Даниэла Стил - Игра в большинстве

На выходные в канун Дня труда[4] Марк прилетел из Нью-Йорка повидаться с матерью. Он только что вернулся из Африки, и Фиона хотела увидеться с ним, прежде чем начнутся занятия. Его девушка дежурила в госпитале, так что, как обычно, он прилетел один и был ошеломлен, обнаружив, что у матери гостит мужчина.

– Когда это случилось? – спросил он сестру, столкнувшись с ней на кухне.

– Этим летом, – с видом знатока ответила Элис. – И не нужно так тревожиться: он очень милый и с ума по ней сходит.

Было очевидно, что Элис одобряет происходящее.

– Я никогда не думал, что мы когда-нибудь увидим такое.

Марк еще не мог понять, что чувствует, поэтому решил подождать с выводами, пока не поговорит с ним. Он всегда старался защитить мать.

– И я не ожидала, но, похоже, у них все отлично. И он имеет поразительные способности исчезать, когда мы с мамой хотим провести время вдвоем.

Марк слушал и кивал, потом пошел к бассейну и сел рядом с Лоуганом. Они немного поговорили об Африке, и Лоуган рассказал о своих встречах с Манделой. На Марка это произвело впечатление, особенно потому, что Лоуган не хвастался, а просто сказал, что это был самый интересный опыт в его жизни. А Фиона заметила, что Лоуган получил Пулитцеровскую премию за серию этих интервью, тем самым моментально возвысив его в глазах ее сына.

В субботу к обеду приехала Джиллиан. Привезенные с собой бумаги она разложила на столе возле бассейна и сказала Лоугану, что это те самые исследования, о которых они говорили. Потом целый час они просматривали ее записи.

Вечером они ужинали все вместе и очень много смеялись, что стало отличительной чертой отношений между Лоуганом и Фионой, а на следующий день всей компанией отправились на бейсбол. Он раздобыл два дополнительных билета и сел вместе с Марком, потому что они оба понимали, что происходит, а женщины – нет. «Гиганты» снова выиграли, и, к восторгу Лоугана, участие в Мировой серии стало почти свершившимся фактом. Он был рад обнаружить, что Марк тоже болельщик.

В понедельник Лоуган оставил их одних, чтобы они могли провести день в традиционно семейном кругу. И не только потому, что не хотел навязывать свое общество: нужно было поработать с материалами, которыми поделилась с ним Джиллиан.

– Мне нравится твой новый друг, мама, – признал Марк за завтраком, когда Лоуган уехал.

– Да, и мне тоже, – поддержала Элис.

– Итак, это серьезно? – немного озабоченно спросил Марк.

– Я не уверена, что знаю, что в моем возрасте означает «серьезно», – улыбнулась Фиона детям. – Нравится ли он мне? Очень. Люблю ли я его? Думаю, да. Похоже, все складывается хорошо, и я думаю, это все, что нам пока нужно знать. Я не собираюсь выходить замуж и заводить еще детей. Вы мои дети, и больше мне никто не нужен.

Оба выглядели очень довольными.

– Кстати, как там Джон? – спросила она Элис.

Он проводил все свое время в Тахо с матерью, после того как его отец сделал это судьбоносное объявление, и Фиона с тех пор его не видела. Элис тоже встречалась с ним не часто, хотя они постоянно разговаривали по телефону или переписывались. Он говорил, что все еще очень расстроены.

– Они переезжают в город, в квартиру, – сообщила Элис. – А отца не видели с тех пор, как это случилось. Никто не хочет его видеть. Они очень злы на него. – Не сложно понять почему, и Фионе было их жаль. – Видимо, он раздумал жениться на той женщине, но их мать не хочет, чтобы он возвращался.

– Я ее не виню, – тихо сказала Фиона. – Передай Джону от меня привет, когда будешь говорить с ним. Скажи, что здесь он всегда желанный гость.

Марк улетел ночным рейсом в Нью-Йорк, а у Элис начинались занятия в Стэнфорде на этой неделе.

Вестоны тоже переезжали из Тахо после выходных, и у Линдсей начинались занятия в школе. Выходные в Тахо прошли лучше, чем ожидала Лиз. Том приехал погостить, и остальные дети тоже были при ней. Она сказала Джону, что скучает по Элис, и он ответил, что она проводит выходные в Портола-Валли с матерью и братом.

– Мне очень жаль, что это лето получилось таким неудачным, – сказала она детям.

Но сейчас, когда самое страшное уже произошло, Лиз снова стала удивительно спокойной. Ей уже нечего было бояться. Это было худшее лето в ее жизни, но они пережили его, и было приятно, что ее старший сын снова вернулся в лоно семьи и все чаще бывал дома. Она понятия не имела, когда кто-нибудь из них соберется встретиться с отцом, но это уже было их дело, и она не хотела вмешиваться.

Лиз знала от Джона, что Маршалл и Эшли не собираются жениться. Маршалл сам сказал ему. И она не была удивлена, поскольку он пытался вернуть ее, когда приезжал в Росс. Она думала, что Эшли, скорее всего тоже отвергла его, и ей стало жаль их детей.

– Когда ты перебираешься в город, мам? – спросил за ужином Том.

– Пока не знаю. На следующей неделе посмотрю несколько квартир. Хотелось бы найти квартиру побольше, чтобы вы все могли меня навещать, – улыбаясь, сказала Лиз.

Она все еще выглядела грустной, но постепенно приходила в себя, и Линдсей тому способствовала, стараясь быть милой и уступчивой с матерью. После того как Маршалл взорвал свою бомбу, их отношения улучшились. Линдсей стала на удивление зрелой и заботливой, словно выросла за одну ночь.

Хотя они это не обсуждали, все знали, что отец в эти выходные переезжает из их дома в Россе. И никто не знал, куда именно. Джон думал, что это может быть отель «Четыре сезона» в Пало-Альто, но не был в этом уверен. Маршалл сказал, что сдаст на хранение все, что возьмет из дома, и приготовил список вещей, которые хотел бы оставить себе.

Дети катались на водных лыжах несколько раз за выходные, и Лиз прилагала усилия, чтобы не жаловаться на это и не показывать своего беспокойства. Она была рада, что все они дома, и знала, что Том очень ответственный, поэтому доверяла моторную лодку, при условии, что они не разрешат управлять ею Линдсей.

Лиз все еще постоянно чувствовала себя усталой, словно побывала в страшной катастрофе, но медленно, день за днем, ей становилось лучше. Она старалась не думать о Маршалле и ни разу не упомянула его имени. Его существование превратилось в табу.

В последний день лета, перед тем как возвращаться в город, она стояла на причале и смотрела на озеро. Было уже прохладно. Она знала, что всегда будет помнить, как именно на этом месте Маршалл рассказал ей о той девушке из Лос-Анджелеса, их двоих детях и его намерении развестись с ней. Лиз собиралась продать и дом в Тахо, но пока не говорила об этом детям. На следующее лето можно арендовать дом где-нибудь в другом месте. Она не хотела больше сюда возвращаться никогда.

– Готова, мам? – позвал ее Том.

Он загрузил машину и собирался отвезти мать и Линдсей в Росс, вместе со всеми вещами, которые они привезли в Тахо на лето. Джон приехал на своей машине, чтобы вернуться в город. У них с Линдсей оставалось еще несколько недель до начала занятий.

– Мы похожи на цыган, – заметила Лиз, усаживаясь в машину, и обнаружила, что улыбается.

Это было так непривычно, что Том тоже улыбнулся ей, а потом сестре, глядя в зеркало заднего вида. Было похоже, что они все это переживут, хотя какое-то время он сомневался в этом. Когда они тронулись с места, Лиз откинулась на сиденье и закрыла глаза.

На День труда Джефф отвез Эшли и близняшек на частный пляж «Корал-Казино» в Санта-Барбаре и объяснил Кендалл и Кассии, что он и их мама приезжали сюда, когда были детьми, и девочки захихикали. Эшли наконец сказала ему на той неделе, что готова встретиться, и им обоим это ожидание показалось вечностью. Он примчался к ней сразу же после того, как они поговорили по телефону.

– Я начал беспокоиться, что не увижу тебя еще восемнадцать лет, – пошутил он.

Эшли выглядела так же, как и тогда, когда он впервые встретил ее в Лос-Анджелесе, только была очень молчалива, и Джефф заметил, что она похудела, но уже не грустила. А он был страшно занят работой над сценариями для телевизионного шоу.

Он не сказал ей ни слова по поводу того, что произошло, просто был счастлив видеть ее, и когда они шли по пляжу, очень удивился, почувствовав, как ее ладошка скользнула в его руку. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и она улыбнулась ему. Внезапно он понял, что все в мире замечательно. Он боялся, что все испортил, поцеловав ее в тот момент, когда она пыталась разобраться со своими чувствами к Маршаллу, и чувствовал себя виноватым за то, что пытался сбить ее с толку. Но, похоже, Эшли все-таки разобралась во всем и теперь пребывала в мире сама с собой. Джеффри все еще видел боль в ее глазах и понимал, что она оплакивает потерю и страдает из-за Маршалла, но также видел, что ей теперь стало намного лучше. Он крепче сжал ее руку, и вот так, держась за руки, они вбежали в воду, чтобы поиграть с девочками. Он обрызгал их, и они не остались в долгу, потом Эшли обрызгала его, а он окунул ее в воду, и все визжали, смеялись и плескались, и пышные пряди волос Эшли промокли насквозь. Неожиданно он столкнулся с ней, они очутились очень близко друг к другу, и он посмотрел ей в глаза.

– Я скучал по тебе, – сказал Джефф.

– Да, я тоже, – с улыбкой призналась Эшли.

Потом она потянула его за собой в набежавшую волну, и он промок до нитки, а Кендалл и Кассия, стоя на берегу, потешались над ними.

Возвращаясь в Лос-Анджелес этим вечером, все дружно признали, что это был очень хороший День труда. Когда Эшли произнесла это, Джефф посмотрел на нее, и она улыбнулась ему медленно и загадочно.

Совещание шло уже полным ходом, когда в комнату вошел Маршалл. Одетый в темный костюм, он выглядел исполненным чувства собственного достоинства и очень серьезным. Напротив него за столом для переговоров сидели три человека из компании, расположенной в Бостоне. Она была почти такой же крупной, как МОИА, и темпы ее роста за последние два года впечатляли. Она подавала надежды стать крупнейшей корпорацией страны, обогнав всех своих конкурентов. Единственное, что им сейчас было нужно, – это мощный лидер, который бы стоял за штурвалом. И все в Бостоне были согласны с тем, что этим лидером должен стать Маршалл Вестон. Они понятия не имели, примет ли он предложение оставить МОИА, и сомневались, что он сделает это после пятнадцати лет работы в этой корпорации, тем не менее приехали в Калифорнию, чтобы попытаться убедить его согласиться. Он с интересом слушал то, что они ему говорили. Это была их вторая встреча за два дня, а ночью они возвращались в Бостон.