, зачем-то на деревянных ногах шагая к нему. Он сильно изменился. И не в лучшую сторону. Кожа лица какого-то землистого цвета, впалые щеки, запавшие колючие глаза. Полностью бритая голова. Одет в старый растянутый свитер и спортивные штаны, у ног, возле поношенных кроссовок, замызганный рюкзак. Я, громко сглотнув, остановилась в двух шагах от него и мрачно посмотрела в глаза.

— Даже не обнимешь? — растягивая щербатый рот в недоброй улыбке хрипло поинтересовался он.

— Ты же должен еще год сидеть. — Негромко проронила я, настороженно его осматривая.

— Условно-досрочно выпустили. — Вадик достал пачку дешевых сигарет и задымил прямо в коридоре. — Вот, решил встать на путь исправления. — Он сам рассмеялся над своими словами и тяжело на меня посмотрел. — В деревне загнусь вернее, чем здесь. Так что, сеструха, давай-ка съебывай, а я буду здесь жить поживать да добра наживать. Мама-то общая, значит комната и моя тоже. И мне она нужнее.

— Вадик, — напряженно произнесла я. — Ты организуешь тут наркопритон, как в деревне. Я не хочу снова…

— А пусть лучше здесь будет блядюшник, да? — он оценивающе пробежался по мне взглядом, задержавшись на бедрах и груди. — Гелька рассказала, чем ты промышляешь. Я поспрашивал на районах, местные сутенеры тебя не знают. Со столичными гастролерами что ли ебешься? Судя по расфуфыренному виду, да.

Злоба ударила по мне кнутом в ответ на эти слова сказанные с таким презрением, словно он был из царского рода, а я в действительности шлюхой. Скриивила губы, удерживая трехэтажный мат. Это моя комната. Я оплатила долг за нее, купила туда мебель, сделала неплохой ремонт и даже собиралась отдать ему по возвращении. Но не сейчас, когда у меня почти нет денег, с собакой, с которой меня не всякий на квартиру пустит, да и после такого обращения. У нас конечно не было теплых семейных отношений, но подобный тон и обвинения странно слышать от барыги и торчка, поганившего с дружками мне детство, и погоревшего на продаже наркоты.

— Что, к Гельке съездил? Она тебе не рассказала как помогла мне в эту комнату заехать? Как я пахала на двух работах, оплачивая коммуналку? — я облокотилась плечом о соседскую дверь, скрестив на груди руки. — Не рассказывала, как я ее пыталась выдернуть из болота? Как оплатила ее долг? Ты в это время сидел на зоне за свою тупость, а теперь приходишь и что-то требуешь? Не просишь, не договариваешься, а требуешь?

Вадик склонил голову, зло глядя на меня. И сплюнул мне под ноги.