Тереза Ромейн - Играя в любовь

Можно подумать, что, если он встанет, все изменится: исчезнет ее долг, а вместе с ним и то письмо. Ему нужна жена. И наследник.

– Джейн, я прошу тебя выйти за меня замуж.

Она отчаянно пыталась высвободить свою руку.

– Не говори так, Киркпатрик! Я знаю, ты этого не хочешь. Не надо. Не поступай так со мной.

Он выпустил ее руку, встал и отступил на шаг назад.

«Не поступай так со мной». Что за таинственная фраза? Разве в его предложении было что-то дурное, обидное, оскорбительное? Странно, очень странно.

Эдмунд поморщился. Старая, знакомая, мучительная боль в желудке возникла снова. Он медленно сделал глубокий вдох, еще один… Боль утихла.

– Джейн, пожалуйста, обдумай мое предложение: ты сможешь выбраться из сложной ситуации, а я постараюсь, чтобы тебе было со мной… не очень плохо.

На ее губах промелькнула тень улыбки.

– Не прибедняйся, Киркпатрик: с тобой всем всегда хорошо!

– Вот уж не думал…

– Ты объяснил, почему мне нужно за тебя замуж, а теперь я хочу знать, зачем тебе жениться на мне.

Джейн вскинула подбородок и так плавно изогнула шею, что стала похожа на лебедя.

В этом она вся, эта Джейн. Ей ничего не стоило притвориться кем угодно: хоть благородной птицей, хоть графиней, хоть королевой, а уж баронессой и подавно.

Но Джейн Тиндалл умела не только притворяться, но и держать удар. Достаточно вспомнить, как хладнокровно она вела себя за карточным столом.

Эдмунд постарался быть с ней предельно честным:

– Мне пора обзавестись семьей, и я не хочу тянуть с женитьбой. А ты мне нравишься, Джейн. Я восхищаюсь тобой.

– Ты мной восхищаешься. Тебя восхищает моя неземная красота? Мое неотразимое обаяние? Многочисленные таланты? Изящество? Покладистый характер? Скажи на милость, чем именно ты восхищаешься?

Она смотрела на него с нескрываемой иронией, прекрасно понимая, что не обладает ни одним из перечисленных качеств.

Эдмунд тоже это понимал и, тем не менее, не лгал, когда говорил, что восхищается ею, и поэтому вполне искренне ответил:

– Меня восхищает, что ты решительная, находчивая, целеустремленная.

В лице Джейн что-то дрогнуло, и она коротко сказала:

– Спасибо, Киркпатрик.

Мучительная боль вернулась, словно напоминая, что надо торопиться.

– Позволь мне завтра же поговорить с твоим кузеном.

Она прищурилась:

– Только если ты примешь мои условия.

– Хорошо, давай обсудим их по порядку.

– Мое приданое пойдет на оплату долга Шерингбруку.

Эдмунд кивнул.

– Да, понимаю, но, надеюсь, больше ты никогда не сядешь с ним за карточный стол.

– Не только за карточный, но и вообще ни за какой. Вернемся к моим условиям: двести фунтов в год на личные расходы.

– Надо же, какая ты требовательная.

– Не требовательная, а предусмотрительная. Я всего лишь пытаюсь отстоять свои интересы.

Эдмунду показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Сегодня вечером она боролась, чтобы обеспечить себе независимость, и проиграла. Теперь ей хотелось хоть немного наверстать упущенное. Грех отказать ей в таком желании. Должна же она получить какую-то компенсацию за то, что он, предлагая ей руку и сердце, утаивает от нее свое прошлое.

– Договорились: ты будешь получать двести фунтов в год.

– А еще мне нужна личная горничная и… шесть новых платьев! – выпалила Джейн с робкой надеждой.

У Эдмунда сжалось сердце. Господи, какая же она наивная! Такое впечатление, что он старше ее на целую вечность, а не на каких-то восемь лет.

– Да сколько угодно! Ты выберешь сама эти платья.

В первый раз за вечер она искренне улыбнулась и хитренько поинтересовалась:

– А если я попрошу собственную лошадь?

– Ты ее получишь. И тоже выберешь сама.

– Драгоценности?

Джейн явно вошла во вкус, и его это только радовало. Если она увлечется внешними атрибутами светской жизни и не станет расспрашивать его о прошлом, значит, он сделал правильный выбор.

– Рубины. Насколько я понимаю, ты испытываешь к ним особое пристрастие, – указал он на бесценное ожерелье, забытое на оттоманке. – Довольно, Джейн. Я жду ответа.

Она задумчиво наморщила лоб:

– Мне больше ничего не приходит в голову. Даже куртизанка не решилась бы попросить так много.

– Стало быть, ты согласна и мы помолвлены?

Маленькая и хрупкая, Джейн вдруг стала высокой и сильной. Забыв об унынии, лучезарно улыбнувшись, хотя в глазах светилась отчаянная решимость, она заявила:

– Да, я принимаю твое предложение.

Слава богу…

И да поможет ему Бог!..

Всем известно, что родственники юных девиц с подозрением относятся к поспешным предложениям и скоропалительным свадьбам, поэтому, приехав на следующий день в дом Хавьера для обсуждения помолвки, Эдмунд не ждал от старого друга теплого приема и легкого согласия. Хавьера и Джейн связывало весьма отдаленное родство, но он всегда относился к ней почти как к родной сестре, однако Эдмунд так долго жил один, что успел позабыть одну немаловажную деталь семейных отношений: порой родственники изрядно устают друг от друга.

Граф принял его в обитом шелком кабинете, молча выслушал и смерил долгим задумчивым взглядом.

– Ты хочешь жениться на Джейн?

– Да, – подтвердил Эдмунд.

Хавьер с блаженным видом откинулся в кресле.

– Кажется, сегодня не мой день рождения. И не Рождество.

– До Рождества месяц с небольшим. Тебе нужен календарь?

Хавьер улыбнулся:

– Нет, скорее нюхательная соль, чтобы на радостях не упасть в обморок. Я не понимаю, зачем тебе жениться на Джейн, но не могу отказаться от удовольствия освободиться от ее безумных выходок. Если тебе хочется взвалить на себя такую ответственность, ради бога, я не возражаю.

На том они и порешили, а через несколько дней подписали брачный контракт и назначили дату свадьбы. Через две недели Джейн Тиндалл должна была стать баронессой Киркпатрик.

Эти две недели оказались для Эдмунда чрезвычайно насыщенными. Помимо обычных дел он спешно приводил в порядок свой особняк на Беркли-сквер и сопровождал Джейн в поездках: то выбрать модистку, то горничную, а то и лошадь.

Такая суматошная круговерть отвлекала от мрачных мыслей. Он стал лучше спать и почти не вспоминал о том, что стало причиной столь поспешного решения жениться.

Почти. Но не совсем. Всякий раз, отправляясь в центр города, он боялся столкнуться лицом к лицу с кошмаром двадцатилетней давности, боялся увидеть лживую улыбку и услышать густой ирландский говор: «Эдмунд, мой мальчик! Кто бы мог подумать, что мы снова встретимся».

Письмо, которое Эдмунд получил, перед тем как поехать на бал в дом Шерингбрука, было предвестником этого кошмара. После двадцати лет, проведенных в Австралии, Тернер вернулся в Лондон, чтобы свести старые счеты.

Эдмунд понятия не имел, как и когда это произойдет, и, страдая от нервного истощения и боли в желудке, считал дни, оставшиеся до свадьбы. Ему не терпелось обзавестись женой и, совмещая приятное с полезным, вплотную заняться «производством» наследника. Только бы Джейн поскорее забеременела!

Возможно, тогда ему станет легче. Возможно, он сумеет избавиться от Тернера и научится жить в ладу со своим прошлым. Возможно, ему удастся выполнить обещание и сделать Джейн счастливой.

Возможно…

Но так далеко он пока не загадывал.

Утром в день свадьбы Эдмунд с особым тщанием завязал узел шейного платка и с помощью камердинера облачился в новый черный фрак.

– Напрасно теряем время, милорд. Как говорится, золото не нуждается в позолоте, – сообщил Уизи. – Юная леди выйдет за вас, даже если вы явитесь к алтарю в крестьянской рубахе.

– По-моему, здесь куда более уместна поговорка «Из свиного уха не сошьешь шелковый кошелек», – возразил Эдмунд, рассматривая в зеркале свое бледное лицо, впалые щеки и темные круги под глазами. – Я выгляжу так, словно всю ночь предавался кутежу и разврату.

– Не просто ночь, а ночь перед свадьбой, милорд. Если бы вы в самом деле позволили себе хорошенько повеселиться, кто бы вас за это осудил?

– Я сам. Джейн тоже. И была бы совершенно права.

Пропустив слова хозяина мимо ушей, камердинер смахнул невидимую пылинку с рукава его фрака, напомнил, что карета подана, и удалился.

Эдмунд постарался унять волнение. Цель близка, но до нее еще надо добраться целым и невредимым. Мало ли, что с ним может случиться по дороге: бешеная собака покусает, кирпич на голову упадет, поразит молния, злодей с отравленным кинжалом набросится…

Богатое воображение хоть и рисовало картины одну страшнее другой, тем не менее в особняк Хавьера он прибыл благополучно, где его радостно встретила небольшая, но теплая компания. Тут не было ни бешеных собак, ни молний, ни кирпичей – только люди: со своими достоинствами и недостатками, но уж точно не злодеи.

Вот румяная пухленькая матушка Джейн: приехала выдавать замуж единственную дочь и в честь столь важного события нарядилась в пышное накрахмаленное платье. Вот Хавьер – как всегда, элегантный и одетый по последней моде. Вот его жена – изящная молчаливая брюнетка с лукавой улыбкой. Графиня Ирвинг, тетушка леди Хавьер, тоже здесь. Эту даму многие считали излишне резкой и категоричной, но Джейн высоко ценила ее прямоту и твердость убеждений.

Еще несколько гостей и священник стояли у импровизированного алтаря посреди гостиной.

– Все в сборе, не хватает только невесты, – сказал Эдмунд. – Где же она?

– Наводит красоту, – громогласно сообщила леди Ирвинг. – Одному богу известно, когда это закончится и каков будет результат.