Кресли Коул - Игрок

Он вновь прочистил горло.

— Теперь, зная мои секреты, ты будешь по-другому ко мне относиться? — Мой муж затаил дыхание.

Он только что весь передо мной открылся. Несмотря на такое травмирующее начало (отцовская злоба, убийство любимой мамы, страдания братьев, ужасающее поведение опекуна) Дмитрий Севастьянов умудрился вырасти благородным, сильным, мужественным и замечательным.

— Зная о твоём прошлом, я ещё больше хочу заботиться о тебе, Дмитрий. — Он усмехнулся. — Зная, на какой ты пошёл риск с момента нашего знакомства, я понимаю, какой ты смелый.

Он усадил меня к себе на колени — так, будто пообещал себе, что сделает это, когда выполнит свою задачу.

— И какой ненормальный?

Разве? Ну, иногда. И я не собиралась подслащивать пилюлю.

— Ну, немного ненормальный, здоровяк. — Своей ладонью я накрыла его сердце. — Но я по-прежнему предпочту честного безумца разумному лжецу.

Он обвил меня своими сильными руками.

— Я рад, что ты не стесняешься называть меня ненормальным. В отличие от всех остальных. — Он прижал подбородок к моей макушке, обхватив меня крепче. — Только знай, что на этот риск я пошёл не потому, что безумен, а потому, что кроме тебя всё остальное неважно. Я одержим тобой. И то, что я чувствую, никогда не пройдёт.

У меня сердце перевернулось в груди, но моя тёмная сторона заставила произнести:

— Откуда ты знаешь, если никогда не чувствовал этого раньше?

Поцеловав меня в макушку, он вдохнул запах моих волос.

— Я уверен, что когда мужчина встречает предназначенную ему женщину, её запах для него ассоциируется со счастьем. В самых дальних уголках его разума появляется мысль: «Эта женщина олицетворяет счастье. Она — мой дом». И всякий раз, когда он чувствует её запах, эта связь лишь усиливается. — Новый поцелуй. — Мой счастье — это ты, Виктория. Ты мой дом. Именно потому, что я никогда раньше ничего подобного не испытывал, сейчас я это понимаю.

Глаза защипало от слёз, и я порадовалась, что он не видит моё лицо.

«Пробыв столько времени во тьме, ни с чем не спутаешь свет», сказал он.

Может, он и правда отыскал родственную душу. Иногда происходят странные вещи, правда? Но это меня не успокоило. После всего того, что он вытерпел, моё предательство его просто уничтожит…

— Теперь вот сюда, — у меня были завязаны глаза, и Дмитрий вёл меня по дому к очередному сюрпризу.

Сквозь шарф на глазах я ничего не видела, но чувствовала, что мы находимся где-то в районе кабинета.

Сегодня исполнился месяц со дня нашей свадьбы. Иногда мне казалась, что мы были вместе всегда.

Иногда — что всего один день.

Утром мы отправились на его открытой Феррари вверх по Хайвей-1. Яркое солнце, пустая дорога и сексуальные улыбки Дмитрия. Мы делали покупки в прелестном маленьком прибрежном городке, где он пытался купить мне всё. Несмотря на неловкость, которую он ощущал, находясь в толпе, он попытался продлить нашу прогулку ради моего удовольствия. Или же специально тянул время, чтобы таинственный сюрприз доставили в срок.

Он прошептал мне на ухо:

— Почти пришли.

В качестве подарка для него я заказала билеты на кинофестиваль в Лос-Анджелесе и запонки с тигриным глазом, на удачу.

И мне казалось, что мой подарок будет сильно превзойдён.

Я раздумывала, не подарить ли ему, наконец, кольцо. Весь день он с гордостью представлял меня всем в качестве своей жены. После этого к его пустому пальцу обратилось уже немало взглядов. И он это заметил.

Когда он рассказал мне о своём прошлом, я заказала ему великолепное золотое кольцо с доставкой на дом. Среди всех пребывающих свёртков эту посылку Дмитрий не заметил. Теперь кольцо хранилось вместе с моими драгоценностями.

Я влюблялась в Дмитрия, но беспокойство удерживало меня от того, чтобы подарить ему кольцо, привязав навсегда.

Помимо всего прочего, мы с мужем по-прежнему находились в патовой ситуации относительно моей семьи — равно как и его собственной.

— Готова? — спросил он.

Я слышала, что он улыбался.

— Да! Хотя необязательно всё время мне что-то дарить.

— Я же сказал, что подарю тебе весь мир. — И что освободит меня.

За этот месяц Дмитрий сексуально меня освободил. Ему требовался контроль, а я поняла, что освобождаюсь, подчиняясь…

— И кому-то же надо тратить наши деньги, раз ты это делать отказываешься, — со вздохом добавил он.

Я споткнулась, но он меня подхватил.

— Неужели ты правда это сказал? — Во время диванного шопинга я, наконец, расслабилась, погрузилась в мечты и ощутила всю мощь богатства.

Я перевела огромный денежный взнос от имени бабушки в общество ветеранов. Мой дедушка — любовь всей её жизни, был пилотом, чей самолёт разбился, когда бабушка была беременна мамой.

Я установила стипендии для молодых дизайнеров, потому что всегда хотела чего-то подобного для себя.

Я сделала щедрые переводы детским приютам, помня о Бенжи (и Дмитрии)…

— Пришли, — он начал развязывать шарф. — Но сначала я скажу то, что никогда не думал произнести: «Поздравляю с месяцем со дня свадьбы, dorogaya zhena», — он снял повязку.

Я недоверчиво моргала.

Передо мной была огромная дизайн-студия одежды с манекенами, стойками и тремя новыми швейными машинками. Одну стену занимали стеллажи для катушек, портновских метров и ножниц. Вдоль другой располагались рулоны дорогой ткани. Четвёртая стена была пустой. Там я смогу развесить эскизы!

— До этого момента… я не думала, что понимаю смысл слова «восторг», — пробормотала я. Подошла к раскройному столу, проведя пальцами по столешнице. Потом зависла у самой современной швейной машинки из виденных мною. Изучила ассортимент тканей, радугу оттенков и рисунков.

Мне хотелось исследовать абсолютно всё, но, как обычно, мой взгляд возвращался к Дмитрию. Я подбежала к нему.

— Ты самый лучший муж на свете! — о, я видела, что ему было приятно. — Никто никогда не дарил мне ничего более замечательного. — Я поднялась на цыпочки, чтобы его поцеловать. — Откуда ты знал, что купить?

— Я посоветовался с главным дизайнером в Шанель.

Я хихикнула, а потом поняла, что он серьёзен.

— Это не шутка?

— Нет, любимая. Не шутка.

— Как ты организовал всё так быстро?

— Курьерская экспресс-доставка. — Его стандартный ответ. — Покажу тебе своё любимое место здесь, — сказал он. — Тач-скрин. — Пустая стена вдруг засветилась, превратившись в десятиметровый компьютерный экран с иконками различных программ для дизайна!

По резкому взмаху его руки изображение сменилось, уступив место огромной канве.

— Вот, — он достал из кармана и вручил мне стилус. — Можешь зарисовывать и сохранять свои идеи. Отображаемая линия может быть разного размера и толщины. Здесь также можно установить тень.

Я нерешительно изобразила пару линий, а затем, осмелев, добавила базовую основу платья.

— А, чтоб меня. «Теперь мы готовим на газовой плите».

— Я… правда?

— Это образное выражение, — рассеянно ответила я, добавляя рисунку контрастности. Быстро разобравшись, как менять цвета, я принялась зарисовывать засевшую в голове идею.

Закончив основной набросок, я отступила назад, чтобы критически осмотреть эскиз, и лишь потом с беспокойством заметила, какая установилась в комнате тишина. Я повернулась к Дмитрию.

Он сидел, уперев локти в колени, жадно за мной наблюдая. И у него был стояк. Мой муж очаровательно пожал плечами, как бы говоря «ничего не могу с собой поделать».

— Ты совершенно неотразима, когда творишь.

Отложив стилус, я продефилировала к нему.

— Хочу наблюдать за тобой всякий раз, когда ты будешь работать в студии, — хрипло произнёс он. — Так что беру свои слова назад. Мое самое любимое место — этот диван.

Мой взгляд прикипел к его гордому лицу. За этот месяц он каким-то образом стал ещё красивее. Глаза блестели удовлетворением, тело готовилось меня ублажать.

И всё равно я чувствовала грусть. Дмитрий Севастьянов был слишком чутким, слишком внимательным и умным, и сексуальным и заботливым. Он был слишком…

Идеальным.

Этот подарок оказался последней каплей. Вся эта жизнь переполнила чашу.

Перед этим я позвонила Кэрин из туалета в прибрежной сувенирной лавке, словив, похоже, паническую атаку.

— Я едва могу дышать.

— Собираешься ему признаться?

— Разве я могу так рисковать? — Я бы ни за что ей не рассказала, что было у него в прошлом, так что вряд ли сестра поймёт, как сильно моё предательство ранит Дмитрия. — Что будет, если я его потеряю?

— Справишься с этим и станешь жить дальше, — сказала она отсутствующим тоном.

Бедная моя сестра.

— Может, ты ему так дорога, что он сможет тебя простить.

— Сможет всех нас простить. — Я по-прежнему понятия не имела, кто вызвал Бретта ко мне домой, чтобы заставить Дмитрия ревновать.

— Милая, месяц прошёл. Надо что-то решать.

Она была права. Телефонные разговоры с моей шайкой были чем-то вроде пластыря на незаживающей ране в груди. Слышать, как смеётся Кэш…

И пока я дожидалась разрешения этой дилеммы, дни продолжали ускользать…

— Вика? — Дмитрий стоял, глядя на меня в упор, явно пытаясь разгадать мои мысли.

Я подняла на него взгляд. Не хотела бы я любить того, кто в конечном счёте причинит мне боль — или пострадает от меня; однако же сейчас я сама находилась в полушаге от того, чтобы по уши влюбиться в Дмитрия.

И снова мне казалось, что я задыхаюсь. В страхе, на нервах я могла представить любой вариант развития событий, кроме одного: мы с Дмитрием будем жить долго и счастливо.