— Вот именно, — сказал Айвстон, и они вышли на Пиккадилли.

Ничего подобного не было. Но Кранли почему-то развеселился и всю дорогу продолжал посмеиваться.

Глава 4

Герцог Иденхем прибыл в Далби-Хаус на целых десять минут раньше назначенного времени. Он был умным человеком. Мужчина, который хочет сохранить дружеское расположение Софии Далби, обязан быть внимательным к деталям такого рода.

Его немедленно провели в Белую гостиную, но изумительная чаша из белого китайского фарфора с тисненым узором, из-за чего гостиная приобрела свой белый цвет, отсутствовала. Ее место заняла необычайного изящества ваза эпохи Сун голубовато-зеленого цвета. Иденхем знал происхождение белой китайской чаши, но не имел и малейшего понятия, откуда взялась фарфоровая ваза эпохи Сун. Герцог был не из тех людей, которых можно держать в неведении, особенно в отношении таких важных изменений, как это, происходящих в жизни такой женщины, как София Далби.

— Вы рано, мой дорогой, — сказала София, присаживаясь напротив герцога на одну из белых кушеток. — Обожаю мужчин, которые, проиграв пари, незамедлительно выплачивают долги.

— Причем наличными, — сказал герцог, передавая Софии небольшой мешочек с золотыми монетами. — Не желаете пересчитать?

— Я обязательно это сделаю, — ответила она с озорным блеском в темных, как ночь, глазах. — Нет большего наслаждения, чем ощущать прикосновение благородного металла.

Они сидели друг против друга. Голубовато-зеленая фарфоровая ваза поблескивала на низеньком столике — единственное пятно цвета на фоне молочно-белого шелка гостиной.

— Я заметил ваш новый фарфор, леди Далби, — сказал он. — Еще одна выплата за проигранное пари?

— Вовсе нет, — ответила она и наклонилась, чтобы положить мешочек рядом с вазой, при этом и без того глубокое декольте чуть больше приоткрыло грудь. Иденхем оценил этот жест и, несомненно, насладился видом. — Это подарок.

— За оказанные услуги?

— Иденхем, вы слишком много себе позволяете. Удивляюсь, как вам такое в голову могло прийти?

— Неужели?

София улыбнулась и откинулась на подушки.

— Дорогой Иденхем, если вы хотите что-то узнать, почему просто не спросите? У меня не так уж много тайн.

— Но эти тайны ужасно интригующие, — сказал он, внимательно вглядываясь в ее лицо.

Герцог знал Софию много лет. Их сближал возраст, но не жизненный опыт, поскольку жизнь у них складывалась по-разному. Иденхем не делил с ней ложе и не имел счастья познать сладость обладания ее телом, правда, он и не стремился к этому. Немного нашлось бы мужчин, у которых достало бы смелости сказать это вслух, тем более признаться в этом публично. Иденхем не был глупцом, ибо глупцом посчитали бы любого, кто не мечтал оказаться в постели Софии Далби.

И дело не в том, что он не считал ее достаточно привлекательной, ибо она была очень хороша, а он не был слепцом, чтобы не оценить красоты в любом ее проявлении. Все объяснялось тем, что у герцога было мало друзей и он считал Софию другом, хотя сам не мог понять почему. Они не были очень близки, не делились секретами. Она не внушала ему ни благоговейного трепета, ни страха, и сейчас он ценил это гораздо больше, чем лет десять назад.

Герцог изучающе смотрел на Софию, которая с любопытством ждала, что он развлечет ее и, возможно, удивит, если сможет, и вдруг осознал, что она ценит в нем те же качества. Иденхем уважал Софию, уважал за то, кем она была и чего добилась, но совершенно не испытывал страха. Большинство людей ее боялись. И не без причины.

— Если у загадки легкое решение, то вы не чувствуете себя победителем, — с улыбкой сказала она. — Я должна догадаться, что именно вы хотите узнать?

Иденхем отвлекся от своих размышлений и усмехнулся, наслаждаясь словесной игрой с Софией, удовольствие, которое он находил в ограниченном кругу друзей.

— Догадаться? По-моему, я довольно ясно изложил, что меня интересует. Вы убрали чашу из белого китайского фарфора. На ее месте появился столь же дорогой изысканный селадон. Вазу тоже подарил Уэстлин?

— Мой дорогой, какая необходимость лорду Уэстлину делать мне еще один подарок? Я получила его сына в качестве зятя. А это дорогого стоит.

— Получается, вы вернули ему чашу обратно? Она стоит целое состояние. Не думал, что вы так щедры. И естественно, не слышал ни одной сплетни на этот счет.

— Я сочла, что это правильно, мой друг, — сказала она, отпив глоток чаю. — Давайте не будем притворяться. Да, я проявила большую щедрость, вернув чашу, это правда, но она уже сослужила свою службу. Кэролайн станет следующей герцогиней Уэстлин, как только наш мрачный лорд Уэстлин сойдет в могилу. Так зачем мне цепляться за какую-то чашу? Он с радостью принял ее, хотя, надо сказать, был крайне удивлен, что я вернула подарок обратно. Возможно, именно он пустил слушок, что я не очень щедра? Мне кажется, это в его духе.

— Вы могли бы оставить чашу себе. Меня удивляет, что вы не сделали этого, — сказал герцог, пригубив чай и неотрывно наблюдая за выражением лица Софии.

— Все имеет свое предназначение, и, когда оно исполнено, — сказала она тихо, невозмутимо глядя на герцога, — почему бы не избавиться от ненужной вещи? Мне нравятся простые решения, а вам?

С легкой улыбкой Иденхем покачал головой:

— Вам это не идет, дорогая София, не стоит изображать святую простоту. Так вы собираетесь раскрыть мне секрет появления китайской вазы эпохи Сун, или мне придется записать пари в книге «Уайтса»?

— Вы и сами прекрасно видите, Иденхем, что ваза китайская, — насмешливо сказала София. — И я не собираюсь говорить вам, кто ее подарил. Мне гораздо интереснее держать вас в неведении, чем раскрыть секрет. Знаете, что будет, если вы не прекратите настаивать? Получите отказ.

— Дорогая София, — заговорил Иденхем, как ему казалось, с задорной мальчишеской улыбкой, — уверяю вас, что если я становлюсь слишком настойчив, то никогда не получаю отказа. Скорее, наоборот.

На этой фривольной ноте в гостиную вошел Фредерикс, дворецкий Софии, и объявил, что у нее посетители.

Почти в ту же минуту появились мистер Джордж и мисс Пенелопа Прествик. По изумленному выражению лица Фредерикса было ясно, что гости буквально наступали ему на пятки.

— Мисс Прествик, — нисколько не удивившись, сказала София, — не ожидала увидеть вас так скоро. Как любезно, что вы привели с собой вашего милого брата. Мистер Прествик, вы прекрасно выглядите. Очевидно, вы окончательно пришли в себя после бала.

— Это было вовсе не обременительно для меня, леди Далби, — радушно сказал мистер Прествик. — Думаю, это больше свойственно женщинам — утомляться от светских мероприятий, ты согласна со мной?

— Совершенно не согласна, — парировала мисс Прествик и, бросив на брата сердитый взгляд, присела на элегантный стул. Мистер Прествик, все так же радостно улыбаясь, сел рядом.

— Я вообще не могу понять, почему ты так решил, Джордж. У меня достаточно крепкое здоровье, чтобы выдержать любой бал. Я права, леди Далби?

София с улыбкой разлила чай по чашкам и грациозно передала их брату и сестре Прествик.

— Мисс Прествик, мне даже трудно представить, что кто-то может считать вас настолько хрупкой, за исключением братьев, конечно. Почти доподлинно известно, что братья совершенно не в состоянии понять своих сестер, даже если они очень хорошо разбираются в женщинах. У вас тоже есть сестра, ваша светлость, не так ли?

— Каюсь, у меня есть сестра, — добродушно ответил Иденхем. Забавно, но мисс Прествик почему-то не очень обрадовало его признание.

— Вы находите ее хрупкой?

— Ничуть, — сказал герцог и начал не спеша потягивать чай, чтобы дать время гостям оценить его ответ.

— И вы не считаете, что она слишком эмоциональна, возможно, слегка безрассудна? — не сдавалась София.

— Возможно, временами мне так кажется… — Стараясь увильнуть от прямого ответа, герцог немного напрягся. — Но я бы не сказал, что это ее обычное состояние.

— Ну вот, что и требовалось доказать, — сказала София и демонстративно посмотрела на Пенелопу, которая в этот вечер выглядела необычайно привлекательной. — И поскольку я очень хорошо знаю леди Ричард, сестру Иденхема, могу вас заверить, что ее никак не назовешь безрассудной. Вы, дорогой Иденхем, чуточку заблуждаетесь насчет своей дорогой сестры, и это нормально. Пусть это вас не беспокоит. Я нисколько не сомневаюсь, что во всех других отношениях вы очень проницательны. Вы согласны со мной, мисс Прествик?

Очень странная тема для обсуждения, но Иденхем с явным облегчением откинулся на подушки, ожидая развития событий. Он был уверен, что этот разговор, который инициировала София, имел более глубокую подоплеку, чем просто смутить мисс Прествик. Казалось, эти молоденькие девушки так и слетались к ней, как пчелы на мед.

Мисс Прествик, надо отдать ей должное, не покраснела от смущения, а ее кожа цвета топленых сливок скорее всего была подарком природы. Кожа у нее действительно была великолепна — ровная и гладкая, без единого изъяна. Только сейчас, приглядевшись к ней внимательнее, герцог осознал, как прекрасна эта девушка.

— К сожалению, я недостаточно хорошо знаю его светлость, чтобы судить о нем, — спокойно сказала мисс Прествик. — Я буду рада положиться на ваше мнение о характере герцога, которое, несомненно, искреннее и безошибочное, леди Далби. Надеюсь, вас это не обижает, ваша светлость? — Пенелопа посмотрела герцогу прямо в глаза.

— Вы имеете в виду вывод, что братья становятся полными идиотами, когда речь заходит об их сестрах? Разве можно на это обижаться? Наоборот, я расцениваю это как комплимент и считаю в высшей степени логичным, что мужчины видят своих сестер в ином свете, нежели остальных женщин. Вы согласны со мной, мистер Прествик?