Глава 15

Когда Маршалл приехал на следующей неделе в Лос-Анджелес, дела там обстояли не так уж плохо. Эшли успокоилась, хотя он понятия не имел почему. Она не говорила, что ходила к психотерапевту, чтобы обсудить свою тревогу по поводу их отношений, и последовала совету Бонни, что и помогло ей до некоторой степени снять стресс. Ситуация не изменилась, но вместе с психотерапевтом она поставила перед собой определенные цели. Они условились, что, если Маршалл не предпримет мер для разрешения ситуации до конца года, Эшли попытается надавить на него. Если бы он об этом знал, то был бы ошеломлен.

Эшли, поставив перед собой цель, немного расслабилась и не жаловалась так много. Маршалл чувствовал себя так, словно вернулся домой к прежней Эшли, той, которая бросалась к нему в объятия, стоило войти в дом. Уже через десять минут они были в кровати, и Маршалл ощутил себя на небесах от счастья. Девочки были в дневном лагере, и он даже ухитрился сбежать из офиса во время обеда и приехать в Малибу, чтобы провести еще час с ней в постели, прежде чем вернется на работу. Все было как раньше.

– Я чувствую себя так, словно снова обрел тебя, Эш, – сказал он проникновенным голосом после того, как они занимались сексом во вторую ночь его пребывания в городе. – В какой-то момент мне показалось, что я теряю тебя.

Он гораздо больше рисковал потерять ее сейчас, но не знал этого. Эшли пыталась изменить ситуацию и не позволять ему держать себя на привязи еще восемь лет. Как объяснил ей психотерапевт, существующий порядок вещей был очень удобен для него и опасен для нее. Она отдала ему восемь лет своей жизни и родила близняшек, которые стали самой большой радостью для нее. Но их отношениям не хватало уверенности или доказательства, что он когда-либо расстанется с Лиз. Особенно если то, что он сейчас говорит, правда и Лиз находится на грани нервного срыва. Эшли подозревала, что частично состояние Лиз можно объяснить страхом оказаться одной в пустом гнезде в следующем году, но не хотела спрашивать об этом. Она не любила задавать Маршаллу вопросы о его жене и никогда не хотела испытывать к ней сочувствие, потому что не чувствовала себя виноватой в том, что было между ней и Маршаллом. Это его проблема – разобраться с Лиз. Все, чего хотела Эшли, – нормальной, настоящей жизни с ним и их малышками, а пока такая жизнь была у Лиз.

Маршалл был так счастлив с Эшли на этой неделе и так благодарен ей, что она не затрагивала болезненных проблем и не давила на него, что остался в Лос-Анджелесе еще на один день и вылетел в Сан-Франциско только в субботу утром. До Тахо он добрался лишь ближе к вечеру, и ему пришлось дорого за это заплатить. Линдсей попала в аварию на водном мотоцикле, но не пострадала, зато буквально разбила его в лепешку, и Лиз, конечно, во всем обвинила мужа, и в том, что вообще купил его. За прошедшие два с лишним месяца во всем, что случалось, был виноват Маршалл, и он уже устал от этого. В субботу ночью они с Лиз опять поссорились из-за водного мотоцикла и лодки. И она хотела, чтобы он проводил больше времени в Тахо с ней и детьми в следующем месяце, как все другие мужья. В конце концов, она захотела знать, почему он остался в Лос-Анджелесе на лишнюю ночь. Теперь она подозревала его во всем, так же как и Эшли. Меган Виллерз оказала огромное влияние на его жизнь, гораздо большее, чем когда они были любовниками.

– Я остался, чтобы поужинать с несколькими коллегами из офиса, – невинно заявил он. – Это не преступление, Лиз. И я приехал сразу же, как только смог.

– Почему ты не можешь взять месяц отпуска, как все остальные? – расплакалась она.

Она пыталась заставить его чувствовать себя виноватым за все, но на этот раз у нее это не получилось. Ночь, которую он провел с Эшли, стоила даже слез Лиз. Маршалл очень в этом нуждался. Он чувствовал, что наконец они с Эшли вернулись к былым отношениям, чего он не мог сказать о Лиз. Он любил ее, она была преданной женой, но в последнее время превратилась в женщину, которую он с трудом узнавал, которая обвиняла его во всем, что бы ни произошло. Он подумал, что, возможно, это связано с возрастом, а Эшли все еще была в расцвете лет, выглядела и вела себя как подросток. Когда между ними царила полная гармония, он тоже чувствовал себя подростком. И прошлой ночью они трижды занимались любовью, старались наверстать упущенное за прошедшие два месяца.

Лиз снова напомнила ему, что мужья всех ее подруг в июле ездят на работу из Тахо, а затем берут месяц отпуска в августе. Она хотела, чтобы и он поступал так же.

– Лиз, они не управляют второй по величине корпорацией в стране. Кто они? Врачи? Адвокаты? Банкиры? Ты знаешь, что это совсем другое дело. И почему ты подняла этот вопрос именно сейчас? Я никогда не проводил целый месяц на озере. Почему бы тебе не поехать со мной в Лондон в сентябре? Я проведу там три дня.

Он пытался бросить ей кость, но это не сработало. Она отлично знала, каковы эти деловые поездки.

– Ты целыми днями будешь сидеть на совещаниях, а по вечерам пропадать на деловых ужинах. И я не буду видеть тебя. Это совсем не то же самое, что провести весь отпуск здесь. Кроме того, у тебя никогда не будет нормальных отношений с Линдсей, если ты не приложишь усилий и не станешь проводить больше времени с ней. Она постоянно злится.

У них уже был неудачный пример со старшим сыном, который отказывался прилагать усилия и общаться с отцом, а просто старался держаться подальше. Лиз чувствовала, что в этом отчасти виноват сам Маршалл, потому что его любимчиком был Джон, с которым он проводил больше времени, поскольку они отлично ладили, и игнорировал проблемы с Томом. Лиз не хотела, чтобы такое случилось еще и с дочерью. Джон обожал отца и прощал ему все, даже то, что он проводил с ними мало времени, но Линдсей совершенно другая. Лиз настаивала, что она нуждается в его обществе, что Маршалл расценивал как предлог: это Лиз в нем нуждалась. Кроме того, он знал, что Эшли сойдет с ума, если он не появится в Лос-Анджелесе целый месяц, а проведет его с Лиз. Это была очень деликатная ситуация, туго натянутый канат, по которому он скользил восемь лет, и до сих пор, с его точки зрения, все шло удачно. И кто знает, что может случиться через год, когда Линдсей окончит школу? Несмотря на обещания, которые давал Эшли, сам он не был уверен, что поступит именно так. Все будет зависеть от того, как сложится его двойная жизнь.

Маршалл заснул этой ночью раньше, чем Лиз, и, рано проснувшись, отправился к озеру, чтобы поплавать в освежающе холодной воде. Потом он позавтракал с Лиз и Линдсей. Джон и Элис опять отсутствовали – навещали друзей, – и к обеду Маршалл сказал, что ему пора уезжать. Предстояла трудная неделя, и ему придется лететь в Лос-Анджелес на день раньше, так что у него остается мало времени закончить дела в офисе в Пало-Альто. Он не пытался извиниться, и Лиз была холодна, когда он уезжал. Линдсей и вовсе не удостоила вниманием тот факт, что отец уезжает, и даже не вышла попрощаться.

Когда он уехал, Линдсей высказала злобное замечание:

– Он, вероятно, опять завел себе любовницу.

Лиз почувствовала себя так, словно ей дали пощечину, и у нее перехватило дыхание. От нее потребовалось все ее самообладание, чтобы не ударить дочь.

– Иди в свою комнату, – произнесла она сквозь зубы, и на глазах у нее выступили слезы, – и больше никогда не смей говорить мне подобные вещи! Что делает твой отец, касается только его и меня. Он честный человек и хороший муж. И я настаиваю, чтобы ты уважала его, пока живешь под нашей крышей.

Линдсей видела, что мать вышла из себя из-за ее слов и с трудом сдерживает слезы, поэтому молча направилась в свою комнату, где несколько часов болтала с друзьями по телефону и смотрела фильмы на своем компьютере. Со свойственной ей бравадой кому-то Линдсей жаловалась, что лето пока тянется скучно. Хорошо хоть подружка брата приехала погостить – и с ней прикольно проводить время. Еще она добавила, что мать все время в дерьмовом настроении, а отец появляется нечасто, что, как она заявила, ее не колышет, но на самом деле это было неправдой. Казалось, что это тянется вечно, с того момента как отца обвинили в сексуальных домогательствах. Их семья разваливается. И она завидовала своему старшему брату Тому, который почти никогда не бывал дома. Сама она не могла дождаться, когда тоже вырвется отсюда.


Летом офисная жизнь всегда замирала. Приехав в свой офис в понедельник утром, Маршалл обнаружил на столе обычные отчеты и всего несколько новых, в том числе сообщение от Конни Фейнберг. Он не разговаривал с ней с того инцидента и считал разумным временно залечь на дно, хотя был ей очень за все благодарен. Маршалл позвонил ей, как только увидел сообщение, и Конни сняла трубку немедленно. Он спросил, как у нее дела, и она ответила, что провела июль в Санта-Барбаре с детьми, а теперь вернулась на работу.

– Я хотела бы повидаться с вами сегодня днем, если у вас есть время, – сказала она между делом, и ее голос прозвучал приятно и добродушно.

Маршаллу она нравилась, и они прекрасно ладили.

– Что-нибудь особенное? – спросил он, предполагая, что это обычная дружеская встреча, но предпочитая уточнить заранее.

Дела у них шли хорошо, и благодаря некоторым его важным решениям, принятым за последний квартал, цены их акций значительно выросли. Именно за это совет директоров любил его и полностью поддерживал.

– Я просто хотела кое-что обсудить с вами.

Она поздравила его с ростом акций и сказала, что подъедет к полудню. Он не увидел в этом ничего угрожающего – просто дежурный визит председателя совета директоров, поэтому занялся привычными делами, начав с писем и звонков, что были в расписании. Он только успел закончить дела на сегодня, когда его ассистентка сказала, что миссис Фейнберг уже приехала.

Конни вошла в офис, одетая в повседневный летний костюм. Это была пожилая женщина атлетического склада, с проницательными голубыми глазами и аккуратно подстриженными седыми волосами. И, несмотря на то что внешне она походила на спортивную бабулю, Конни обладала блестящей деловой хваткой.