От неудобной позы тело затекло, но я старалась не двигаться, чтобы не разбудить его. Он не должен услышать… не должен проснуться раньше, когда еще сможет что-то изменить…

Через несколько часов послышался стук входной двери. С гулким стуком упал на пол чемодан. Послышались легкие шаги, направляющиеся в нашу сторону. Мама вернулась…

***

Я осторожно выбралась из-под руки Пуделька и свернулась комочком, отвернувшись от него. Делала вид, что плачу. В этот раз слезы выдавить из себя было легко. Все тело содрогалось от боли. Тут не то, что плакать, вопить будешь. Слышала, как мамины шаги замерли, скрипнула дверь. Глухой возглас:

– О, Господи!

Я повернула голову в сторону матери и при тусклом утреннем свете, пробивающемся сквозь занавешенные окна, разглядела ее лицо. В первый момент показалось, что вижу другого человека. Вместо пышущей здоровьем и энергии красавицы, выглядевшей всегда намного моложе своих лет, изможденная старуха. Губы сцеплены до крови, лицо посерело, все морщины разом выступили на лице. Почувствовав мстительную радость, я постаралась ничем ее не проявить. Вместо этого изобразила на лице страдания и кубарем скатилась с кровати.

Голая, с измаранными кровью бедрами и животом, нетвердой походкой я шла к ней. Каждое движение причиняло невыносимые муки.

– Мамочка, он… он… – Я протянула к ней руки. – Мамочка, мне так больно…

Она не двигалась, ничего не говорила и не делала ответных жестов. По щекам словно окаменевшего лица одна за другой катились слезы.

– Я ни в чем не виновата, мамочка, – канючила я.

Опустилась перед ней на колени, обхватила за ноги. Она брезгливо отодвинулась. Взгляд у нее был совсем чужой, я такого никогда еще не видела. Это меня задело больше, чем хотелось бы. Почему она не будит этого мерзавца, не закатывает истерику, не выгоняет на все четыре стороны? Вместо этого смотрит на меня, словно видит впервые.

– Вчера он весь вечер приставал ко мне, – глотая слезы, говорила я. – А ночью просто пришел и… Вытащил меня из постели и приволок в вашу спальню. Сказал, что хочет это сделать именно там… Так удовольствия больше получит. Я кричала, просила этого не делать, но он…

– Замолчи, – сдавленно сказала мать.

– Мамочка, ты мне не веришь?.. Посмотри на меня! – Я театрально раскинулась на полу, демонстрируя следы крови и синяки – плоды безумной ночи. – Он набрасывался на меня, как зверь. Я ничего не могла сделать! Думаешь, мне бы такое нравилось? Мне больно… Мне очень больно…

Я повернулась на бок, прижала колени к груди и стала раскачиваться. Мать и на это не отреагировала. При виде ее реакции я почувствовала, как все мои теоретические знания по психологии смываются в унитаз. Почему она так странно ведет себя? Услышала удаляющиеся шаги и звук посуды на кухне. Может, у нее просто шок? Она не знает, как вести себя в этой ситуации, потому и действует неадекватно.

Я придвинулась к стене и вжалась в нее, обхватив колени руками. Ждала неизвестно чего, не решаясь пока ничего предпринимать. Когда из кухни донесся аромат кофе, на постели заворочался Пуделек. Он потянулся, открыл заспанные глаза и замотал головой, сбрасывая остатки ночного сна. Его взгляд столкнулся с моим. Сначала он тупо смотрел на меня, потом втянул носом воздух и побледнел. Видно, шестеренки в голове, наконец, задвигались.

Утренняя дремота слетела с него в один момент. Путаясь в одеяле, он вскочил с кровати, потянув его за собой. Чертыхнувшись, отбросил в сторону и поспешно схватил со стула халат. На меня отчим больше не смотрел. Опрометью ринулся на кухню.

По моему лицу скользнула торжествующая улыбка. Наконец-то, наступила та реакция, которую я ждала! Мать материлась так, что ей позавидовала бы базарная торговка. Я и не подозревала, что она знает такие выражения. Звон бьющейся посуды, лепет Пуделька, пытающегося вставить пять копеек. С открытым ртом я слушала их перебранку и наслаждалась каждым словом. Если убрать особо матерные выражения, то разговор сводился к следующему:

– Да как ты только посмел? Это моя дочь, понимаешь? Ты трахал мою дочь, скотина?!

– Ларочка, солнышко, я тебе сейчас все объясню…

– Что тут объяснять?! Я пригрела тебя, сволочь, ты как сыр в масле катался. И чем отплатил?

– Ларочка, все не так. Я очень люблю тебя… Это было как помрачнение… она… понимаешь… она… Она сама этого хотела. А я… я просто не смог устоять… Мне нет прощения, я знаю, но… Я все сделаю, чтобы искупить вину. Пожалуйста, дай мне шанс!

– Шанс тебе дать? – мать сорвалась на визг.

Грохот усилился, перемежаясь воплями отчима.

– Ларочка, что ты делаешь? Не надо! Опусти сковородку, пожалуйста! Лара, больно же. Ты что?!..

– Пошел вон, кобель! Собирай манатки и чеши отсюда! Видеть тебя больше не хочу! Документы на развод тебе пришлют по почте.

– Куда же я пойду?! – рыдал Пуделек. – Я ведь квартиру свою продал, когда к тебе переехал.

– Плевать! Хоть на вокзале живи!

– Милая, успокойся… Давай это спокойно обсудим!

– Еще раз назовешь меня милой, я тебе черепушку разобью! Пошел вон из моего дома!

– Лара, это все она, понимаешь?! – слова перемежались всхлипами. – Она всегда меня ненавидела. Ждала только подходящего момента, чтобы нас поссорить.

– Почему ж ты не думал об этом, когда трахал ее?!

– Да, я виноват… Я очень виноват… Но она… она просто шалава малолетняя…

– Шалава? Моя дочь? Да у тебя весь член в крови! Она девственницей была!

– Ларочка! – голос Пуделька стал истеричным. – Она меня так соблазняла, что я никогда бы не подумал…

– Ты вообще не умеешь думать, сатир недоделанный. Вон пошел!

– Пожалуйста, дай мне шанс! Ты же сама знаешь, что такое слабость… Вспомни, как мужу изменяла!

– Конец тебе, Пуделек, – прошептала я и злорадно ухмыльнулась. – По больному ударил.

Воцарилось молчание. Потом по коридору проскакал отчим, уворачиваясь от обезумевшей матери, несущейся за ним со сковородкой. Она загнала его ко входной двери и прошипела:

– Выметайся!

– Ларочка, куда же я в таком виде? Дай хоть вещи собрать!

– Сама соберу! Чтоб и духу твоего здесь больше не было!

Я подползла к двери и выглянула в коридор, откуда видно было происходящее. Пуделек дрожащими пальцами провернул ключ в замке и выскочил на лестничную площадку. Мать хлопнула дверью так сильно, что сверху посыпалась штукатурка. Потом отшвырнула сковородку, разбив зеркало на стене, и ринулась в спальню. Я едва успела забиться обратно в свое укрытие. Ошалело наблюдала, как она мечется по комнате, собирая вещи мужа. Пошвыряв все без разбору в громадный чемодан, потащила его к двери.

Пуделек еще минут десять скулил за дверью, умоляя о прощении, потом затих. Послышался шум отъезжающего лифта.

Пару минут царила тишина, такая напряженная, что отдавалась в барабанных перепонках. Потом я услышала мамин плач, доносящийся из кухни. Я взяла из шкафа ее халат и набросила на себя. Поплелась на кухню и плюхнулась на табурет напротив матери. Перед ней стояла пепельница, мать жадно затягивалась сигаретой. А ведь бросила уже год как. Угрызений совести я не почувствовала за то, что довела ее до срыва. Сама виновата. За все в нашей жизни приходится платить. За предательство расплачиваются ответным предательством. Пусть тебе будет так же больно, мамочка, как отцу было наблюдать за тобой с того света.

– Зачем ты это сделала? – холодно проговорила она, в упор глядя на меня покрасневшими от слез глазами.

– Сделала что? – Я невинно захлопала глазками.

– Не притворяйся! Я читала твой дневник и знаю, на что ты способна. Этот идиот никогда бы сам не решился. Не посмел бы…

– Но ты же все равно выгнала его, – заметила я.

– Потому что по-другому не могла. Ты все-таки моя дочь. Как я могла спустить ему такое?

– То есть тебе даже в голову не пришло, что виноват он? Ты все равно думаешь, что виновата я? – Я прищурилась, чувствуя, как подступает гнев. – Твоя несовершеннолетняя дочь, отличница и умница. Но уж никак не твой хахаль.

– Я слишком хорошо знаю и его, и тебя! – Мать вскинула голову.

– То есть, ты считаешь меня чудовищем, так? Или шалавой, как он меня назвал?

– Если и дальше будешь вести себя так, как сейчас, такой и станешь.

– Вот как ты обо мне думаешь… Что ж, по крайней мере, благодаря мне ты избавилась от этого придурка.

– Да уж, спасибо тебе, доченька, – с горькой усмешкой сказала она. – Из-за тебя я потеряла любимого человека.

– Как ты могла любить это ничтожество? – Я наморщила нос. – Еще скажи, что до сих пор его любишь…

– Да, люблю… – она выпустила в потолок струйку дыма. – Думаешь, почему я вышла за него? Пожалуй, я никого так не любила, как его. И вряд ли полюблю…

– Что? – К горлу подступил комок. – Ты любила его больше папы?

– Да, – безжалостно отчеканила она. – Я вышла за твоего отца только потому, что забеременела тобой. Между нами никогда не было особых чувств.

– Ты лжешь! – выплюнула я слова. – Папа любил тебя!

– Что ж, мне жаль, если так.

– Как ты могла променять его на… этого… Еще скажи, что простишь ему то, что произошло.

– Вполне возможно, со временем…

Я вскочила с табурета, опрокинув его, и ринулась в свою комнату. Упала на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, долго рыдала. Неужели я так ошибалась в ней? Несмотря ни на что, так хотелось верить, что моя мать идеальная. Пусть оступилась один раз, но, исправив эту ошибку, сможет очиститься. Но нет, она такая же, как все! Лживая, эгоистичная, похотливая сука! О нет, я не дам ей снова стать счастливой. Она не заслуживает счастья.

Я поднялась с кровати и быстро натянула на себя джинсы и старую футболку. Стараясь не обращать внимания на боль, двинулась к двери. Мать даже не попыталась остановить меня, упиваясь собственными страданиями. Что ж, скоро у нее появится гораздо больше поводов для них.