Элли Лартер - Игральные кости

Оставшись одна, Кристен тут же схватилась за телефон. Карри не возвращался слишком долго. Она набрала его номер и приложила мобильный к уху.

Раздались длинные гудки.

Карри не брал трубку.

Вот уже два месяца она ничего не могла с собой поделать.

Это пожирало ее изнутри, разъедало по кусочкам, травило своим ядом.

Она помнила все: свое радостное возбуждение, предшествовавшее поездке на гонки, свой пьяный угар, когда в голове гулял волнами ветер и мысли путались и липли друг к другу, точно перепачканные клеем, свою физическую боль, когда ее насиловали - снова, и снова, и снова... И она помнила свой стыд, когда утром вернулась домой и не могла ни слова сказать ни матери, ни тем более Кевину.

Конечно, она смогла себя отмыть. Физически. Часа два она стояла под душем и раздирала свое тело мочалкой - до боли, до крови. Потом принимала ванну. А вечером - еще раз, по-новой. Но эту мерзость было невозможно смыть: она как будто сидела где-то внутри, под кожей. Стоило закрыть глаза - и воспоминания оживали. Полный пьяных мужиков бар, пропахший пивом и потом, громкая музыка, насмешливый гогот, жадные руки, шарящие по ее телу... А потом - зыбкое ощущение защищенности, теплый плед, горячий кофе, сонливость и - снова обман. Холодное утро, автомобильная стоянка, склонившаяся над ней девушка:

- Вы в порядке?

- Что? Кто вы? Где я?

Нэйт предложила ей записаться к психотерапевту. Но она пришла на сеанс и сбежала через пятнадцать минут - говорить об этом было еще хуже, чем не говорить.

Кристен просила не винить себя. Глупая Кристен.

Кевин бросил ее - и правильно сделал. Если бы знал истинные причины пропажи кольца и все подробности той ночи - тем более бы бросил.

Мать суетилась вокруг нее, но ничем не могла помочь, потому что не знала истинных причин того, почему ее веселая и оптимистичная дочь вдруг закрылась в себе.

Все было плохо. Очень плохо.

Она честно пыталась отвлечься. Убеждала себя, что это ерунда, это пройдет... Ведь она даже не была девственницей, когда все случилось.

Но кроме того, что случилось с ней, была Кристен. Кристен попала в самую гущу криминальных разборок - и в этом тоже была виновата она, Миранда.

Она была виновата во всем.

Может быть, она даже заслужила все это.

Но у нее не было больше сил терпеть эту вину и эту выжигающую изнутри боль.

Она должна была покончить с этим. Раз и навсегда.

В жизни Карри было столько дерьма, и он столько нажрался его за долгие годы, что порой просто не замечал.

Жизнь никогда не была легкой.

Ему было четыре года, когда отец ушел от матери к другой женщине, да что там - к девчонке! - и мать была вынуждена покинуть клуб. По байкерским законам, она не могла забрать с собой сына президента, и Карри остался с отцом, мачехой и новорожденным братом. Лэсси жила с матерью, пока ей не исполнилось тринадцать. Она жила бы с ней и дальше, но мать начала пить и была не в состоянии заботиться о дочери. Лэсси тоже переехала к отцу.

В детстве отец любил и баловал старшего сына, но стоило ему немного подрасти, как все резко изменилось. Карри учился стрелять, драться врукопашную, возился с автомобилями и мотоциклами, в шестнадцать лет собрал свой первый байк и отправился на первые гонки штата. Тогда же его стали отправлять по делам клуба. Ему приходилось вести переговоры, участвовать в погонях и перестрелках, скрываться от копов, сидеть в обезьянниках. Убивать не приходилось, но он все равно видел достаточно убийств и достаточно трупов. Его жизнь была опасной, семейный бизнес - нелегальным, а клуб относился к тому самому одному проценту клубов, которые не приняли общие правила байкерской чести и провозгласили себя анархистами, разбойниками, преступниками. Их оружием были не слово и закон, а огнестрелы и холодные лезвия, у них был свой кодекс, свои правила, и за свое братство они готовы были убить.

Поначалу Карри все это нравилось - знаете, дети и подростки любят представлять себя супергероями или суперзлодеями, любят чувствовать, что у них уникальная жизнь, уникальные права, уникальные приключения. Каждый день был опасным путешествием в невероятное. Всегда что-то случалось. Всегда был визг тормозов, и рокот автоматных очередей, и интриги, и заговоры, и враги. Тогда они с Лиамом были лучшими друзьями - вместе бросались в авантюры и вместе хотели покорить байкерский мир. Но постепенно к обоим начало приходить понимание.

Лиам понял, что он - младший сын, а значит, у него меньше шансов занять президентское кресло. Карри в клубе любили больше - может быть, потому, что в свое время больше любили его мать, чем мать Лиама. Кроме того, Карри был более спокойным, более уравновешенным, более рассудительным. Лиама это злило, и постепенно он оторвался от старшего брата. Зато сблизился с отцом и во всем поддерживал его.

Карри же понял другое: вокруг него было слишком много насилия, и он ничего не мог с этим поделать. От года к году его разочарование собственной жизнью росло, но под отцовским давлением и давлением всего клуба он не решался высказывать свое недовольство. Просто постарался максимально отстраниться от насилия. Когда возникали стычки, он всегда выступал за решение вопроса мирным путем. Излишнее благородство начало бесить отца, зато постепенно Карри обрел близких друзей и соратников: Лысого, Джонни, Кэпа, Рэгги, Пса, Шеннона, Паука. Если бы Карри поднял бунт - эти люди пошли бы за ним.

Очень повлияло на его мировоззрение и то, что случилось четыре года назад с Элисон. Байкерские разборки отобрали у него первую любовь, и в какой-то момент он готов был броситься на своем мотоцикле наперерез фуре, чтобы просто со всем покончить. Его спасли сестры - Лэсси, которая любила его больше всех на свете, и Кира, которая тогда только-только родилась.

Он всегда старался держаться, много шутил, не любил показывать свои слабости, но назвать себя счастливым не мог. Вся его жизнь - сумасшедшая и криминальная, - была ему знакомой и родной, но все же - какой-то неправильной. Зачастую ему хотелось сбежать. Раньше - с Элисон. Теперь - с Кристен. Но он понимал и другое: здесь его дом, его семья, его судьба. Он не мог бросить отца, и брата, и сестер, и всех этих людей, которые ему доверяли и рассчитывали на него. Внутри него вот уже несколько лет был серьезный разлом. Одна его часть стремилась на свободу и хотела жить другой жизнью. Вторая его часть была верна «Ночным демонам» и законам байкерской чести. Одна его часть жаждала любви и покоя. Другая часть хотела безумия, и скорости, и опасности. И он боялся, что сломается, если поддастся какой-то одной стороне.

Но что он чувствовал теперь, когда сделал предложение любимой женщине?

Что он чувствовал, зная, что под сердцем она носит ребенка, их ребенка? Готов ли он был стать отцом?

Это было сложно.

Не потому, что он не хотел - он хотел всей душой! - а потому, что боялся. Он, и его брат, и его сестры - все родились в этом суровом мире, и каждый день мог стать для них последним, но хотел ли он, чтобы его сын подвергался такой же угрозе? Что он мог сделать, чтобы изменить это? Сбежать вместе с Кристен? Скрываться всю жизнь? Бросить всех, кого он знал, и всю свою прежнюю жизнь?

Это был не выход.

Если честно - выхода вообще не было.

И сейчас в нем вскипала темная сторона - та, что решала вопросы силой, и умела ненавидеть, и не умела прощать. Рокот двигателя оглашал залитую солнцем трассу, и мотоцикл летел вперед, навстречу опасности.

Вряд ли кто-нибудь из «Гиен» хотел его видеть - но ему нужно было встретиться с Косым. Он представлял себе, как размажет его морду по стенке, и знал, что этого нельзя делать. Мечтал, что убьет его, и боялся этого.

Навстречу ему выехал мотоцикл - как и в прошлый раз, это был Ламберт. Вид у него был, как обычно, ужасно глупый.

- Да ты к нам зачастил, Джонсон!

- Мне нужен Косой.

- Его сейчас нет, - равнодушный тон.

- Я тебе не верю.

- Проваливай, я сказал!

Карри не ответил и вместо этого сделал резкий разворот, чтобы объехать мотоцикл Ламберта по дуге.

- А ну стой, сука! - рявкнул ему вслед Ламберт, но у Карри появилось несколько секунд форы, и он выжал из своего двигателя все, что мог, чтобы добраться до резиденции раньше преследователя.

Во дворе он резко затормозил и почти на ходу спрыгнул с мотоцикла, оставляя его лежать в пыли. Бросился внутрь, и вход ему перегородили двое незнакомых парней.

- Пропустите! Пустите меня к Косому! - рявкнул Карри.

Сзади раздался крик Ламберта:

- Держите этого ублюдка!

Но тут в дверном проеме показался Косой, и все затихли, ожидая, что он скажет.

- Пропустите его. Пускай помашет кулаками, если ему так хочется. У него, как всегда, никаких обоснованных обвинений. Верно, Джонсон?

- Это ты похитил Кристен! - рыкнул ему в лицо Карри, и двое парней едва удержали его на месте.

Косой подошел ближе:

- Твою девочку кто-то похитил? Как она?

- Она больше не моя девочка, она моя старуха!

- Огооо... - протянул Косой, а потом вяло зааплодировал. - Поздравляю. Значит, те, кто ее похитил, не просчитались и ударили в самое больное место, да?

- Она беременна, - прорычал Карри. - И если кто-нибудь из вас еще хоть пальцем тронет ее, или хотя бы подумает о ней, я убью вас голыми руками, ясно?