Тогда я стояла и смотрела на него с трибуны, понимая, что, кажется, счастье может заключаться даже в том, что этот темноволосый парень помахал мне, узнав среди прочих болельщиков. А я помахала в ответ под смех его друзей, которые, по-моему, считали уже и меня своей закадычной подруженцией.

Я, в свою очередь, футбол забросила, в этом году не играла. В этом году вообще очень многое во мне менялось. И на смену старому приходило новое и неизведанное.

Да, сейчас Дэнни постоянно куда-то ездил, что-то делал и в чем-то участвовал, и у него правда было очень мало свободного времени. Не скажу, что я была от этого в восторге, но искренне радовалась за него. Мне казалось, что вся эта июньская суматоха, начавшаяся одновременно с сессией, отвлекает его от многих грустных мыслей. Все-таки личностью он был непростой, и никто, кроме него самого, не знал, что творится в его голове с повышенным содержанием такой полезной штуки, как ай-кью.

В четверг же вечером у господина Смерчинского выдалась свободная минутка, и он примчался ко мне, сделав маленький сюрприз и написав эсэмэс с требованием немедленного выхода на улицу. Я, естественно, тут же выглянула в окно, заметила брюнетика с приветиком и, обрадовавшись, выбежала к нему. Федька только вслед мне поржал и просил передавать Дэну пламенный братский привет.

– С ума сходит? – переспросил Лаки Бой, обнимая меня и слегка покачиваясь из стороны в сторону. Глаза у него при этом были прикрыты. От его уютных рук хотелось растаять, а потом возродиться и вновь растаять.

– Да. – Я чуть-чуть отстранилась от парня и посмотрела ему в лицо. – Она посеяла свой мозг. Нет, правда. Стала вести себя… как-то развязно, что ли. Одевается… блин. Ну как я она одевается.

Денис нехотя открыл свои чудесные синие глаза и с улыбкой посмотрел на меня.

– Ты плохо одеваешься? – Он провел рукой по моим волосам и коснулся губами виска.

– Ну, скажем так, не гламурно и не стильно. У меня свободный молодежный стиль, – гордо отозвалась я. – Короче, модные клубные кисо не дадут мне зеленый свет.

– Меня устраивает в тебе все, – заявил Дэн, медленно перемещая свою наглую лапу с талии вниз, и мне пришлось шлепнуть его по руке. Он только вздохнул и сказал, что его жизнь монаха – тяжела и несправедлива.

– Руки, мальчик мой, нужно держать на месте. Вот увидит мой брат нас и расстроится, что его сестричку лапают прямо под окном, – мстительно захихикала я. Напоминание о моем немаленьком братце Дэну как-то не особенно понравилось. Он стал слегка поспокойнее. – Да и не обо мне речь, – продолжила я разговор, – а о ней. Князь перестала носить свои чудесные платья, не менее чудесные туфельки и волшебные заколочки и прочие наряды. – И я со вкусом описала ему то, во что теперь наша общая знакомая наряжается.

– Сколько раз ты видела ее в такой одежде? – спросил меня молодой человек.

– С начала недели.

– С начала недели – это не всегда.

– Она шумно ведет себя, – продолжала я.

– И что? У нее, может быть, хорошее настроение, Чип, – не понимал меня Смерч.

– Она пила пиво! Князева и пиво! Прикинь?

– Много?

– Два стакана.

– Ого, это безумно много. Да она настоящая алкоголичка, – насмешливо сказал мне Дэнв, вновь крепко прижимая к себе. – Ма-а-аша, прекрати.

– Она все время мне пишет, куда-то зовет и хочет общаться!

– Может, ты ей нравишься? – рассмеялся он.

– Ну конечно. Ей явно что-то от меня надо. И она меня раздражает, понимаешь?

– Понимаю. – Дэн ни с того ни с сего подхватил меня на руки и закружил в воздухе. Я заорала, потому что испугалась, и поэтому как перепуганная кошка, которую поволокли мыть, прижалась к нему, вцепившись в плечи.

«Оу, плечи», – плотоядно облизнулись головастики.

– А-а-а, ты такая смешная! – прокричал весело Дэн. – Я тебя обожаю!

Он аккуратно поставил меня на землю, взял за руку и потащил на детскую площадку. Там он усадил меня на качели и начал раскачивать, заставив своими забавными выходками смеяться. А потом, к восторгу нашей местной детворы и кучки мамочек, выгуливающих своих чад, решил подтянуться на высоком турнике, слегка размяться и проделать на нем пару упражнений. Он предложил поучить всему этому и меня, но я отказалась, сказав, что пока на глазах всего двора позориться не желаю.

– Не обращай внимания ни на кого, Маша. Делай то, что тебе хочется, – чуть нахмурившись, сказал мне молодой человек, на которого восхищенно уставились четверо мальчишек, оккупировавших соседний турник. Он повис на турнике, прогнув спину и скрестив ноги, и начал подтягиваться, почти полностью выпрямляя руки и касаясь перекладины грудью.

Ва-а-а, он все-таки такой сильный.

«О_О», – выложили головастики символ удивления собственными телами. Они хотели и слов подтверждения от орла, но его все еще не было. Монстрика с красными глазами, кожистыми крыльями и перепончатыми лапами, впрочем, тоже.

– Я стараюсь, Денис, – отозвалась я.

– Ты не старайся, ты просто делай это, Чип. Как только ты будешь готова полностью раскрыться перед этим миром, мир раскроется перед тобой и предложит на выбор все свои ресурсы, – выдал этот философ загадочную умную фразу. – Поверь, их очень много.

С этими словами он вновь подтянулся на руках, перевернулся и повис на железной перекладине головой вниз, как летучая мышь на жердочке, уставившись на меня. А я в свою очередь уставилась на его живот, с которого сползла майка.

– Ты хранишь моего пегаса? – спросил Дэн, продолжая висеть.

– А? Да.

Смерч взял меня за руку и поцеловал запястье. В ответ я наклонилась к его лицу и чмокнула его в щеку. Опять она гладко выбритая…

– Он – особенный. Когда будет плохо – поговори с ним.

– Поговорю. – Я улыбнулась и залюбовалась им: какой же он все-таки красивый. И с каждым днем нашего необычного знакомства и истории любви Денис становится для меня все красивее и красивее.

– И запомни, что он любит загадки.

– Что? – не поняла я, зато заинтересовалась ящеркой на его шее и погладила ее. Я себе тоже тату хочу…

– Просто помни это, Бурундучок.

– А, кстати, тебе привет от Ника, – вспомнилось мне.

– Что? – чуть не навернулся он с турника. Дэнни тотчас спрыгнул и внимательно уставился на меня. – Какой еще привет?

– Обычный, – подивилась я его реакции. – Кларский тут недавно сказал, что в следующий раз – пять с него, а с тебя – один. Или что-то в таком духе. Я уже забыла точно, прости. Что у вас там с ним за дела? Сам говоришь мне не общаться с ним, а сам…

– Он к тебе подходил? – отпустил меня резко Дэн. Почти мгновенно его добрый, расслабленный взгляд переменился. Стал незнакомым, ожесточенным. Но потом мой ветерок вновь взял себя в руки и его взгляд, кажется, вновь стал прежним.

– Ну не то чтобы ко мне… – отозвалась я. – Просто Ник зашел в аудиторию, вместе с Князевой, и увидел меня. Эй, ну ты чего?

– Все в порядке, Чип, все в порядке.

– Это аутотренинг?

Его тон показался мне подозрительным.

– Ага, самогипноз. Ты ведь помнишь, что он – опасный парень, да?

– Помню. Еще бы не помнить. Но… только я все равно его не боюсь, – призналась я.

– А вот это плохо, – потер переносицу Дэнни.

– Почему же?

– Потому что только тот, кто испытывает страх, может быть осторожным, – медленно проговорил он.

– А пятеро и один – это что? – Я смахнула с его головы маленький зеленый листик, игривым ветерком принесенный на его коричнево-шоколадные волосы и запутавшийся в них.

– А, это так, Бурундучок, прикол, Никита любит пошутить, – обворожительно улыбнулся мне Дэн. – Шутник.

Нас перебила мелодия одной из моих любимых западных рок-групп, зазвучавшая совсем рядом со мной. Как оказалось – в кармане джинсов Смерчинского.

– А, нет, отец, – глядя на яркий смартфон, вздохнул парень и ответил на звонок. – Да. Хорошо. Я понял, скоро буду. Да, ждите.

– Уезжаешь? – печально спросила я.

– Да, прости, отец просил помочь дома, – со вздохом отозвался Дэн. – Не могу отказать. А я так хотел побыть с тобой подольше, мой Бурундучок.

– Мне уже даже возмущаться надоело. Ты прямо неуловимый какой-то, – ткнула я его пальцем в щеку. – И что ты тянешь ко мне свои лапки?

– Иди ко мне.

– Зачем это?

– Хочу, – прошептал он мне на ухо.

Мы расстались только спустя пятнадцать минут. Думаете, легко прекратить целовать человека, которого любишь?

Это ведь как отдать свою прелес-с-сть какому-то наглому хоббиту.

Он, правда, становился мне все ближе и ближе.

И не только он. Кажется, Ольга Князева решила не просто общаться со мной. Госпожа Я-Тролль, кажется, начала копировать меня. И это первой заметила даже не я, а Лида, в субботний день консультации перед адовым экзаменом по английскому языку, и Марина согласилась с ней.

Сумасшедшая Князева во многом копировала у меня не только стиль одежды, незамысловатый, полуспортивный-полунеформальный, со всей моей любовью к кедам, кроссам, простым и удобным штанам и бриджам, к футболкам и флискам, но она также начала словно невольно копировать и не совсем правильную, иногда невежливую манеру общаться со сверстниками и не только, мою мимику, наверное, еще не совсем взрослую и слишком эмоциональную, некоторые движения, слегка отрывистую речь, быструю походку. Если она делала это с целью показать мне, что я выгляжу неженственной хамкой с уровнем развития обезьяны, то у нее получилось это сделать. Я серьезно задумалась над тем, чтобы самой измениться на сто восемьдесят градусов.

Но на самом деле… на самом деле наш милый зеленый друг преследовала совсем другую цель. Куда более печальную.

Последней каплей моего уже воистину ангельского терпения стало то, что произошло в понедельник, в день предпоследнего нашего экзамена – экзамена по английскому языку.

В воскресенье я лишь поздно вечером вернулась с родителями с дачи деда – они утащили меня туда в субботу, под предлогом помочь дедушке, и я не могла отказать, поэтому мне пришлось торчать на свежем воздухе почти два дня, в отдалении от остальных (но только не от Князя, которая изредка посылала мне сообщения). Зато все выходные, к своему ужасу, я скучала по Денису. Кажется, он по мне – тоже. Ночь с субботы на воскресенье мы проболтали до шести утра. Я сидела на веранде и встречала сиреневый рассвет, прижимая горячий уже мобильный телефон плечом к уху, и смотрела на оранжево-розовый восход, ярко окрашивающий восточный кусок небосвода и небрежными мазками задевавший и серо-голубую середину неба. А Дэн, по его словам, сидел на своем пушистом белоснежном ковре и глядел в окно – он тоже смотрел на восход. Заявил, что в городе он не такой красивый, и заставил меня описывать небо, которое я видела.