— Теперь идите.

Миссис Дуглас кивнула, улыбкой выражая свою благодарность.

«Благодарность, помоги, Господи», — подумал он.

Кэмерон проводил её до дверей, открыл их и, поцеловав ее влажные губы еще раз, подтолкнул в коридор. Когда миссис Дуглас обернулась, собираясь что-то сказать, он покачал головой и закрыл дверь, повернув ключ в замке.

Прижавшись лбом к прохладной двери, он слушал легкий топот удалявшихся шагов.

— Спокойной ночи, девочка, — прошептал Кэмерон.

Остаток ночи Кэмерон провел в своей постели, не раздеваясь, принимая виски стакан за стаканом. Он изо всех сил старался отогнать от себя мысли о молодой и симпатичной миссис Дуглас и не думать о том, куда бы завело их искушение. Но все было напрасно.

Фантазии обволакивали его приятным ощущением тепла и на следующий день, когда он увидел миссис Дуглас. Ее высокий и костлявый муж чувствовал себя рядом с ней неловко, хотя все время держался рядом, как будто для уверенности в самом себе ему необходимо было ее постоянное присутствие. Кэмерон отметил, как любезно ведет себя с мужем миссис Дуглас — ни капли презрения. А еще он понял, что она намеренно избегает его взгляда.

Он живо представил, какой бурный роман мог бы у него завязаться. Каждую ночь что-нибудь новенькое. Он купил бы ей драгоценности, чтобы украсить ими ее обнаженное тело, и ароматические масла, чтобы втирать их в кожу. Он стал бы вести себя осмотрительно, хотя раньше это его редко тревожило. Он убедил бы миссис Дуглас, что это никак не отразится на ее муже. Они будут встречаться тайно, возможно, вначале — только в экипаже Кэмерона. Их любовная связь будет восхитительной, воспоминания о ней останутся на долгие годы.

Приятные фантазии разбились вдребезги на следующий вечер, когда Кэмерон, потягивая виски, стоял на террасе, примыкающей к бальному залу, со своим братом Маком. Одна из бывших любовниц Кэмерона, Фелиция Хардкасл, обладательница роскошного тела, но скверного характера, выбежала на террасу и остановилась перед Кэмероном:

— Ты подарил ей мое ожерелье!

«Ожерелье? Какое ожерелье?» Из зала на них смотрели люди, Мак тоже наблюдал за происходящим со смесью изумления и удивления.

— О чем ты, черт возьми, говоришь? — потребовал пояснений Кэмерон.

Фелиция решительно указала пальцем на миссис Дженнингс, еще одну бывшую подружку Кэмерона. Дама, о которой шла речь, стояла в центре бального зала в вечернем платье, в низком вырезе которого виднелись украшавшие ее шею изумруды. Изумруды, которые Кэмерон купил для Фелиции, и которые она в начале недели легкомысленно оставила в его спальне. Кэмерон запер ожерелье в ящике своей прикроватной тумбочки, собираясь приказать своему камердинеру Анджело вернуть его Фелиции через служанку.

Теперь изумруды украшали шею миссис Дженнингс, которая повернулась, чтобы поприветствовать Эйнсли Дуглас и ласково пожать ей руку. Миссис Дуглас, дама, которую вчера ночью Кэмерон обнаружил у своей прикроватной тумбочки.

«Вот черт».

Фелиция умчалась назад в зал и обрушилась с обвинениями на миссис Дженнингс и Эйнсли. Кэмерон увидел, как открылся от изумления хорошенький ротик Эйнсли, и ее взгляд, метнувшись через зал, встретился с взглядом Кэмерона.

У нее на лице застыло смущение, потрясение, осознание предательства. «Интересно, — подумал Кэмерон, — это искренние чувства или еще один обман?»

Впрочем, это не имеет значения. Миссис Дуглас солгала ему, использовала его, одурачила трогательными словами о нежелании предавать своего мужа. И все это для того, чтобы украсть дурацкое ожерелье ради какой-то чудовищной женской интрижки. А он, как последний дурак, попался на этот обман.

Кэмерон вошел в бальный зал и двинулся сквозь толпу, стараясь не замечать Фелицию, миссис Дженнингс и гостей, таращивших на него глаза. Неожиданно у него на пути возникла Эйнсли Дуглас, и он едва не сбил ее с ног.

Ее серые глаза молили о прощении. Ноздри Кэмерона втянули аромат роз, закрепленных у выреза платья, и ее запах. И он понял, что все еще хочет эту женщину.

Он заставил себя посмотреть на нее с каменным безразличием, не реагируя на слезы, что дрожали у нее на ресницах, потом отвернулся и продолжил путь сквозь толпу. Выйдя из дома, он прямиком направился к конюшням.

Теплые запахи конюшни немного успокоили его, но Кэмерон сказал Анджело, что уезжает, оседлал лошадь и умчался. В тот же вечер он сел на поезд до Лондона и следующим утром уехал на континент.

За несколько мгновений перед Кэмероном промчались шесть лет, разделявшие тот день и этот. Сегодня вечером, как и тогда, он вернулся в свою комнату в разгар еще одной скучной загородной вечеринки, опять пьяный, и снова обнаружил здесь прелестную Эйнсли Дуглас.

Что-то острое и чувствительное вмиг прояснило его полупьяное сознание. Кэмерон подбросил ключ и поймал его: в тишине, словно гром, прозвучал негромкий глухой звук.

— Ну? Вы уже придумали объяснение?

Глава 3

— О да. — Эйнсли Дуглас облизнула пересохшие губы, отчего они стали влажными, красными и еще более соблазнительными. — Я придумала массу объяснений и пытаюсь решить, какому из них вы поверите.

Она стояла у двери в сером вечернем платье с очень глубоким вырезом, а на груди сверкало то самое серебряное ожерелье, что украшало ее шею шесть лет назад. Прическа растрепалась, платье измялось сзади. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами и казалась такой беззащитной. Но он не настолько глуп, чтобы еще раз поверить в наивность Эйнсли Дуглас.

— Мы заключим с тобой сделку, девочка, — заявил он. — Ты расскажешь мне правду, а я отопру дверь и выпущу тебя.

Эйнсли немного дольше, чем надо, задержала на нем проникающий в душу взгляд серых глаз, потом повернулась к двери, выдернула из волос шпильку и опустилась на колени, чтобы исследовать замок.

У Кэмерона заколотилось сердце, и кровь быстрее потекла по жилам. Он не застегнул ни рубашку, ни жилет, они были распахнуты до пояса, но это нисколько не охладило его. Кожа горела, во рту пересохло, как в могиле. Ему необходимо выпить. Хорошо выпить.

Эйнсли стояла на коленях спиной к нему, демонстрируя Кэмерону турнюр и шлейф платья, украшенный серыми оборками и маленькими черными бантиками. По обнаженной спине струился один из локонов. Ее волосы были немного темнее, чем помнилось Кэмерону, и переливались золотистыми прядями. Белокурые волосы могли потемнеть с возрастом, сейчас ей, наверное, лет двадцать семь.

Ее престарелый муж умер, и Эйнсли Дуглас, по словам Изабеллы, стала штатной фрейлиной ее величества и проживает со старшим братом и его очень респектабельной женой. Миссис Дуглас превратилась в даму, которая, чтобы обеспечить себе средства к существованию, должна обслуживать других.

Бедная голубка.

Кэмерон плюхнулся на кровать, прислонившись спиной к передней спинке кровати, и потянулся к прикроватной тумбочке за сигарой.

— Это старинный замок, — сказал он, обращаясь к открытой спине Эйнсли. — Желаю удачи.

— Не беспокойтесь, — Эйнсли поскребла замок ногтем, — я еще не встречала замка, который не смогла бы открыть.

Кэмерон зажег сигару с обрезанным концом, втянул запах серной спички и дым сигары.

— А, так вы, значит, преступница? Прошлый раз вы вломились сюда, чтобы украсть ожерелье. Что вы делаете здесь на этот раз? Шантаж?

— Шантаж? — Эйнсли поспешно взглянула на него, лицо у нее порозовело.

— Я бы не советовал вам шантажировать Филлиду Чейз, милочка. Она съест вас на завтрак.

— Я? Шантажировать миссис Чейз? — Эйнсли презрительно посмотрела на Кэмерона и опять повернулась к двери. — Вряд ли я пойду на это. И потом, я все объяснила Изабелле — ну тогда, насчет ожерелья. Я действительно думала, что оно принадлежит миссис Дженнингс.

— Плевать мне на то проклятое ожерелье. — Кэмерон бросил в пепельницу использованную спичку. — Это было давным-давно, и интриги вздорных женщин меня не интересуют.

— Мне приятно это слышать, лорд Кэмерон, — ответила Эйнсли, сосредоточившись на замке.

Ну почему когда она произнесла его имя, в ее устах оно прозвучало как музыка? Кэмерон откинулся назад и затянулся сигарой. Ему бы наслаждаться ароматом высококачественных скрученных листьев табака, приправленных бренди, но для него сейчас эта сигара все равно что обуглившаяся палочка.

Если бы он не был так пьян, он бы просто открыл дверь, выпустил ее и забыл обо всем. Но воспоминания той ночи, что случилась у них шесть лет назад, не покидали его: ее разгоряченная кожа, неуверенное, но сладостное прикосновение, учащенное дыхание, когда он целовал ее грудь…

Теперь она стала на шесть лет старше, и серое платье совершенно не шло ей, и все же, вопреки всему, время только подчеркнуло ее красоту. В вырезе лифа возвышается пышная грудь, бедра стали шире и, обтянутые узкой юбкой, смотрятся очень соблазнительно. В лице появилась мудрость, в серых глазах прибавилось скептицизма, она прекрасно владеет собой.

Надо убедить ее остаться на ночь, и тогда он сможет, наконец, насладиться горячим, чувственным вкусом Эйнсли Дуглас, который воспламенял его кровь все эти годы. Теплым, приятным, с привкусом корицы. Он прижмет ее к двери, коснется языком влажной от испарины кожи и скажет, что он хочет получить в обмен на ее свободу. От нее требуется только закончить то, что они начали шесть лет назад, и тогда он откроет дверь и выпустит ее.

Кэмерон с трудом заставил себя отвести взгляд от Эйнсли и еще раз затянулся сигарой. Его блуждающий взгляд упал на пиджак, который лежал поперек кровати, и на уголок бумаги, торчавшей из кармана.

Он совсем забыл об этом письме, которое ему еще днем сунула Филлида Чейз. Она попросила сохранить его, и он, совершенно не интересуясь, что там, отбросил его в сторону. По-видимому, его камердинер Анджело нашел письмо и, решив, что это важная бумага, сунул в пиджак его костюма.