– О нет, заслуживаешь, – от всего сердца ответила она.

Лиз долго держала его в объятиях, пока не подошло время собираться на работу. Она заверила его, что любит и полностью поддерживает, и он снова поблагодарил ее. И по дороге на работу этим утром, сидя в своем «астон-мартине», Маршалл утешался сознанием того, что совет директоров поддерживает его и доверяет ему. Он знал, что, несмотря на случившееся, ему везет. И единственное, чего он теперь хотел, – это побыстрее покончить с этим делом и забыть о нем как можно скорее.

Глава 7

На этой неделе Маршалл не поехал в Лос-Анджелес. В среду утром, через два дня после того, как узнал об обвинениях Меган Виллерз, он увидел ее с адвокатом в конференц-зале МОИА. Усевшись за стол напротив, она уставилась на Маршалла сверлящим взглядом. Ее адвокат вновь повторил суть обвинений и высказал уверенность в правдивости ее слов. Она не колебалась и, казалось, даже не нервничала, лишь внимательно слушала и утвердительно кивала, причем избегать взгляда Маршалла не пыталась. На встречу она надела обтягивающее черное платье и туфли на высокой шпильке. Она даже не пыталась изображать скромницу и сделала все, чтобы подчеркнуть достоинства своей роскошной фигуры. Выглядела она фривольной и слишком кричаще одетой для утренней деловой встречи, но при всем при этом ей нельзя было отказать в привлекательности. Это была красивая женщина лет тридцати пяти – сорока. После того как снова перечислил все убытки, которые понесла его клиентка в результате увольнения, ее адвокат передал Саймону Стерну конверт из плотной желтоватой бумаги. Адвокат утверждал, что его клиентка закрыла свой бизнес по устройству мероприятий, когда ее приняли в штат МОИА, а после того как уволили, так и не смогла восстановить, а когда начал говорить о нанесенной ей душевной травме, Маршалл сжал челюсти.

Саймон аккуратно открыл конверт и вынул оттуда два письма и копии нескольких электронных посланий, предположительно написанных Маршаллом, с бесстрастным видом прочитал, после чего передал Маршаллу. Все письма были напечатаны на компьютере, и ни одно из них не было подписано.

– Как мы можем знать, что мисс Виллерз не написала все это сама, чтобы ложно обвинить мистера Вестона?

В письмах содержались намеки на проведенные вместе ночи и подробности их сексуальных отношений. Они были чрезвычайно откровенными. После этого адвокат вручил Саймону главную улику – маленький конверт, в котором лежало три фотографии. На двух из них была запечатлена его клиентка в соблазнительных позах, совершенно обнаженная, а снимал ее мужчина, чье отражение можно было ясно разглядеть в зеркале, очень похожий на Маршалла, также обнаженный. На третьей фотографии был также запечатлен Маршалл: обнаженный, лежал в кровати и, судя по всему, спал. Это было бесспорным доказательством, что они находились в интимных отношениях. Саймон молча передал снимки Маршаллу. Ничто не указывало на подделку: они были сделаны хорошей камерой, а не мобильным телефоном, и мужчина, запечатленный на них, был, без сомнения, он.

Маршалл побледнел, но старался не подавать признаков, что признает обвинения. А она твердо встретила его взгляд. Для нее это был только бизнес, и ничего более. Не было и речи о нарушенных обещаниях, разбитых сердцах или безответной любви. Это был шантаж, явный и незатейливый. Они занимались сексом, он нанял ее, а потом уволил, и она жаждала мести. Ее гнев имел свою цену, и не маленькую.

Саймон быстро убрал фотографии в конверт. Это всего лишь отпечатки, а главный козырь в переговорах негативы.

– Мы готовы предложить мисс Виллерз миллион долларов за потраченное время и за беспокойство в обмен на полную конфиденциальность и снятие обвинений против мистера Вестона, – сказал Саймон ее адвокату.

Совет директоров дал согласие торговаться до двух миллионов. Маршалл, как самый компетентный генеральный директор, который когда-либо был в МОИА, был самым удачным приобретением и стоил этих денег. Никого не волновало, виновен он или нет: все, чего они хотели, – это чтобы Меган Виллерз исчезла, желательно до того, как обратится в прессу. Она выжидала больше года, после того как эта связь закончилась и ее уволили, а адвокат, к которому обратилась, убедил ее, что можно пригрозить судом и получить очень хорошие отступные. На адвоката предложение Саймона не произвело впечатления, и он провозгласил ошеломившую их новость:

– Я думаю, мне нужно сказать вам, что сегодня утром мы сделали заявление для прессы о том, что мистер Вестон имел связь с моей клиенткой, а после того как она порвала с ним, уволил ее из МОИА, в результате чего мы предъявляем ему обвинение в сексуальных домогательствах и причиненном ущербе.

Это было простое объявление их намерений, лишенное всяких эмоций. Адвокат оказался скользким типом, но вовсе не глупым, так же как и Меган Виллерз.

У Маршалла был такой вид, словно ему вот-вот станет плохо. Саймон постарался никак не проявить свою реакцию и даже не взглянул на клиента.

– Мне кажется, это очень неблагоразумный поступок и очень преждевременный, в то время как мы стараемся достичь с вами полюбовного согласия.

– Ни о каком полюбовном согласии не может быть и речи, – резко сказал ее адвокат. – Ваш клиент вступил в сексуальные отношения с моей клиенткой. Будучи генеральным директором МОИА, он использовал свою власть и влияние, чтобы зачислить ее в штат, а возможно, и чтобы принудить к сексу, а когда она прервала отношения, он ее уволил. А за полгода до этого моя клиентка прошла курс химиотерапии и радиотерапии в связи с раком груди, о чем она ему говорила. Мне все кажется предельно ясным: он использовал онкологическую больную.

– Нет, предельно ясно здесь лишь одно: мисс Виллерз желает получить большую сумму денег за сексуальные отношения с моим клиентом. Этому есть название: «вымогательство» или еще хуже. – Саймон окинул своего противника ледяным взглядом. – А то, что вы сделали заявление для прессы, только ухудшает дело. Вы уже нанесли ущерб репутации моего клиента. Зачем нам теперь платить вам? – В этом он был прав. – Если мы вообще согласимся заплатить вашей клиентке, рассчитываем, что она откажется от своего заявления и публично признает безосновательными претензии к мистеру Вестону. Мы потребуем, чтобы она отдала нам негативы этих фотографий и оригиналы писем, и только после этого заплатим два миллиона. Это наше окончательное предложение.

По Саймону было видно, что он твердо решил стоять на своем. Взглядом адвокат дал понять Маршаллу, чтобы молчал. Он видел торжество в глазах Меган Виллерз, в то время как она могла увидеть лишь безграничную ненависть. За все время они не обменялись ни словом.

– Репутация вашего генерального директора стоит намного больше, – возразил ее адвокат, пытаясь понять, на что может рассчитывать.

Было очевидно, что со своей тактикой он зашел в тупик. Саймон уже потерял терпение. Ему очень не нравилась ситуация, в которую поставил их Маршалл, но его задачей было не судить его, а вызволить из той ситуации. Таково было и желание совета директоров, который целиком и полностью встал на сторону генерального.

– Мы не платим шантажистам, – спокойно произнес Саймон, – а ведем переговоры. К тому же только что они закончились. Два миллиона и ни цента больше, или мы пойдем в суд и выиграем.

Учитывая фотографии, он понимал, что они не выиграют. Саймон блефовал, но сдаваться не собирался, а Меган Виллерз не хотела рисковать потерять деньги, так же как и ее адвокат.

– Как онкологическая больная, я полагаю, мисс Виллерз может претендовать как минимум на три миллиона.

– Мистер Вестон не виноват в ее болезни, – отрезал Саймон, поднимаясь и делая знак Маршаллу следовать за ним.

Переговоры закончились. Они собрались покинуть конференц-зал, и адвокат бросил быстрый взгляд на свою клиентку. Та кивнула. Она хотела получить эти деньги. Два миллиона ее устраивали.

– Мы принимаем ваше предложение, – быстро сказал адвокат.

– Полагаю, сейчас эта история уже во всех газетах и в Интернете, и настаиваю, чтобы ваша клиентка полностью отказалась от своих обвинений до конца рабочего дня, – холодно произнес Саймон и добавил: – И подписала соглашение о конфиденциальности.

– Как только мы получим чек, – сказал адвокат и тоже поднялся.

– Я сейчас же этим займусь, – ответил Саймон, и они с Маршаллом вышли из зала.

Они ехали в лифте в полном молчании и не обмолвились ни словом, пока не вошли в офис.

– Мне очень жаль, – сдавленно произнес Маршалл. – Я понятия не имел, что имеются какие-то фотографии. Наверное, был в стельку пьян или, может, она чем-то меня опоила.

В ответ на этот лепет Саймон промолчал. Она не могла опаивать его в течение восьми месяцев и не принуждала дать ей работу. Вся история была крайне неприглядна, и эта маленькая интрижка Маршалла только что обошлась МОИА в два миллиона долларов. Лично Саймону все происшедшее было очень не по душе, а особенно неприятно, что Маршалл ему лгал, но судить босса не входило в его обязанности. Он просто должен был решить проблему.

– Я сейчас же позвоню Конни, – тихо сказал Маршалл.

Саймон кивнул и вышел из комнаты составить договор, который предстоит подписать Меган Виллерз. Он обещал, что курьер доставит его в офис ее адвоката после обеда.

Звонок Конни Фейнберг был одним из худших испытаний в жизни Маршалла. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как сказать ей правду, и он предложил сам заплатить эти два миллиона долларов.

– Если вы так поступите, это все равно рано или поздно выйдет наружу и вызовет еще больший скандал, а вы только глубже увязнете. Я думаю, единственно правильное решение – заставить ее публично отказаться от обвинений в ваш адрес. Если ей заплатил МОИА, это будет выглядеть лучше, чем если вы сделаете это сами. Корпорации часто улаживают иски, предъявленные их служащим, чтобы избежать судебных разбирательств, независимо от того, справедливы обвинения или нет. Если вы заплатите сами, это будет выглядеть как шантаж, а если заплатим мы, то это сочтут обычной тяжбой. Мы можем вычесть эту сумму из вашей годовой премии, если совет директоров так решит и вы не будете против.