Наши линии, наши имена, наш продукт? Он слышал хоть одно чертово слово, которое я сказала?

— В этом нет необходимости, — перебила я его, мое сердце уже пустилось вскачь от одной мысли, сколько времени мы бы провели вмести, чтобы осуществить его план. А что если я буду тогда с ним и это заставит меня сделать какую-нибудь глупость — поцеловать его или простить, или показать свои человеческие слабости, фактически романтические чувства к манипулирующему плейбою и к тому же придурку? Это точно была бы катастрофа. — Я имела в виду то, что я сказала. Нам… нельзя быть рядом… это отвлекает, а я не могу позволить себе отвлекаться. Если ты все же остаешься, то я хочу, чтобы ты был молчаливым партнером. Молчи, как проклятая могила, Ашер. Никаких звонков, никаких очных встреч, никаких фантазий по поводу пикника на яхте. Если у тебя есть предложения по бизнесу, ты можешь передать их мне в письменном виде, или моей помощнице, или отправить смс-ку или электронное письмо, но только если это полностью касается профессиональной сферы...

Я болтала, не закрывая рот, пытаясь убежать от своего собственного чувства, когда видела боль и злость, промелькнувшие в поразительно зеленых глазах Ашера, но я убедительно пыталась напомнить себе, что не могу доверять ни ничему, что вижу в его глазах. Я поднялась, чтобы уйти, гордясь своей само уравновешенностью, хотя внутри ощущала себя примерно так же уравновешенно, как пьяный мужик на канате.

Ашер тоже встал, сверкая глазами. Буря эмоций, отображающаяся в них, теперь сменилась только одной — гневом.

— Как ты можешь просто так взять и уйти?

— Своими ногами, — возразила я. — Или ты столько времени провел на своем космическом корабле, что забыл, как это делается?

Ашер воздел руки в воздух.

— Почему ты черт побери не хочешь слушать то, что я говорю?

Я было повернулась, но начала озираться, потому что кое-какие слова готовы были сорваться с моих губ: потому что, если я буду слушать то, что ты говоришь, мое сердце и так, доведенное до отчаяния, и ему будет достаточно всего лишь одного маленького толчка, чтобы оно окончательно разбилось, я не смогу этого выдержать снова, не после того, как я так сильно переживала из-за тебя, а ты причинил мне такую боль, такую сильную боль. Ох, Ашер, я так сильно по тебе скучаю, и зачем ты все портишь в эту секунду, Боже, Ашер мне кажется, я любила тебя, и думаю, что все еще люблю…

Но прежде чем я успела все это высказать вслух, его глаза потемнели.

— Отлично. Возможно, ты выслушаешь это, — зарычал он, его голос стал таким низким, что мои соски тут же ожили, встав в стойку, против моей воли.

Он шагнул ко мне и схватил за руки, толкнув к матовой стеклянной стене, его сильное тело вжалось в мое, и его горячие губы опустились на мои, я растаяла в его объятиях, мои губы автоматически раскрылись, его язык скользнул внутрь. Тысячи воспоминаний захлестнули меня, его руки сильно удерживали мои, он целовал меня с такой страстью, я никогда не чувствовала ее раньше. Я выдохнула ему в рот, и подняла на него взгляд, заметив вспышку торжества в его глазах…

Все наваждение тут же улетучилось.

Ашер любил играть, но больше всего он любил выигрывать.

Ашер любил меня как средство, при помощи которого он сможет выиграть игру, я же закончила играть с ним.

Я рванула от него подальше.

— Прощай, Ашер, — сказала я, мой голос дрожал, и на этот раз он дрожал, я знала это точно, от страсти, прощания и ярости. — Я искренне надеюсь, что не услышу о тебе снова.

Я промаршировала по коридору к лифту, горячие слезы наполнили глаза и стекали по моим щекам.

5.

Еще один день, еще один благотворительный аукцион, посвященный сбору средств для адвокатов, оказывающих юридических услуг политзаключенным в стране, название аукциона я не могла даже произнести еще до того, как выпила три фужера шампанского из бутылки, которая была произведена еще до моего рождения, стоимость такой бутылки была такой высокой, что я собиралась пить как можно больше, чтобы убрать плавающие перед моими глазами, преследующие меня образы.

Последние несколько недель я была занята, как пчела, и примерно была в два раза более измотанной и склонной жалить всех, кто попадался мне под руку, хотя надо признать в моем случае, только своими язвительными репликами. Главное я тратила каждую свободную минуту на пополнение продукции, увеличивающей продажи, занималась контролем за производством, отслеживала повседневную деятельность и потенциальные тенденции, готовилась для оживленного модного показа года… постой, о чем я начала тебе говорить в самом начале?

Ну, правильно, … о том, что я была слишком занята, чтобы дышать, и, следовательно, была слишком занята, чтобы думать, особенно о никчемном плейбое с красивыми зелеными глазами и улыбкой, которая была слишком очаровательной.

Все-таки благотворительный аукцион внес хорошее изменение моего жизненного темпа за последние дни. Он проходил в доме одного из друзей Гранта, уродливом викторианском монстре, (это я о доме, а не о друге) не типичном для Сан-Франциско, отличающемся своими закидонами по поводу лилового оттенка домов, с собственным садом, больше, чем сам дом, наполненным редкими орхидеями и лилиями, и другими экзотическими цветами, о названии которых я даже не могла догадываться и не знала, что такие вообще существуют, их аромат наполнял ночной воздух, пока я и Лейси бродили по саду.

Это была моя официальная причина, присутствия на этом аукционе, чтобы дать Лейси выговориться и оказать эмоциональную поддержку. Лейси представляла из себя дымящийся вулкан потому что событие года — свадьба была уже на носу, и она настояла, что не будет лицом «Devlin Media Corp.» на благотворительном вечере без меня, с экстренным мартини у нее в руке и колючей остротой на кончике моего языка, и вот она уже улыбнулась и болтала с потенциальными клиентами, готовыми сделать пожертвования.

— Итак, я давно хотела тебя спросить, как дела? — поинтересовалась Лейси, как только мы отошли от очередной группы — нефтяных магнатов, наверное, хотя, честно говоря, в какой-то момент все миллиардеры стали мне казаться на одно лицо. Тысячедолларовые костюмы, накаченные прессы, одинаковые фальшивые улыбки. — Я не разговаривала с тобой так долго, что чувствую себя ужасно.

— Даже не беспокойся об этом, — сказала я. — У тебя «тарелка» для пожертвований переполнена, такого нет даже у большинства президентов. Кстати о тарелках…

Я зацепила самсу с подноса у проходящего мимо официанта и протянула одну Лейси, с наслаждением поглощая свою. Настойчиво просить сделать пожертвования скучающую «белую кость» общества было бесплодной работой.

— Бизнес идет отлично, — продолжала я. — Бюстгальтеры сметают с прилавков быстрее чем, если бы я генетически срастила их с соколами. И шоу с «Blossom» продвигается великолепно! Я уже поговорила с несколькими разными консультантами, и Анжелина дает мне много советов, мы сократили список до десяти нарядов на подиуме, и завтра у меня будет кастинг моделей.

— Это фантастика! — с улыбкой ответила Лейси, прежде чем более серьезно добавить: — А как продвигаются более... личные дела...?

У меня пропал аппетит, но я смогла сохранить лицо нейтральным, заставив себя проглотить последний кусочек самсы, которая вдруг почему-то показалась мне похожей на камень. Она опустилась мне в живот, просто упав таким же камнем вниз, я отвернулась от Лейси, ночной ветерок от залива шуршал листвой деревьев.

— Это... ну, никогда не должно было быть идеальным.

— Никогда? — спросила Лейси, намекая сильнее, чем самый отчаянный игрок в шарады.

— Никогда, — твердо ответила я. Сейчас самое последнее, чего мне еще не хватало, чтобы Лэйси заставила меня усомниться в принятом мною решении.

Она вздохнула.

— Все в порядке. Так как продвигается, что не идеально?

Я осушила свой бокал шампанского и заменила его полным у одного из проходивших мимо официантов, с такой ловкостью, что даже актерский состав «Форсажа» был бы впечатлен.

— Ну, он держится на расстоянии, как я и просила.

— Но? — опять спросила Лейси.

— Но… ничего. — Но я скучаю по нему. И продолжаю чувствовать разочарование, когда он не показывается мне на глаза, хотя сама же и просила его об этом. Но я ничего не могу с собой поделать, и вспоминаю, как нам было весело вместе, как мы дурачились в воде, как мы спасали магазин в последнюю минуту, как в гардеробной мы занимались сексом и его тело врезалось в мое...

Я ничего не могу поделать, но мне хочется его вернуть, насколько бы плохой это не была идея, я знаю, но ничего не могу поделать.

— Вы не виделись с тех пор, — скептически переспросила Лейси. — Совсем. Не виделись.

— Ой, подожди-ка, я видела его… в светской хронике, — съязвила я.

Острая боль от горечи пронзила меня, как истину, от самого моего заявления. Я могла забанить Ашера в своей жизни, но я не могла забанить Ашера быть знаменитой личностью в СМИ. Я видела его в светской хронике почти каждый день и всякий раз у него на руке висела другая девушка, которая умудрялась быть тоньше, светлее и еще более полураздетой, чем предыдущие.

Я поморщилась от пузырьков моего нового шампанского.

— Давай поговорим о чем-нибудь более радостном, например, о полиомиелите.

— Я вообще ничего не знаю о полиомиелите, — сообщила мне Лейси с каменным лицом.

Я слегка ударила ее по руке.

— Я шучу, дурочка. А если серьезно, давай поговорим о чем-нибудь счастливом прежде, чем у меня начнется пьяный лепет. Как... о, привет, твоя свадьба! Это действительно счастливое событие! Как все продвигается? Это все розы и шампанское, или это просто очень много роз и шампанское?

Лейси как-то умудрились содрогнуться и улыбнуться одновременно.

— Подруга, знаешь, я с нетерпением жду, чтобы стать миссис Девлин причем намного больше, чем святой с нетерпением ждет Судного дня, но на данный момент тема планирования свадьбы вызывает у меня ассоциацию с роем пчел, поэтому давай больше пока не осуждать эту тему, считай, что она упала на пол и провалилась в подвал, вот как далеко, поэтому стоит о ней пока забыть. Что-то еще!