Тия Дивайн - Игра наслаждения

— В таком случае позволь мне уйти и приготовиться.

— Усвой, шлюха: содержанка на то и годна, чтобы обнажаться перед покровителем. Если не способна сорвать одежду у меня на глазах, значит, тебе еще многому нужно учиться, и, вероятно, я не захочу платить за сомнительное удовольствие ходить в твоих наставниках. Если, разумеется, ты не покажешь мне, что твое тело стоит моего внимания и моих денег.

Огромная ошибка — дразнить ее так безжалостно: ведь для того, чтобы раздеться, она должна встать с его колен, и тогда ее тугой девственный зад больше не будет прижиматься к его пенису.

Но Джереми надменно развалился в кресле, пока она стягивала рукава платья. Тонкий атлас соскользнул на пол, обнажив шелковую сорочку, такую прозрачную, что он увидел соблазнительный треугольник густых темных волос между ее ногами. Оказалось, что живот у нее плоский, груди — полные и высокие, талия тонкая, бедра крутые, а соски затвердели от, возбуждения.

Реджина сорвала с себя сорочку и швырнула ему. Джереми поймал легкий комочек и поднес к носу, вдыхая ее запах.

Да, он хочет ее! Куда сильнее, куда отчаяннее, чем она — его.

Реджина снова опустилась ему на колени, обнаженная, если не считать чулок и туфелек, и заерзала задом, устраиваясь поудобнее, словно на мягком кресле.

— Как тебе понравилось то, что ты увидел?

— Одна часть моего тела откровенно жаждет тебя, — проворчал он, ощутив, как струя семени вырвалась на волю.

Реджина опять соскользнула на пол и покрутилась перед ним, принимая кокетливые позы, завлекая, маня…

— Так сколько ты заплатишь за мое тело, Джереми?

— А ты примешь мои условия?

Она обвела языком губы.

— Принимаю.

Он раздразнил ее, и теперь отступать было некуда.

— В таком случае держи. — Он сунул руку в карман, выудил горсть гиней и небрежно бросил на пол. — Отныне ты моя, полностью и окончательно. — И, расстегивая ставшие тесными панталоны, скомандовал: — На колени!

Она мгновенно повиновалась, наблюдая, как он высвобождает свою гордо вставшую плоть. Чудовищная штука… великолепная… этим он овладеет ею, а она, в свою очередь, покорит его. Сделает своим рабом.

Реджина робко протянула руку, чтобы коснуться великолепного жезла. Стоило ей взяться за него, как на кончике появилась мутная капля. Реджина вытерла ее и облизнула палец.

Он ждал, сдерживаясь из последних сил, пока эти невинные пальцы изучали его, сжимали и… Реджина вдруг бесцеремонно сунула его пенис между грудями, гладя, лаская, нежа… потирая багровую головку о жесткие соски, об один… о другой… снова и снова…

Откуда она это знает?

О, проклятие, он не хочет, чтобы она остановилась, и сам не хочет останавливаться!

Ей нравилось, как его каменная плоть упирается в ее грудь, ударяется о соски. Она задохнулась, когда он внезапно с силой подался вперед и взорвался, как гейзер, забрызгав густыми сливками ее груди.

Джереми схватил ее за плечи, бросил себе на колени и ворвался языком в ее рот, втирая свое семя в ее груди, горящие соски, куда мог дотянуться. Все, что угодно, лишь бы поглотить ее, отметить своим тавром.

Джереми стиснул ее ягодицы, вдавливая ее бедра и живот в липкий мокрый пенис, все еще твердый и жаждущий. Он мог бы взять ее сейчас снова, развести ноги и с силой вонзиться в ее жаркую бархатную невинность. И все же Джереми устоял.

Только не смог противиться желанию лизать ее и ласкать, отчего его вожделение возрастало, превращаясь в назойливую лихорадку. Он был невыносимо тверд, словно не залил только что ее соски. А круглая розовая попка… как он хотел впиться в нее зубами, покрыть всю кожу укусами, чтобы она помнила, кому продала свое тело!

Но тут рассудок все же возобладал. Скоро вернется Реджинальд. И что потом? Его дочь, голая, на коленях у мужчины, которому он доверял и который сидит с выставленным напоказ членом и впивается в губы Реджины! Позор!

Джереми оттолкнул девушку.

— Все.

Но она продолжала тереться о его непокорное копье.

— Я хочу большего.

Она снова погладила головку, то ли по неведению, то ли сознательно обводя кончик и тем самым возбуждая его еще больше. Но Джереми уже отрезвел. Дело не в том, что Реджина занимается этим в самом неподходящем месте. Беда в том, что в любую минуту сюда может ворваться Реджинальд.

— Помни о моих условиях, шлюха! У тебя нет ни желаний, ни потребностей. Ты согласилась на это!

— Сейчас ты отправишься к ней?

Она явно отказывалась двинуться с места, продолжая ласкать его пенис, гладя и пощипывая, будто не собиралась отпускать.

— Не твое дело!

— Тебе ни к чему растрачивать себя на нее. У тебя есть я.

Он отстранил ее руку.

— Иди наверх.

— Тогда хотя бы возвращайся!

— Немедленно наверх!

Реджина встала и нагнулась, чтобы поднять одежду и деньги — конечно, деньги! — предоставляя ему любоваться ее задницей и соблазнительным кустиком волос. Этого оказалось почти достаточно, чтобы заставить его сдаться… но разве он мог? Его цель — тиранить ее, пока она не оставит свои вздорные замыслы… или пока он не втиснется в ее тесную маленькую щелочку.

Она повернулась, бросила на него отчаянный взгляд, молча умоляя пойти за ней, хотя он уже застегивал панталоны, заправляя внутрь все еще пульсировавший член.

— Мне неинтересны твои желания, шлюха.

— Не ходи к ней. Я могу дать тебе все, что дает она.

— Пока еще нет, шлюха. Ты не вместишь меня между своими жалкими бедрами.

— Когда же? Когда ты сделаешь это со мной? — допытывалась Реджина, одеваясь. Ее тело горело от неутоленного желания и ревности к неведомой любовнице, для которой у него еще хватало сил после всего, что было этой ночью… Он ляжет с ней в постель, овладеет…

— Когда мне захочется, — безжалостно отрезал он. Нужно отправить ее в спальню, и поскорее.

Джереми взял ее за руку.

— Ты, согласилась.

Он обнял ее, свесив руку через плечо так, чтобы лишний раз сжать сосок, и повел к двери.

— Именно за это платит мужчина. Не за твои требования или желания, а за свои. Мне ты сегодня больше не нужна.

Он убрал руку и подтянул кверху остатки лифа, закрыв ее груди.

Реджина кипела от гнева и разочарования. Он омерзителен! Чудовище! Ласкает ее сосок, а сам не дождется, пока уберется отсюда!

— Наверх, потаскуха! — Джереми толкнул ее за порог. — Сегодня ты уж точно будешь видеть сладкие сны.

Реджина лежала в постели голая, изнемогая от желания. Кожа словно таяла, груди все еще хранили следы его извержения. Она по-прежнему ощущала прикосновения его пальцев к соскам. Реджина потянулась, вальяжно, как кошка, и новая волна возбуждения прошла по ее телу. Почему он не пришел сюда поиграть с ее сосками?! Отец явился домой ровно через пять минут после того, как она скользнула в кровать. Часы пробили полночь… час… два… три…

Будь он проклят! Проклят! Он сейчас с этой дешевой дрянью, подобранной на рыбном рынке, которую именует любовницей, и тратит все свои драгоценные соки на нее. До чего же несправедливо! Она может расставить ноги куда шире любой твари! И если единственной причиной, по которой он не вспахивает ее сегодня, стала драгоценная девственность, она избавится от нее. Для этого даже не обязательно быть с ним!

Сойдет любой «петушок», и если другой лишит ее невинности, поделом ему! Мужчины обожают делать девушек женщинами! И чтобы насолить ему, она даже ляжет бесплатно под любого, кто подвернется! Тогда у него не останется поводов вновь окунаться в хорошо разработанный ларчик своей содержанки!

Реджина горела, как в бреду. Да, ей нужен его гигантский пенис, прямо сейчас. Его вездесущий язык и пламенные поцелуи. Его пальцы, потирающие ее сосок так искусно, что при одной мысли об этом она слабеет, изнемогает, растекается, задыхается…

И тут послышался какой-то звук. Реджина испуганно встрепенулась, увидев, как Джереми скользнул в комнату и поставил свечу на столик у двери. Затем он осторожно повернул ключ в скважине и шагнул к ней, на ходу сбрасывая одежду. Гэвидж, голый и возбужденный, бросился на кровать, позванивая перед ее носом ключами — символом своей власти над ней.

— Я не мог выбросить из головы твою тугую маленькую топку, поэтому и пришел за ней.

Она тихо охнула.

— Перевернись на живот.

Реджина послушно выполнила приказ и почувствовала, как его рука пробралась под ее бедра и поставила ее на колени. А потом… его ладони, широкие жаркие ладони смяли ее ягодицы, проникли в девственную расселину, изучая, возбуждая, будоража. Потом их место занял язык, облизывая и обводя ее крутую попку, проникая между бедер в самое потаенное местечко. Еще мгновение — и он стал лизать и сосать ее истекавшую соком щелку.

Она заерзала, плотнее прижимаясь задом к его ненасытному языку, чувствуя, как он готов вонзиться в ее влажный кар. Его руки вновь впились в ее ягодицы, поднимая, уставливая в такую позу, чтобы ему было удобнее взять ее языком.

Джереми все сильнее и сильнее втягивал в рот ее наготу, укрощал языком, растворял, выворачивал наизнанку… пока ей ничего не оставалось, кроме как сдаться с долгим гортанным стоном, когда наслаждение молнией ударило ее.

Он медленно опустил ее на постель, перевернул, чтобы она могла разглядеть его обнаженное тело. Но Реджина не успела даже вскрикнуть, когда он завладел ее ртом во властном собственническом поцелуе.

Он придавил ее своим телом, так что пенис вновь угнездился между ее грудями, и, опершись на руку, взял двумя пальцами ее жаждущий сосок.

Она подскочила как ужаленная! Его поцелуй длился бесконечно — грубый, безжалостный, исполненный свирепого мужского желания. Ее удовольствие, нагота и извивающееся тело лишь подогревали его потребность овладеть ею, но Джереми не торопился, продолжая играть ее твердым соском. И не мог насытиться. Не в силах отпустить ее, он приподнял голову и прорычал: