— Еще бы не удивиться тому, как это ты ухитрился перескочить лет эдак на десять назад. Проверь своих осведомителей, больше я со всякой скучающей швалью не связываюсь. А еще с балластом вроде этих двоих.

Не глядя подковыриваю носком ботинка талый снег и подбрасываю его, целясь в лицо одному из двоих прикорнувших.

Обидчик фыркает.

— Зря нарываешься. Дам тебе дельный совет: ты ребят не обижай. Рабочий класс — штука хорошая, особенно когда метишь в дамки. С ними презрительно ни-ни. А вот зарывающиеся с*чки вроде тебя — совсем другое дело. Их надо закапывать, и чем быстрее, тем лучше. Но поскольку уму-разуму тебя научить было некому, даю еще один шанс. Завтра к двенадцати чтоб бабки были.

— Шел бы ты нахер, да параллельно в придачу.

— Что ж ты какой упрямый, Сантино? — вздыхает он, а глазки-то горят жаждой пустить мне кровь. Отказу он не расстроился ничуть. — Ну да ладно, раз по-хорошему не хочешь...

Я только и успеваю, что руку в кулак сжать, как вдруг раздается выстрел. Подумал было, что это кто-то из его дружков о припасенном подарочке вспомнил, но оборачиваюсь и вижу... девчонку. Учитывая обстоятельства, даже порадоваться боюсь. Неужто попала? Девчонка... Тем не менее отморозок хрипит и задыхается. Очевидное невероятное, однако. Кстати, ублюдок и дохнуть не дохнет, и из-за боли ничего предпринять не может. Ну, логично, пушка-то наверняка, травматическая. Так, на всякий случай, пинком отправляю нож обидчика в полет. Ну все, теперь эти мрази мне точно ничего не сделают.

— Ты как, в порядке? — бесстрашно кричит без пяти минут спасительница, снова привлекая к себе мое внимание.

На сей раз принимаюсь ее рассматривать. Ростом выше каждого из этих троих недомерков, в дорогущих шмотках, на шпильках, с пистолетом в руке и копной развевающихся на ветру черных кудряшек. За*бись девчонка, и вдруг здесь, ночью. Ты откуда, на хрен, взялась, инопланетянка? Так и не дождавшись моего ответа, она подходит ближе, бесцеремонно окидывает меня взглядом с головы до ног, а потом как выдаст:

— Жить будешь. — Ах, ее мои царапины заинтересовали. А я-то уж было нафантазировал...

— А ты вот навряд ли. Какого хрена шляешься по темным переулкам ночью одна?

— А не визжали бы на три квартала, и я б не шлялась. Кстати, не за что, — бросает насмешливо.

— Шоколадку куплю, и обойдешься.

Инопланетянка отворачивается, явно скрывая улыбку, и начинает осматривать троицу, затем берет мобильник и деловито так набирает номер скорой. Без заминок сообщает наши координаты. Район ей явно знаком. Не шляется она по темным кварталам ночью, как же.

Пока девчонка рассказывает медикам об уличной драке, пытаюсь понять, насколько плохи дела. Рука рассечена сильно, тут никаких сомнений. А вот с лицом вопрос. В попытке определить касаюсь пальцами пореза на подбородке. Вроде, не очень глубокий, но кровь еще не остановилась.

— Не трогай, — велит инопланетянка, деловито запихивая в сумку мобильный. — Пойдем со мной, — и направляется к просвету между домами, где я впервые ее увидел. Следую, но понятия не имею зачем. Только она молчит, и я тоже. А что трепаться-то? Навряд ли она явилась, чтобы меня по-тихому пришить. Была бы цель такова, так позволила бы главарю недомерков закончить начатое, не стала бы брать ношу на свои хрупкие плечики. И волки сыти, и овцой прикинуться никто не мешает.

Пара домов, и оказываемся около круглосуточного супермаркета. Рядом с ним припаркована парочка машин, одна из которых, подозреваю, является летающей тарелкой. Ни хрена себе голосок, однако, у моих обидчиков. Это ж как орать надо было, чтобы инопланетянка услышала нас отсюда? Между тем, тарелкой моей новой знакомой оказывается рендж-ровер, на заднее сидение которого закидывают сумку, а затем чуть ли не возмущенно обращаются ко мне:

— Тебе особое приглашение?

Не могу не поддеть эту излишне самоуверенную особу:

— А вдруг я насильник?

Да твою мать, ты идиотка что ли? Или тебе только о принцах и розовых слониках книжки читали? Ну так слушай: обычно, когда половозрелая девица разгуливает одна по темным переулкам и сажает в машины незнакомых мужчин...

— Брось, ты из тех, кто уверен, что является Божиим даром человечеству. Марать руки? Увольте, — сообщают мне, что прекрасно осведомлены не только о подстерегающих за каждым углом маньяках, но и моем нарциссизме.

Потратив пару секунд на переваривание новости, забираюсь в машину. Это на удивление непросто — рука ужасно болит. Пристегнуться даже не пытаюсь. Изучаю профиль новой знакомой, пытаясь понять, откуда у подобной проницательности растут ноги. Несколько секунд инопланетянка слепо глядит в лобовое стекло, вцепившись в руль, а затем вздрагивает, встряхивает головой, трогает ключи в зажигании, и вдруг ка-а-ак рванет с места, да еще и задним ходом.

— Твою мать, ты сумасшедшая? — рявкаю на нее.

Пожимает плечами и откидывается на спину кресла, при этом мрачно улыбаясь чему-то своему. А глаза-то грустные.

— Ты куда меня везешь? — спрашиваю.

— К себе домой.

Нормально... Пожалуй, впервые хочу влезть в чью-то голову и вдоволь там поковыряться. В машине тихо-тихо, даже радио не работает. И звукоизоляция такова, что кажется, будто мы ото всего мира отрезаны. Несемся по ночному Петербургу, превышая скорость и нисколько на это не заморачиваясь. Одной рукой она крутит руль, другой теребит золотую цепочку. Креста на ней нет, и палец скользит вправо-влево, не встречая сопротивления. Меж бровей залегла мучительная складка. Вернись на грешную землю, крошка! Думаю, даже если перед тобой сейчас вырастет бетонная стена — не заметишь.

— Раз дорогу что свои пять пальцев изучила, думаешь, можно витать черти где?

Бросает на меня короткий недоуменный взгляд.

— Я не так много знаю о пальцах. Сложные они, — говорит вдруг. — Но мозг еще сложнее.

Я сел в машину к совершенно неадекватной девице. Класс.

— Ты что несешь?

— А ты? Много знаешь о пальцах?

— Только о собственных.

— Навряд ли.

— Проверь.

Этот диалог, кстати сказать, ведется на полном серьезе. Без улыбок или флирта. Я встречал и больных, и придурковатых, но эта девчонка по шкале странности всех бьет.

Наконец безбашенная особа лихо заруливает во дворы и подъезжает к воротам роскошного жилого комплекса. Вот все и встает на свои места, вот и причина самоуверенности. Обидишь такую вот цыпу, и по твою душу явится толпа завзятых головорезов. Они не станут сыпать сериальным фразочками и размахивать ножами. Бьют без трепа, сразу на поражение. И вспоминай потом, какой очаровательной показалась тебе малышка. Дьявол, я, наверное, болен, но только что ее привлекательность в моих глазах увеличилась на порядок. Вобьешь вот себе в голову какое-нибудь дерьмо, и так и живешь с ним, пока не прирежут в темном переулке...

В детстве я презирал обитателей «клеток» (так мы называли людей, живущих за заборами). Но все изменилось, когда мне исполнилось четырнадцать. Единственный общеизвестный магазин, где продавали сигареты, не спрашивая документов, находился прямо у ворот комплекса. Купив пачку, я остановился прикурить прямо напротив порше, в котором ругалась парочка людей. Не стал на них глазеть. Но пока боролся с порывистым ветром, девица выскочила на улицу, хлопнув дверью, и направилась ко мне. И, мать ее, настолько красивая была, что я застыл на месте. Даже растекшаяся тушь ее не испортила. И ведь подошла ко мне, закурить попросила. В ответ молча протянул ей пачку, ни слова не смог бы сказать, а она взяла сигарету, развернулась и ушла. Не взглянула, не поблагодарила, точно пустое место перед ней. В тот день я поклялся себе, что заставлю ей подобных с собой считаться. Дохрена лет прошло, да и постель не пустовала, а все равно всех с той с*чкой сравниваю. Гребаное мерило.

Инопланетянка живет в двухэтажном пентхаусе с окнами во всю высоту стены и черно-белыми фотообоями с изображением Лондона, отчего хоромы кажутся даже больше, чем есть на самом деле. Обстановка дорогая, сдержанная, в нейтральных тонах: черный, серый, голубой. Надеялся увидеть здесь изобилие розового, ну или любое другое доказательство ненормальности, но, черт бы побрал, с ней и у нее все в точности как надо! Окидываю взглядом спутанные волосы и хрупкую фигурку. Даже лучше, чем надо...

— Снимай рубашку, — велит вдруг моя сегодняшняя спутница, и, разувшись и сняв пальто, проходит на кухню.

— Только ее? — насмешливо спрашиваю, скрывая недоумение.

— Пока хватит, — кричит в ответ, перекрывая шум льющейся воды.

С трудом избавляюсь от куртки, но поскольку на мне не рубашка, как она предположила, а свитер, снять его с разрезанной рукой не выйдет. И, главное, понять не могу зачем. Черта с два отказался бы от секса, но у меня не так плохо с мозгами, чтобы не понять — не в нем дело. Ну или не только в нем.

Инопланетянка возвращается с кухни с чемоданчиком в руке. Он в эротические фантазии не вписывается. Абзац как грустно.

— Странный ты парень, — тем временем подмечает девчонка. — Приглашаешь его домой, велишь раздеваться, а он мнется в дверях. Не думала, что ты так стеснителен.

Уголок ее губ дергается вверх, и в глазах появляется веселый блеск. Хороша.

— Люблю, когда мне в этом деле помогают, — почти шепотом говорю ей, наклоняясь ближе.

— Давай на диван, — говорит с усмешкой и только стоит присесть, без колебаний стягивает с меня свитер. Причем, даже не пытается уменьшить боль, когда отдирает ткань, присохшую к ране.

— Изверг! — шиплю.

— Тссс... До свадьбы заживет, — тихонько отвечает и достает что-то из своего чемоданчика.

Латексные, бл*ть, перчатки. Ах вот что с ней не так. Гребаный доктор Айболит. Ненавижу врачей. Порно-медсестрички — совсем не мое.

— И часто ты ищешь себе пациентов таким экстравагантным способом? — интересуюсь, пока она раскладывает инструменты.