Фиона спокойно беседовала с членами совета, по мере того как они заполняли зал заседаний. До начала собрания оставалось еще десять минут. Она обычно приходила заранее, чтобы иметь возможность поговорить с коллегами. Председатель совета директоров, Хардинг Уильямс, обычно приходил к самому началу совещания. Он сделал выдающуюся карьеру в бизнесе, хотя и не такую блестящую, как Фиона. Бо́льшую часть своей карьеры он возглавлял крупную корпорацию – правда, не такую большую, как ПНТ, – и управлял ею как диктатор – так было принято в дни его молодости. Сейчас все изменилось, что Фиона и пыталась объяснить ему, когда он хотел устроить обструкцию, основываясь на своих собственных мнениях и капризах. Фиона строго придерживалась правил корпоративного управления и полагала, что входящие в состав ПНТ корпорации и люди, управляющие ими, должны эти правила уважать. Фиона также ожидала этого от членов совета директоров. Все это вызывало разногласия между Хардингом и Фионой почти на каждом собрании. Фиона доброжелательно говорила, что они ведут себя как родители, которые хотят лучшего для своих детей, и их прямо противоположные точки зрения часто идут на пользу ПНТ, когда они приходят к компромиссу. Но все это заканчивалось для Фионы страшной головной болью и демонстрацией худшего, что было в них обоих. Она уважала Хардинга Уильямса как председателя и человека с большим опытом, но всем было очевидно, что она не выносит его как личность, а он ее просто ненавидит. Он не делал из этого секрета, часто высказывая ничем не обоснованные уничижительные замечания в ее адрес, в то время как она была неизменно дипломатична, уважительна и тактична, чего бы ей это ни стоило. Он задевал ее резкими выпадами, как в лицо, так и за ее спиной, но она никогда не подавала вида, что ее это трогает. Она была профессионалом до мозга костей. Помощница неизменно оставляла на столе Фионы две таблетки обезболивающего и стакан воды всякий раз после собрания совета директоров, и сегодня будет то же самое.

Фиона созвала это экстренное собрание для обсуждения одной из проблем. Хардинг утверждал, что устраивать собрание на эту тему нелепо, и жаловался, зачем он вообще пришел. Он ушел на пенсию пять лет назад, но был еще влиятельным председателем совета директоров, причем не одного. Он будет вынужден освободить кресло председателя в ПНТ в конце года, когда ему исполнится семьдесят, если только члены совета не проголосуют за то, чтобы нарушить правило о возрастном ограничении. Пока никто не выступил с этой идеей. Фиона надеялась, что он уйдет в конце года, через семь месяцев. А до тех пор придется конструктивно сотрудничать. Это стоило значительных усилий с ее стороны в течение всех шести лет, с тех пор как она возглавила ПНТ.

И все эти шесть лет, с момента своего прихода, она знала, что Хардинг Уильямс говорил о ней как о женщине легкого поведения и называл стервой. Он работал в ПНТ в совете директоров задолго до ее прихода. Их пути пересекались и раньше, в ее молодости, в бизнес-школе Гарварда, где он преподавал, когда она была первокурсницей. Он уже тогда составил свое мнение о ней и больше никогда его не менял.

Фиона могла бы быть очень красивой женщиной, приложи она немного усилий, чего предпочитала не делать. Она не теряла времени на размышления о том, находят ли ее привлекательной мужчины, с которыми работала. Ее единственным интересом было успешное управление компанией и сотней тысяч служащих. Она очень давно придерживалась делового стиля, принятого в корпоративном мире. Она была высокой и худощавой, с хорошей фигурой, длинными светлыми волосами, убранными в аккуратный пучок, и большими зелеными глазами. Она не носила никаких украшений. Руки ее были безукоризненно ухожены, ногти покрыты бесцветным лаком. Она была воплощением успешной, влиятельной женщины-руководителя, правящей железной рукой в бархатной перчатке. Как сильная женщина, она не злоупотребляла властью, но всегда была готова принять непростое решение, как и критику, и проблемы, которые вытекали из этого решения. Никто никогда не видел ее переживаний, страха, если что-нибудь пойдет не так, огорчений, когда приходилось закрывать какой-нибудь завод и тысячи людей лишались работы. Она проводила из-за этого немало бессонных ночей, но на работе всегда выглядела спокойной, сдержанной, решительной, участливой и вежливой. Ей были не чужды маленькие слабости, но на работе она их тщательно скрывала. Она не могла позволить, чтобы они стали известны, – это было слишком опасно в ее положении. Она должна была быть уверенным в себе лидером и помнила об этом все время.

Фиона подождала, пока все члены совета директоров займут свои места, и Хардинг Уильямс открыл собрание, после чего повернулся к ней с саркастической ухмылкой, которую она проигнорировала.

– Мы собрались здесь по твоей инициативе, Фиона. Говори же, чего ты хочешь, и я надеюсь, что причина окажется достаточно важной, чтобы отрывать людей от дел на какие-то незапланированные собрания. Я не понимаю, почему ты не могла просто разослать нам информационное письмо. У меня есть более важные дела, чем прибегать сюда всякий раз, когда у тебя появляется новая идея, и я уверен, что мои коллеги согласны со мной.

У нее тоже было немало важных дел, имелась и важная причина собрать их, и Хардинг прекрасно знал об этом. Он просто издевается над ней, как обычно. В его присутствии она чувствовала себя студенткой, которая провалила экзамен. И пусть это не соответствовало истине, она не подавала виду.

За прошедшие годы Хардинг не раз высказывался, что женщины не должны руководить крупными корпорациями, потому что не способны к этому, и был уверен, что Фиона не является исключением. Он ненавидел саму ситуацию, что женщины стали занимать важные, влиятельные позиции, – это всегда раздражало его. Он был женат уже сорок четыре года на женщине, которая закончила колледж Вассар, получила степень магистра по истории искусств в Редклиффе и никогда не работала. Детей у них не было, и Марджори Уильямс всегда жила в тени своего мужа, полностью подчиняясь всем его требованиям. Это устраивало Хардинга во всех отношениях, и он всегда кичился длительностью их брака, особенно когда слышал о чьем-нибудь разводе. Хардинг не отличался скромностью и тактом, и многие не любили его за высокомерие. Фиона возглавляла этот список.

– Я собрала вас сегодня, потому что хочу обсудить последний случай утечки информации в прессу, – начала она негромко, выпрямившись в кресле. Несмотря на спокойный голос, она умела захватить внимание аудитории и заставить всех прислушиваться к самым новаторским предложениям. Все знали об этой утечке и были обеспокоены. – Я думаю, мы все согласимся с тем, что это ставит нас в неловкое положение. Закрытие завода в Ларксбери отразится на судьбах тысяч наших сотрудников, которых мы вынуждены будем уволить. Мы должны были проинформировать об этом с крайней осторожностью. То, как мы сделаем это заявление и как будем реагировать на последствия, может иметь важный негативный эффект на стоимость наших акций и даже вызвать панику на бирже. И безусловно, как мы и проголосовали на прошлом собрании, делать это заявление для публики, для наших акционеров или служащих пока еще рано. Теперь нам нужно время, чтобы исправить ситуацию, и я работала над этим беспрестанно с нашего прошлого собрания. Мне кажется, у нас есть неплохие шансы хотя бы немного смягчить удар. Мы вынуждены будем закрыть этот завод для блага компании, но меньше всего нам всем хотелось бы, чтобы сведения об этом просочились в прессу до того, как мы обсудим все детали. А как вы знаете, информация появилась две недели назад в «Уолл-стрит джорнал», а затем в «Нью-Йорк таймс». С этого момента я не занималась ничем, кроме этой проблемы. И уверена, все вы согласитесь со мной, что самое главное в этом деле не преждевременность появления информации, а то, что утечка произошла от нас. Информация, появившаяся в прессе, известна только тем, кто сейчас сидит в этом зале. Некоторые детали даже не были зафиксированы письменно. Пресса ни о чем не узнала бы, если бы кто-то не проговорился.

Повисло тяжелое молчание. Фиона переводила серьезный, оценивающий взгляд с одного на другого, не пропуская никого.

– Немыслимо, что это случилось у нас, – сказала она. – Это произошло в первый раз за те шесть лет, что я работаю в ПНТ, и вообще за всю мою карьеру. Я знаю, что такие вещи случаются, но для меня это впервые, как, возможно, и для многих из вас.

Она снова обвела взглядом собравшихся, и все кивнули. Никто не выглядел виноватым, а Хардинг казался сильно раздраженным, словно Фиона зря тратила их время, хотя все понимали, что это не так. Было очевидно, что кто-то из членов совета директоров допустил утечку информации, и она была намерена выяснить, кто именно. Она хотела узнать это как можно скорее, чтобы вывести провинившегося из состава совета. Проступок был слишком тяжелым, чтобы отнестись к происшедшему легко или проигнорировать его.

– Я полагаю, мы все имеем право знать, кто нарушил конфиденциальность, но пока вы все отрицаете свою причастность. Этого недостаточно, – сурово произнесла она, и в ее зеленых глазах вспыхнул огонек. – Слишком многое поставлено на карту: благополучие компании, стабильность акций. Мы несем ответственность перед акционерами и нашими сотрудниками. Я хочу знать, кто общался с прессой, и полагаю, что вы тоже этого хотите.

Все кивнули, а Хардинг принял скучающий вид и грубо бросил:

– Переходи к делу, Фиона. Что ты предлагаешь? Детектор лжи? Прекрасно, можешь начать прямо с меня. Давайте заканчивать с этим, и без нелепой суеты. Была утечка, мы, похоже, пережили это, возможно, и служащие, которых мы планируем уволить, и общественность восприняли это как предупреждение. Я не говорю, что то, что случилось, хорошо, но, может быть, все не так уж и плохо.

– Я не согласна с вами. И думаю, что очень важно знать, кто является виновником, чтобы впредь такого больше не произошло.

– Отлично. Можешь начинать свою охоту на ведьм, но предупреждаю, что буду возражать против всех противоправных мер. Мы все помним, что произошло в «Хьюлетт-Паккард» несколько лет назад по такому же поводу. Это чуть не разорило компанию, сделало посмешищем совет директоров в прессе, а сами члены совета и не подозревали, что расследование происходило с применением незаконных методов. А когда все выплыло наружу, председатель чуть не угодил за решетку. Я предупреждаю тебя, Фиона, что не собираюсь оказаться в тюрьме из-за твоей охоты. Можешь провести расследование, но каждая процедура должна быть совершенно законной и честной.