— Не могу. — Она отвернулась, ища, чем бы занять свое внимание, и не нашла ничего. — Мэтт, я не в форме. Я не могу выйти из дому в таком виде.

— Пошли, — настаивал он, беря ее за руку и подводя к двери. — Лошади не могут ждать столько же, сколько я.

Напротив выхода из дома стоял лимузин. Прежде чем Келли успела возразить, Мэтт втолкнул ее на заднее сиденье, и шофер тронул машину с места.

— Разве тебе не говорили, что прессу легче одурачить, если не демонстрировать наших отношений? — успокоившись, поддела она Мэтта.

— Я умыкнул тебя — вот им и развлечение. Его голос прозвучал неожиданно твердо, и она поняла, что он стремится казаться сильным, но это ему удается с трудом. И впервые за все время увидела в его глазах тревогу, отозвавшуюся в ней, как ее собственная. Ей так хотелось обнять его и взять на себя его горе! Но вместо этого она спросила:

— Может, скажешь, почему ты вернулся к образу похитителя?

Мэтт посмотрел на бескрайнее небо, а не на нее:

— Импульс чистой воды, ты же знаешь, что мне так нравится.

— Не правда. У тебя что-то случилось. Что-то, кроме связи с полусумасшедшей медсестрой. Келли ждала, но ответа не получала.

— Мэтт!

Он наконец взглянул на нее и заставил себя улыбнуться:

— Почему мне пришлось похищать тебя? Ты, видимо, единственный человек в округе, которому можно все рассказать.

— В таком случае тебе нужны иные друзья. Откажись от тех, кто тебя окружает.

Он откинулся на сиденье, по-свойски держа руку на ее плечах.

— У меня неприятности. Моя карьера под угрозой. Я провел у телефона все утро, пытаясь найти выход из безвыходной ситуации. Моей матери сказали, что ей придется сделать операцию, и мне нужно быть с ней.

— Так неужели тебя не отпустят? Он покачал головой, и Келли увидела в его глазах тщательно скрываемый страх.

— Контракт — это железные тиски. Утром я должен улететь на съемки в Арктику. А мама ложится на обследование в понедельник утром. У нее опухоль, в легком.

Келли взяла его руку и крепко сжала. А потом поймала его взгляд. Как он когда-то принял на себя ее боль, так хотела сделать и она. Мэтт наконец позволил ей увидеть, что он тоже уязвим.

— Я буду с твоей матерью и чем могу — помогу, — сказала она просто. — Знай это. Его улыбка светилась благодарностью:

— Знаю, Келли.

Они долго молчали, чувствуя, как нужна им поддержка друг друга. Затем Мэтт сжал руку Келли и притянул ее ближе к себе. Озабоченность его утихала.

— Завтра мы надолго расстанемся. Какие у тебя планы на праздники?

Его слова вновь возродили в ней тоску и страх, но она попыталась обратить все в шутку:

— Я не наряжаюсь для встречи с Санта-Клаусом, Мэтт.

Он кивнул, смахнув с ее щеки слезинку:

— Думаю, что тебе не по душе и вкус рыданий. Она улыбнулась сквозь слезы:

— Мне не нравится даже их звук.

— Хорошо, дружок, — проговорил он. В его глазах больше не было привычного юмора. — У меня есть новости. Я уже влюбился в тебя и предупреждаю: у меня импульсивный характер.

Жар мгновенно охватил ее, опаляя грудь и вызывая новые слезы. Все поплыло перед глазами.

— Не знаю, что и сказать тебе, Мэтт. Мне очень не хочется, чтобы ты уезжал…

Он засмеялся, и она увидела в его глазах понимание, какого не встречала ни у одного человека на свете.

— Спасибо тебе за поддержку, — сказал он и, увидев, что она не возражает, широко улыбнулся:

— Я не слепой, Келли, и знаю, под каким ты давлением, — его трудно выдержать любому человеку, а у тебя в жизни и без того было столько испытаний…

— Я просто хотела убежать и спрятаться от всех, — призналась она, чуть склонив голову. — Но это не способ решения проблем.

— Ты будешь вспоминать обо мне? Она смогла лишь кивнуть.

— Хорошо, тогда мы просто будем ждать. Я намереваюсь вырваться со съемок до Нового года. Давай встретимся и начнем все сначала.

— А ты уверен в том, что это нужно? И так после всего случившегося мне будет трудно удержаться на работе.

— Этот вопрос мы решим в январе, — улыбнулся он, положив руку на ее волосы. — Я слишком люблю тебя, так что не думай, что сможешь отказать мне. Предупреждаю заранее… — Он весело засмеялся. — Я везучий парень: всегда в конце концов получаю то, что хочу. А тебя, женщина, я хочу.

Его глаза держали ее так цепко, как будто он держал ее за руку. Мэтт наклонился и поцеловал ее, как бы скрепляя свои слова печатью.

— А сейчас, — проговорил он после паузы, — давай насладимся вместе теми часами, что нам остались. И ни слова больше об обязанностях. Хорошо?

Они провели прекрасный день в поместье, раскинувшемся среди холмов по берегу Миссури. Лошади были превосходны. Мэтт и Келли умело управляли ими, понуждая их скакать то рысью, то галопом. А когда все устали, лошади перешли на шаг и спустились к озеру, где отдыхали канадские гуси. Пикник Келли и Мэтт устроили в английском парке, потом поиграли в теннис на корте. Когда же алый закат отразился в широкой реке, они вернулись к своему лимузину и поехали домой.

Два часа спустя Келли и Мэтт сидели на кушетке. Они поджидали другой лимузин, который должен был отвезти их на последнее мероприятие. Мэтт был чисто выбрит, энергичен и приятно мужествен в твидовом пиджаке и черно-серых брюках. Келли сделала макияж и надела подарки Мэтта. Изумруды поблескивали у нее в ушах. После целого дня отдыха она должна была бы выглядеть посвежевшей, однако ей казалось, будто она проваливается куда-то. Она не слышала и половины того, что говорил Мэтт, и ей стоило больших усилий не тереть слипающиеся глаза.

— Келли, — наконец сказал Мэтт, — не хочешь прилечь на несколько минут? Она покачала головой:

— Со мной все в порядке. Правда, тебе, видимо, самому придется впихивать мое бедное тело в машину.

— Иди сюда. — И он покровительственно притянул ее к себе. — Машина будет еще не скоро.

Его голос звучал так умиротворяюще, что Келли перестала стыдиться своей слабости. Если бы она на минуту свернулась клубочком, то, вероятно, почувствовала бы себя лучше… Келли вытянула ноги, и Мэтт положил ее голову к себе на колени.

— Видишь? — засмеялся он, склонившись над ней и нежно поглаживая ее волосы. — Вот что тебе надо.

— Я просто создана для этой кушетки, — бормотала она. Покой, исходивший от его рук, успокаивал ее нервы. — Кроме того, я…

-..измучена, — закончил за нее Мэтт. В его глазах стояла невероятная грусть, когда он смотрел на хрупкую женщину, которую обнимал.

Десять минут спустя явился шофер и увидел, что Мэтт Хеннеси сидит на кушетке и держит Келли на руках — бережно, точно спящего ребенка. Плед укутывал ее изящное тело, великолепные изумруды поблескивали в ушах. И в первый раз шофер пожалел, что обязан хранить обет молчания о личной жизни своих клиентов. Картинка, что была перед ним, заслуживала внимания публики.

Келли услышала звуки скрипки и проснулась. Она попыталась вскочить, но Мэтт удержал ее.

— О, Мэтт, — промолвила она. — Извини. — И протерла глаза, чтобы окончательно проснуться.

— За что ты извиняешься? — спросил он, помогая ей сесть. — За работу по пятнадцать часов в день из-за прихоти эгоистичного киноактера? Это я должен извиняться. Я видел, как ты устала, но ничем не помог тебе.

Келли прилагала все усилия, чтобы проснуться, но это ей никак не удавалось. Странные звуки за спиной привлекли ее внимание. Внезапно она изумилась:

— Мэтт!

— Да, Келли?

— В моей столовой какой-то человек играет на скрипке.

Он взглянул в сторону столовой:

— Знаю.

Скрипач поклонился им, улыбнулся и продолжил играть.

— Он в смокинге, — констатировала Келли. — И трое других тоже. Мэтт кивнул:

— Как и положено официантам. Наконец она повернулась к нему:

— На столе стоит не мой фарфор и не мой хрусталь.

— Конечно, — засмеялся он. — Посуду привезли официанты.

— Откуда же они взялись?

— Когда я отменил наши планы на вечер, шофер оказался свободен. Он поехал и привез их.

Келли чувствовала скованность, оттого что четверо мужчин невозмутимо взирают на них.

— Это обед?

— Да. Из отличного ресторана Пальчики оближешь. — Мэтт поднялся и протянул ей руки. — Ну как, ты готова?

Она снова посмотрела вокруг: на скрипача, играющего вальс Штрауса, и на элегантных джентльменов, стоящих перед ней. Потом взглянула на обеденный стол, покрытый снежно-белой скатертью, уставленный фарфором и хрусталем и украшенный цветами. В высоких подсвечниках красовались тонкие свечи. Она растерялась, а потому просто кивнула.

Когда они переходили в столовую, Келли обратилась к скрипачу:

— Вы знаете мелодию «Где-то над радугой»? Мне кажется, я сейчас именно там!

Скрипач улыбнулся и вместо этого начал классическую версию «Я на вершине счастья».

— Мэтт, — сказала Келли, когда он отодвигал для нее кресло. — А ведь тебя ждут на той вечеринке…

— На то они и поклонники, пускай ждут, — заверил он, умело разворачивая салфетку и раскладывая ее на коленях Келли. — Это мой последний день здесь, и я предпочитаю провести его с тобой.

— И официантами, — закончила Келли с усмешкой, затаив дыхание.

— Кроме того, — невозмутимо добавил он, — я хочу видеть тебя спокойной. Она сдержанно улыбнулась:

— Ты чересчур хорош для меня.

Он улыбнулся в ответ, усаживаясь рядом:

— Ох, не перехвали!

Но сюрпризы Мэтта не закончились. По его знаку официанты поклонились и направились в кухню. Но быстро вернулись, нагруженные серебряными подносами. Едва лишь взглянув на них, Келли расхохоталась: на каждом подносе — будто они с Мэттом на дегустацию попали — лежали всевозможные коробочки из китайского ресторана. Официанты принялись осторожно выкладывать различные яства на тарелки.