– Мы сегодня не принимаем.

Почти сразу же после этого в гостиную вошла герцогиня Пенлоу. Впрочем, герцогиням никто не указ – они имеют привычку поступать в соответствии со своими желаниями. Но когда через некоторое время к дому подъехала вдовствующая миссис Протеро в карете, принадлежавшей, судя по гербу, маркизе Локвуд – известной растратчице, Джейн заметила, что и Протеро впустили внутрь и не отказали в приеме. И тогда снова обратилась к дворецкому:

– Я не понимаю: произошла какая-то ошибка с моей визитной карточкой?

– Простите, мадам, но вам лучше покинуть дом.

Дворецкий взял ее под руку и вывел за порог, после чего захлопнул дверь.

Что произошло? Кто всему виной – Эдмунд? Нет, он никогда не стал бы публично поносить ее. Если даже в свете известно, что она живет в особняке Хавьера, то что же здесь предосудительного? Он ее кузен, не так ли?

Леди Аллингем скорее всего обижена на нее за другое: неправильное приветствие на балу несколько недель назад или общение с Беллами. Совершенно ясно. От этих умозаключений Джейн испытала странное облегчение: надо же, смогла оскорбить чувства могущественной графини. Ничего, с этим она потом разберется.

Поскольку двери особняка Аллингемов были перед леди Киркпатрик закрыты, она распорядилась довезти ее до магазина Гюнтера. Возвращаться в дом Хавьера еще не хотелось, а в этой популярной кондитерской можно встретить кого-нибудь из знакомых, обсудить погоду, поговорить о Рождестве, полакомиться мятным мороженым.

Обычно покупателей обслуживали прямо на улице, так что не приходилось даже выходить из карет, однако сегодня холодная погода загнала всех внутрь, и теперь из магазина доносились смех и разговоры.

Джейн в предвкушении приятного времяпрепровождения вошла внутрь уютного заведения, и вмиг все разговоры стихли, множество глаз устремилось на нее, а потом вдруг разом все будто ослепли или она стала невидимкой. Больше в ее сторону никто не смотрел, в зале воцарилась тишина, стих даже стук ложек о стеклянные креманки.

Не могла же она чем-то оскорбить столько народа. В чем же она ошиблась на сей раз? Как ей сейчас не хватало Эдмунда. Он смог бы вернуть их лицам доброжелательность и улыбки. А где у этих дам, собственно, лица? Джейн видела лишь шляпки. Но как-нибудь она разберется и с этим, а пока позвала официанта:

– Простите, могу ли я…

– О, она может все, что угодно! – раздался в гробовой тишине резкий незнакомый голос из-под одной из шляпок. – Женщина, сбежавшая от такого прекрасного человека, как лорд Киркпатрик, способна на любой омерзительный поступок.

– Может. И в числе прочего она еще может узнать, как на это отреагируют окружающие. А те не желают терпеть ее общество! – продолжил другой голос.

Джейн даже не могла понять, из-под каких именно шляпок прозвучали обвинения в ее адрес, но это не имело значения. Все присутствующие явно были настроены к ней враждебно. И хоть отвечать тем, кто сидит к тебе спиной, проблематично, промолчать Джейн не могла. Изобразив некое подобие светской улыбки баронессы Уиллинг, она произнесла медовым голосом:

– У женщины могут быть причины поступать так или иначе.

Джейн надеялась, что спокойно произнесенная фраза все расставит по местам. Да и зачем распространяться? Эдмунд ее не бил, не оскорблял, а напротив, был к ней очень добр.

– Возмутительно. Какое бесстыдство! Заявлять об этом в открытую!

Джейн не сдержалась и в полный голос ответила сразу всем:

– А что, скандал перестанет быть скандалом, если его замалчивать?

Обладательницы шляпок не удостоили ее ответом, но в зале поднялся невообразимый шум. Со всех сторон только и слышалось, как хорош Киркпатрик, да сколько вокруг дам, более достойных его. Джейн хотелось крикнуть им всем: «Он всего лишь обычный человек и вовсе не так совершенен, как вы думаете, я не так ужасна, какой вы хотите меня представить!» – но не могла произнести ни звука.

Стиснув зубы, чтобы не дать воли слезам, леди Киркпатрик покинула кондитерскую и отправилась в дом кузена с высоко поднятой головой.

Нет, такие скандалы ей определенно не по душе.

Возвратившись в особняк Хавьера, Джейн пришла к двум неутешительным выводам. Во-первых: единственным вниманием, которого ей так не хватало, было внимание человека, ею же и покинутого, и, во-вторых, перед ней теперь открыты двери всего двух домов: ее кузена и оставленного мужа.

Джейн всегда волновало, что о ней думают окружающие, и расстраивало осознание, что они, скорее всего, о ней вообще не думают, однако теперь, когда разразился скандал, она поняла, что это явно не тот способ заявить о себе, о котором она мечтала.

В доме никого, кроме прислуги, не было: графиня уехала с визитами, а лорд Хавьер отправился на очередное заседание парламента. Джейн распорядилась принести ей чаю в будуар Луизы. Когда лакей вошел к ней с подносом, одна из служанок прошептала:

– Миледи, к вам гость. Я видела, как он только что разговаривал с дворецким.

– Киркпатрик? – с замиранием сердца спросила Джейн.

– Не могу сказать, миледи, но то, что весьма хорош собой, – точно. – Присев в поклоне, служанка вместе с лакеем вышли из комнаты.

Киркпатрик! Неважно, что и кому он говорит, важно, что делает. И если он возвращается, значит, действительно хочет ее вернуть.

Через несколько мгновений, когда в дверь постучали, Джейн уже устроилась в позе ожидания в одном из любимых Луизиных кресел, однако вошедший слуга объявил:

– Мистер Беллами желает вас видеть, миледи.

Как глупо с ее стороны надеяться! Сама же оттолкнула, а теперь ждет…

– Мистер Беллами? Вы в этом уверены?

– Абсолютно, миледи. Впустить его?

– Да-да, конечно. Благодарю вас.

Когда нежданный гость вошел в комнату, Джейн уже полностью справилась с волнением.

– Какой приятный сюрприз! Могу я предложить вам чаю? Я как раз только что вернулась после нескольких визитов, вот и решила немного согреться.

– Нет, благодарю вас. Мне никогда не бывает холодно, – ослепительно улыбнулся Беллами и уселся в кресло.

Одетый в красный бархат, с волосами, заплетенными в косичку, и пышными белоснежными кружевами на рукавах и воротнике, он будто сошел с рождественского портрета прошлого века.

– После стольких лет в Индии? Мне казалось, что холодная английская погода должна вызывать у вас, как минимум, дискомфорт.

– Что вы, что вы, леди Киркпатрик! Зачем же видеть во мне старика? – подмигнул Беллами и замахал руками.

– Я вовсе не это имела в виду.

На некоторое время установилась тишина. Джейн пила чай, настроения разговаривать после визита к графине Аллингем и в кондитерскую не было. Кроме того, она вспомнила, что этот человек хоть и выглядел очень приятным, Эдмунду решительно не нравился.

На секунду ей показалось, что это он приглашал ее танцевать на балу у лорда Везервакса: по росту точно подходил, – но нет, тот мужчина говорил с ирландским акцентом, совсем непохожим на манеру речи Беллами. С другой стороны, подделать акцент ничего не стоило…

– Мистер Беллами, – решила наконец прервать молчание Джейн, – с каким акцентом говорят в Индии англичане?

– Точно с таким же, как у меня, – резонно ответил гость. – Двадцать лет в Индии оставили свой след.

– А сейчас, когда вы снова в Англии, можете вспомнить, как говорили до Индии?

– Хм, это непросто. Я был во многих странах, так что, пожалуй, и говорить могу с любым акцентом.

– Это настоящий дар, – заметила Джейн.

– Кстати о дарах, – весело подхватил Беллами. – Я в скором времени намерен покинуть Лондон, вот и решил увидеться с вами перед отъездом. Оказалось, это совсем не просто: у вас прямо-таки дар бесследно исчезать, леди Киркпатрик.

– Чепуха! – беспечно отмахнулась Джейн. – Весь Лондон в курсе, где меня искать.

Гость извлек на свет небольшой пакет.

– Сейчас, конечно, еще рановато: до Рождества достаточно времени, – но я не смог дождаться.

– Как мило с вашей стороны! – сказала Джейн, принимая подарок.

Первым ее желанием было швырнуть его в пылающий камин не распечатывая… однако через мгновение она очень порадовалась, что не последовала ему.

У нее в руках оказалась изящная гладкая черная фигурка дюйма три высотой, увенчанная короной.

– Какая красивая! – восхитилась Джейн. – Это шахматная фигура?

– Королева.

– Где вы такую достали?

– Это из Франции. Тамошние мастера предпочитают вырезать фигуры в таком стиле. Изящная вещица, не правда ли?

– Да, очень. Из чего она сделана? Это явно не дерево.

– Из кости. Не желаете сыграть партию? У меня имеется весь набор.

– Жаль, но я не знаю правил.

– Научиться играть не так уж сложно. Я могу принести шахматы в следующий раз, если пожелаете.

Джейн протянула фигурку гостю.

– Вам не следует разлучать королеву с ее друзьями до нашей игры, мистер Беллами. Это жестоко.

– О, но ведь это королева, миледи: сильнейшая фигура, которая может двигаться в любом направлении, а также вполне способная постоять за себя.

– Однако выигрыш в игре определяет король, ведь так?

– Совершенно верно. – Беллами протянул руку за фигуркой, но неожиданно обхватил вместе с ней кисть Джейн. – Если король потерян, то и партия проиграна. Вижу, вы все-таки разбираетесь в шахматах.

– Совсем чуть-чуть, только в том, что касается исхода партии.

Вскоре Беллами покинул ее, пообещав вернуться с шахматной доской и комплектом фигур. Джейн проводила его улыбкой, хотя на душе у нее так и не потеплело, несмотря на выпитый чай.

Нет, она явно не королева. Ей не хотелось оставаться одной. Она желала, чтобы подле нее стоял кто-то сильный, на кого можно положиться. И во всем мире был только один такой человек – Эдмунд. Наверняка его глубоко уязвил ее поступок. Но все-таки, может быть… Не выгонит же он ее из дому…