— Что еще вы хорошо умеете? — спросил Айвстон, сурово глядя на нее сверху вниз.

Вот что получается, когда женщина пытается быть откровенной с мужчиной — суровый укор ее награда. Неудивительно, что разумные леди не ведут долгих бесед с джентльменами.

— То же самое могу спросить у вас, — сказала она тоже довольно строго. С какой стати она должна ему отвечать? Неужели он надеялся на это?

— Но вы не спрашиваете, — сказал он.

— Потому что я лучше воспитана.

— Й ваше воспитание позволяет вам целоваться с первым встречным мужчиной?

— А вы бы предпочли, чтобы я целовалась с женщинами?

Поделом ему. Айвстон не мог прийти в себя, он просто опешил. Уголки его губ побелели. Если продолжать в том же духе, он превратится в соляной столб. Разве он не заслуживает наказания? Ведь он первый ее поцеловал. И это не она притащила его в пустую гостиную, и причин целовать его у нее тоже не было.

Кстати, о причинах. Зачем он поцеловал ее?

И почему остановился?

— У вас плохая привычка, мисс Прествик, говорить невпопад. Не думаю, что это приличествует будущей герцогине.

— А я не думаю, лорд Айвстон, что будущему герцогу пристало уединяться с невинными девушками и целоваться с ними.

Айвстон часто заморгал. Белые отметины в уголках губ исчезли, от гнева не осталось и следа, наоборот, он почему-то развеселился и даже улыбнулся.

— Только с одной девушкой, мисс Прествик. Что же касается ее невинности, то для меня это остается тайной.

— Зато для меня это не тайна, лорд Айвстон, — сказала она, сердито натягивая перчатку. Айвстон, заметив это, усмехнулся. Типично для мужчины. — И это не ваше дело.

— А вот здесь вы ошибаетесь, — сказал он. — Я не смогу способствовать вашему браку с герцогом Иденхемом, если ваша невинность под вопросом.

— Под каким вопросом?

— Если я так скажу, все так и будут считать, — сказал он с приятной улыбкой, как будто не с его языка слетели самые отвратительные, гадкие слова, которые можно только себе представить.

— Что у вас на уме, лорд Айвстон?

— Только то, что если мы сговорились заарканить Иденхема, чтобы он предстал с вами перед алтарем, то по правилам хорошего тона вы должны честно ответить на вопрос о вашей невинности.

— Я всегда честна.

— Боюсь, мне нужен более подробный ответ, мисс Прествик. Для меня это вопрос чести, и я обязан вынести собственное решение относительно степени вашей невинности.

Он наслаждался своим спектаклем. Об этом свидетельствовали дьявольские огоньки, плясавшие в этих ярко-голубых глазах. Пенелопа улыбнулась и, напустив на себя официально-степенный вид, как у настоящей герцогини, уселась на позолоченный стул. Довольный Айвстон уселся рядом.

Он забавляется? Ну что ж, если ему так хочется, он получит подробный ответ, только вот будет ли ему все так же весело?

Пенелопа почувствовала мстительное удовлетворение. Пришла ее очередь веселиться. Степень невинности, подумать только. В себе она уверена, это его невинность под вопросом.

— Я с большим удовольствием предоставлю вам подробности, — сказала она, — при условии, что наше соглашение останется в силе.

— Разве я хоть слово сказал об этом?

— Да, но вы угрожали мне.

— Ничего подобного.

— Вы опять хотите затеять спор, лорд Айвстон? Вы готовы скандалить по любому поводу, что выглядит подозрительно.

Айвстон окинул ее взглядом. Она ответила тем же. У нее был брат, и Пенелопа прекрасно знала, как отвечать на демонстрацию мужского превосходства и при этом выигрывать. Конечно, Джордж — не Айвстон, ибо он дружелюбен по натуре и слишком печется о ее счастье. А Айвстону нужно только одно — подробности.

— Я не люблю скандалов, мисс Прествик, — сказал он, из-под золотистых бровей изучая ее лицо.

— Вашей герцогине очень повезет. Ибо ваш союз будет сплошным праздником.

Его золотистые брови удивленно поползли вверх.

— Я не уверен, что такой брак меня устроит, мисс Прествик. Я бы предпочел возвышенные отношения и взаимопонимание.

— Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, лорд Айвстон.

— А мне кажется, понимаете, мисс Прествик.

И вдруг, забыв о приличиях, Айвстон взял ее за руку. Она не противилась. Просто пыталась быть дружелюбной, и все.

Она с любопытством наблюдала, как его рука осторожно и очень медленно скользит вверх по ее руке. Она ощутила приятное покалывание в груди, по спине пробежала дрожь. Проявив чудеса выдержки, она быстро справилась с собой. Взгляд Айвстона был прикован к ее руке; светлые ресницы отливали золотом, прикрывая небесную лазурь его опущенных глаз. И вдруг его рука скользнула вниз, стягивая перчатку все ниже и ниже, обнажив запястье, затем пальцы, лишь только большой палец пока оставался в ловушке.

Дрожь охватила все тело. Но справиться с этим Пенелопа уже не могла. Или не хотела.

Он склонил светловолосую голову, отливающую золотом, и поцеловал ее руку у основания большого пальца. Приоткрыв рот, он нежно покусывал шелковистую кожу. Неожиданно Айвстон поднял голову и посмотрел на нее открыто и дерзко своими необыкновенными голубыми глазами, сияющими, как небо в жаркий полдень.

У Пенелопы перехватило дыхание.

Он улыбался.

Она отдернула руку, спасаясь от его жарких губ, от его опасной близости.

Айвстон отпустил ее.

— Еще одна брешь в вашей невинности, — сказал он тихо, вглядываясь в ее лицо. — Но вы не стали от этого хуже.

— Позвольте мне самой решать, что для меня хуже, а что лучше, лорд Айвстон. Должна сказать, вы слишком неосмотрительны в своей попытке украсть невинность у девушки. Берегитесь, при таком раскладе не успеете оглянуться, как окажетесь женатым.

— Вы так думаете? — улыбаясь, спросил он. — Я считаю по-другому. И я как раз очень осторожен и знаю, как и где можно овладеть девственной чистотой.

— Не думаю, что это всегда срабатывает, — парировала она. — Поскольку я не собираюсь за вас замуж, а вы не хотите на мне жениться, ваши… действия крайне неуместны. Я не понимаю, к чему все эти проявления чувственности, которые так вас забавляют.

— Неужели не понимаете? — спросил он едва слышно, и его взгляд вдруг стал напряженным и внимательным.

Какой же он все-таки непредсказуемый. Его бедной жене не позавидуешь, ибо всю свою жизнь она будет подстраиваться под мужа, пытаясь предугадать смену его настроений.

Из-за этой злополучной тирады, хотя и непреднамеренной, душу Пенелопы теперь терзали противоречивые чувства.

— Вам совершенно чужда логика, лорд Айвстон. Вы даже не осознаете этого. Вы просите меня об одном, а делаете нечто иное. Вы сердиты и подозрительны, требуете доказательств и объяснений, а сами, не говоря ни слова, вдруг становитесь не в меру… игривым.

— Игривым? — повторил он и, стянув с ее руки перчатку, нервно скатал из нее неровный мягкий шарик. — Вы считаете меня игривым?

— Даже очень, — сказала она. — У Джорджа иногда бывает такое настроение, особенно когда несколько дней напролет идет дождь и он не знает, куда деваться от скуки. Его поведение в такие дни очень напоминает ваше. Я пришла к выводу и думаю, вы со мной согласитесь, что мужчинам надо чаще бывать на свежем воздухе, чтобы пройтись, размять ноги и проветрить голову. Я уверена, вам бы это пошло на пользу. Джорджу всегда помогает.

— Вы сравниваете меня со своим братом, — констатировал Айвстон. Это сравнение оскорбило его до глубины души.

— Конечно, — спокойно подтвердила она. Выражение его лица было просто восхитительным. Он выглядел подавленным, почти несчастным.

— Вы хотите сказать, что ваш брат проделывает с вами то же, что и я?

Он был как в воду опущенный. И поделом ему. Ей эти игры ни к чему, ведь она охотится за герцогом. Айвстон действительно очень расстроился, но какая ей от этого польза? И поскольку она сама довела беднягу до такого состояния, то не считала себя виноватой, хотя следовало бы, но обсуждать она это не собиралась. Зачем?

— Лорд Айвстон, неужели вы сами настолько невинны? Неужели, целуя руку девушки, вы думаете, что это губительно и опасно для нее? Я не настолько наивна.

Это надо было видеть. Айвстон разозлился по-настоящему. У него даже челюсть свело, а губы сжались в тонкую жесткую линию. Глаза сверкнули бешеным огнем, прежде чем спрятаться под опущенными веками.

Пенелопа едва сдерживалась, чтобы не улыбнуться. Было так весело изводить его; естественно, будучи мужчиной, он не понимал, что выглядит забавно. Вот только его поцелуй, всколыхнувший ее чувственность, придется на время стереть из памяти, пока она не выйдет замуж за Иденхема, и тогда ничто не помешает ей купаться в ностальгических воспоминаниях о чудесном поцелуе, полном соблазна и натиска, отчего сердце рвалось из груди, а кровь бешено пульсировала по жилам. Она прибережет это на потом. А пока упрячет трепет и волнение в потаенные кладовые своей памяти.

— Я верю вам, мисс Прествик. Вы, несомненно, искушенная женщина. Возможно, в самом неприглядном смысле этого слова, — сказал Айвстон, положив руки на колени. Он выглядел совершенно спокойным, даже слишком. Разве не он только что оскорбил ее? — Не хотите поделиться вашим богатым опытом?

— Я поделюсь с вами, лорд Айвстон. Речь идет о моей невинности и моей искушенности. Я буду отстаивать и то, и другое в равной степени.

— Не понимаю, как это возможно.

— Скоро поймете, — с затаенным коварством сказала она и, просунув палец за край уцелевшей перчатки, начала поглаживать себя по руке. Глаза Айвстона загорелись, и взгляд мгновенно устремился на ее руку. Какое наслаждение мучить его. — Когда мне исполнилось двенадцать лет, я хорошенько подумала и решила, что пришло время для первого поцелуя. Я хотела испытать поцелуй мужчины неблагородного происхождения. — Айвстон, подавшись вперед, обратился в слух. Его руки потеряли покой и нервно сжимались. Пенелопа подавила вздох удовольствия и продолжала: — В нашем поместье в Тимперли работал по найму один конюх, видный парень. Он всегда был очень любезен со мной, и вскоре это произошло, — сказала она, пожимая плечами. — Я все подстроила так, чтобы он меня поцеловал.