– Четверть его? Ха-ха. Кстати, объем сценария, насколько я поняла, с половину авторского листа. Тебе от меня перепало листов пять, на десять серий. Что ты собирался дальше делать? Рисковать здоровьем, трахаясь со мной, чтобы дочитать до конца, то есть обворовать до нитки?

– А ведь сначала красиво называла это любовными утехами. Но раз нашла более точный глагол, я не против. Напомню только, с порядочными женщинами не трахаются, а как минимум занимаются любовью.

– Верно, заниматься любовью – это минимум, не связанный с максимумом – любить. Давай закругляться. Переданный в твои загребущие руки текст есть вложение в личное письмо, где черным по белому – «выполняя твою трогательную просьбу, высылаю, надеюсь быстро узнать мнение…». О разрешении использовать его там не говорится. Уймись.

– Ладно, я все переделаю. Только уходи, видеть тебя больше не могу! – крикнул Сергей. – Теперь я понимаю убийц!

– Разумеется, переделаешь. И, чтобы не впадал зря в состояние аффекта, ставлю тебя в известность: я позвонила издателю, как только прочитала синопсис. Он в курсе твоих происков. Обещал немедленно связаться с продюсером, но я умолила не спешить. А ты проспал возможность идеально меня задушить.

Эта выдумка была не лишней в целях безопасности. Выражая солидарность с душегубами, Сергей оскалился. Лиза заметила, что у него не только кожа, но и десна побелела. Она испугалась. Но не виной, а бедой этой женщины была неспособность сойти с дистанции. Ее не меньше чем Сергея тянуло к рукоприкладству. Она тоже задыхалась в его присутствии. Но задачу помочь Вере Вересковой ее собственные горести не отменяли. И вместо того, чтобы бежать без оглядки, неисправимая романистка поинтересовалась:

– А как скоро начнутся съемки?

– Какие теперь съемки! Кастинг отменять придется! Я не уложусь в месяц!

– Месяц до кастинга? Это замечательно. Сделай ты героиню певицей. А мальчика, который с ней возится, не сыном, а фанатом. Услышал когда-то диск, влюбился в роскошный голос, разыскал обладательницу и был шокирован ее состоянием. Пашет день и ночь, копит ей на лечение, мечтает вернуть на сцену. Она же выздоравливает и делает ему ручкой. Или не делает.

– Протухло давно.

– Свежатину раздобывай сам, гений. Я недавно читала, что бывшую служительницу муз, ради которой мужчина внедряется в общество анонимных алкоголиков, будет играть в большом кино то ли Милла Йовович, то ли Николь Кидман. Вечная тема.

– Подвох в чем? Зачем сюжет подкинула?

– Чтобы тебе было чем возмещать моральный ущерб. Ты всерьез думал, что я просто уберусь?

– Поступи именно так. И я с наслаждением забуду о тебе. С твоим паршивым романом вышло недоразумение. Я устал и действительно решил сэкономить творческую энергию, раз попалось бесхозное сочинение. Думал, у тебя запала не хватит на концовку. Но извинять не буду, сама виновата, обманывала меня с первой минуты, пичкала своим бредом, как подопытного кролика. Все, не было ничего, в глаза я не видел ни тебя, ни твоих текстов.

– Видел. И я требую, чтобы мою знакомую артистку утвердили на главную роль.

– Спятила? У продюсера своих знакомых хватает.

– Выкрутись.

– Иначе?

– Иначе друг, который так ценит твою способность генерировать идеи, получит длинный список их первоисточников. Через средства массовой информации. Видишь ли, оригинальные сюжеты давно иссякли, и мы, авторы, стараемся не привлекать к этому внимание. Вы, сценаристы, тоже молча старье тасуете. Но, если я возьму на себя труд перечислить, что и откуда ты надергал, а у меня эрудиции хватит, не сомневайся, лично твои недоброжелатели и враги тех, с кем ты сотрудничаешь, не без удовольствия порезвятся на ваших костях.

Причем чем хуже сами, тем яростнее станут резвиться. И ты, причина скандала, окажешься крайним. Тебе оно надо?

– Договорились, приглашение на кастинг и симпатию продюсера я ей обеспечу. Кто она, как связаться?

– Вера Верескова, дипломированная киноактриса. Я уточню координаты ее агента и сообщу. Не вздумай менять электронный адрес или номер телефона – из-под земли достану. Смотри-ка, раздышался, порозовел. Значит, выполнить мое единственное условие тебе будет легко. А усложнять ситуацию не в моих интересах. Что ж, прощай, сволочь бездарная.

– Графоманка чертова.

Они еще долго сыпали ругательствами: одна – несясь к электричке, другой – перебирая бумажки.

Через десять минут Сергей уже сидел за компьютером и менял романистку на певицу, сына на фаната и на всякий случай водку на кокаин. А Лиза плюхнулась на сиденье в вагоне так, что чуть не отбила себе то место, которое у остальных людей мягкое, и неслышно зашептала: «Впредь не ложись с кем попало». О том, что не следует посылать кому попало рукописи, ей совсем не думалось.

Тело ломило, будто после резкого спада высокой температуры, на улице уже темнело, но с вокзала Лиза Шелковникова отправилась по адресу, который хорошо запомнила. Дать его Сергею без разрешения Веры она не могла, хотя очень хотела. Дом Вересковой находился всего в паре кварталов от ее собственного обиталища – дворами близко, так что непомерных трат сил и времени не предвиделось. Лизе необходимо было срочно известить одноклассницу о грядущем кастинге. Пока ее любимый алкоголик раскачается после пребывания в клинике, пока начнет трудиться, Вера на пробах вновь ощутит себя актрисой. Лиза не переоценивала своих угроз и знала, каковы продюсерские нравы: до главной роли вряд ли дойдет. Не возьмут – плевать, теперь есть мужское режиссерское плечо, на котором выплакаться даже приятно. А уж если повезет и ее утвердят, держись вселенная! Курс лечения к тому времени может еще не закончиться, но ради такого дела врачи должны на денек освободить пациентку из-под надзора. Это же мечта нарколога – чудесная востребованность творческой личности, спивавшейся от отсутствия таковой. Кроме того, писательница считала, что Вере нужен покой, следовательно, будоражащие душу и влекущие участие в активной деятельности известия лучше получать заранее.

Конечно, застать одноклассницу Лиза не надеялась. Но вдруг ее сын как раз явился проверить целость замков? А если удача повернулась сегодня к лесу передом, к романистке задом и в таком положении была застигнута приступом радикулита, соседи должны знать, как найти парня. Однако окна на фасаде в нужном ряду светились все до единого – редчайшее городское явление в дачный сезон. Взбодренная Лиза бегом поднялась по лестнице и нажала кнопку заляпанного красками всех подъездных ремонтов старого звонка.

– Кто там? – спросил женский голос.

Лиза не удивилась тому, что молодой компьютерный гений захватил с собой в пустующую квартиру девушку, и веско сказала:

– Знакомая. Откройте, пожалуйста.

Упрашивать не пришлось. Дверь гостеприимно распахнулась, и перед визитершей предстала немолодая растрепанная женщина с грубым испитым лицом. За ее спиной переминался с ноги на ногу мужчина, наделенный внешностью такого же качества. Оба были под градусом.

«А мальчик у Веры не промах, – решила Лиза. – Сдал квартиру, пока мама на излечении. По иронии судьбы жильцы оказались пропойцами». Она вежливо улыбнулась и сказала:

– Вечер добрый. Не поможете мне связаться с хозяином?

Женщина засмеялась:

– Не помогла бы, даже если не был бы он мне мужем. Только я тут хозяйка, а он в примаках.

– Как же так? – растерялась писательница. – Я буквально два месяца назад встречалась здесь с одноклассницей. Она говорила, что это – ее жилье.

– Шутница, однако, – подал сиплый тенорок мужчина.

– Погодь, Колька, – нежно и игриво обратилась к нему супруга. – Может, та, что снимала нашу хату на полдня, в гости кого приглашала? Как раз два месяца тому назад и было. Я на лавочке проветривалась после обеда, башка трещала. Подошла дамочка, простая из себя, чистая, с интересом, нельзя ли у какой-нибудь старушки однокомнатную занять на несколько часов, само собой, за деньги. Я, не будь дура, свою и предложила. Она велела к утру прибраться как следует. Зашла, глянула, одобрила, взяла ключи, заплатила. Мы с Колькой на радостях к его брату поехали. Вернулись, ключи в почтовом ящике, как договорено, ничего не взято, наоборот, на столе бутылка коньяка, почти что полная. Такой вот выгодной сделки сподобились за беды наши.

– Поздравляю, – вздохнула Лиза. – Извините за беспокойство. До свидания.

Ее трудно было выбить из колеи, вот и в эту она, понимая, что свалена обстоятельствами с ног, вцепилась мертвой хваткой. И позвонила в квартиру напротив. Открыта сухонькая бабулька с почти бесцветными, но излучавшими любопытство глазками:

– Вам кого?

– Скажите, а ваши соседи, муж с женой, давно тут живут?

– Катька с Колькой? Въехали году в девяностом. Выселите их, давно пора. Каждую ночь гулянки, драки, крики. Терпения нет.

– Спасибо, – промямлила Лиза и не заметила, как спустилась во двор.

Произошедшему не было объяснения. «Оно есть, просто не найдено», – сухо поправила себя романистка. И дорогой сочинила маленькую повесть об актрисе, которая хочет начать новую трезвую жизнь. Ей надо, чтобы кто-нибудь об этом узнал и обязательно поверил в ее версию, мол, квасить начала с горя, втянулась случайно и так далее. Потому что близкие, наблюдавшие за ней годами, трактуют ее судьбу по-своему и наверняка саму обвиняют во всем, что случилось. Живет она где-то поблизости. И однажды видит на улице одноклассницу. То есть видела и раньше, но тут вдруг узнает в повзрослевшей, изменившейся женщине. Встречает, выползая за пивом, раз, другой – в одно и то же время. У бедняжки возникает идея снять помещение и исповедаться. Приглашать к себе она не может: то ли в тот момент категорически не намерена продолжать отношения, то ли там такая нищета и разор, что стыдно, то ли сын запрещает и контролирует исполнение. Она залучает Лизу, отводит душеньку в монологе, позволяет себе немного коньяка, хотя едва не сломалась, прося купить его, а не легкое вино. «Как просто, – подумала писательница, открывая свою дверь. – Как грустно».