Джинни вздохнула:

– Виктор, конечно, скотина, но Эндрю сам себе худший враг. Он ни с кем не дружит, редко посещает вечеринки, а когда приходит, никогда ни с кем не танцует. Мы как-то побаиваемся его, все-таки он герцог. Некоторые думают, что он считает себя выше нас.

– Мне кажется, он стесняется, – сказала Эмили. – И может, не умеет танцевать. – Если бы она была такой затюканной своим семейством, как бедняга Эндрю, то тоже чувствовала бы себя в обществе как рыба, выброшенная на берег. – Я знаю, что его отец умер, когда ему было одиннадцать, – продолжала она. – А что случилось с его мамой?

– О, она умерла, когда Эндрю был еще совсем маленьким, – ответила Джинни.

Это многое объясняло. Сердце Эмили затопило сочувствие к юноше. Она взглянула на Джинни и Питера:

– Идемте! Давайте немножко поддержим Эндрю.

Он даже слегка перепугался, когда они втроем налетели на него с поздравлениями, а потом застенчиво улыбнулся. Эмили умела поддерживать разговор, и неловких пауз не возникло. А еще она любого умела расшевелить. К тому времени, когда Эндрю пошел ставить лошадь в конюшню, она уже решила, что ей ужасно нравится этот парень.

Он не заставлял ее сердце трепетать, а пульс учащенно биться. Они были одного возраста, но себя она считала женщиной, а Эндрю – всего лишь мальчиком, хотя и красивым, как все Фицаланы. Чего ему не хватало, так это лоска.

И друзей. Ну, все это можно предоставить ей.

Глава 10

Не все оставались до конца праздника. Как на любой сельской ярмарке, толпа то наплывала, то рассеивалась. Марион больше всего хотелось оказаться дома и вытянуть ноги перед камином, но об этом не могло быть и речи. В качестве одной из гостий герцогини она чувствовала себя обязанной остаться до конца праздника, тем более что ее милость прислала посыльного сообщить, что одна из карет доставит ее с сестрами на поле, где будет разыграна какая-то давно забытая баталия между роялистами и «круглоголовыми». Это была большая честь, поскольку многим гостям предстояло добираться до места пешком.

Феба была подавлена. Она имела неосторожность, ни к кому конкретно не обращаясь, беспечно заметить, что мистер Гамильтон целую неделю не заглядывал к ним в коттедж, и это дало пищу для слухов. Теперь Марион не спускала с нее глаз.

Эмили была в приподнятом настроении. Она с нетерпением ждала битвы между роялистами и «круглоголовыми». Это звучало так романтично. Она внимательно слушала бессвязный отчет Клэрис о том, что им предстоит увидеть.

В конце концов Клэрис устало вздохнула.

– У меня лучше не спрашивать, – сказала она, – история навевает на меня скуку. Вот если бы мой Освальд был здесь, он бы ответил на все ваши вопросы.

– История навевает на вас скуку? – поразилась Феба. Марион поспешила вклиниться:

– Нам далеко ехать, Клэрис?

– Недалеко. Всего лишь на другую сторону Прайори. Прибывшая карета выглядела такой старинной, словно ее умыкнули из музея. Интересно, это Брэнд постарался? Таков его метод управления поместьем – экономия на всем? Неудивительно, что родные его недолюбливают.

Они прибыли на поле и заняли места на небольшом взгорке, с которого открывался отличный обзор. Здесь к ним присоединился мистер Льюис, новичок в Лонгбери, которого Марион встречала после церковной службы в прошлое воскресенье. Ему было не больше сорока, он говорил с непринужденной уверенностью и был достаточно красив, чтобы вызывать интерес у женщин.

Марион смотрела на поле. Брэнд был там, одетый в стальной шлем, простую куртку и короткий плащ, прикрывающий плечи. Очевидно, ему предстояло быть командиром «круглоголовых». Платье лорда Роберта в истинно роялистском стиле было гораздо пышнее. В его шляпе было больше перьев, чем в петушином хвосте. Большинство роялистов сидели верхом на прекрасных лошадях. Все «круглоголовые» были пешими. Марион сочла это несправедливым.

– Почему они стоят кругом? – поинтересовалась Феба. – Почему не сражаются?

– Они становятся в позицию, – пояснил мистер Льюис. – Видите, лорд Роберт исполняет роль короля Карла, а мистер Гамильтон представляет Оливера Кромвеля. Когда загорится костер, сражение начнется.

– Роялисты выглядят как фаты, – заметила Феба. Клэрис кивнула.

– Они смотрятся смешно, разряженные в пух и прах, не так ли? Но не забывай, Феба, мы на их стороне, поэтому ты должна болеть за них. – Обращаясь к Марион, она добавила: – Мы, Фицаланы, всегда были роялистами.

Если что-то и могло вызвать симпатии Марион, так это положение ущемленного. Она знала, на чьей она стороне.

Поскольку небо начинало затягиваться тучами, костер, к радости толпы, разожгли рано. Зарокотали барабаны, и битва началась. Правда, это был скорее балет, чем сражение. Не звучали выстрелы, не опускались копья, и использовалась лишь плоская сторона мечей. Несмотря на все это, в представлении чувствовался драматизм. Барабаны выбивали непрерывную дробь; роялисты и «круглоголовые» испускали боевые кличи, от которых кровь стыла в жилах; лошади бросались вперед и отступали; мужчины падали друг на друга, словно все происходило на самом деле, и все это время роялисты медленно отступали. Когда король и его сторонники побежали с поля и роялисты атаковали «круглоголовых», чтобы не допустить пленения короля, толпа обезумела.

Взгляд Марион метнулся к Брэнду и его отряду. Недрогнувшие и неумолимые, они шли вперед. Когда толпа начала их освистывать, Марион вдруг закричала слова поддержки. Феба взглянула на сестру и последовала ее примеру. Наблюдатели, стоявшие поблизости, перестали свистеть и недоуменно уставились на них. То же самое сделал и Брэнд, и выпад мечом, который он легко мог отразить, угодил ему в солнечное сплетение. Брэнд упал на колени. Марион страшно перепугалась, но два его товарища помогли ему подняться.

Вот когда закончился балет и началось настоящее сражение. Мечи и копья полетели на землю, шляпы с перьями в сторону, мужчины спешились или были стянуты с лошадей. Они набросились друг на друга с кулаками, словно это была обычная уличная потасовка.

Их командиры не могли остановить боя. Брэнд и лорд Роберт бегали туда-сюда по полю, растаскивая дерущихся; Эндрю, все еще верхом на лошади, сгонял убежавших лошадей в загон, а толпа кричала, свистела и улюлюкала.

– Не может быть, чтобы сражение проходило таким образом! – воскликнула Марион, повернувшись за подтверждением к мистеру Льюису, но его и след простыл. Похоже, прелестная миссис Чандос похитила его, пока никто не видел.

Клэрис ответила на ее вопрос. Ей пришлось почти кричать, чтобы ее услышали:

– Нет, конечно же! Роялисты должны выиграть эту схватку, но затронуты глубокие чувства, и битва всегда заканчивается одинаково.

– Затронуты чувства? – переспросила Эмили, стараясь перекричать рев толпы.

– Да, – прокричала Клэрис. – Лонгбери был расколот на роялистов и «круглоголовых» во времена короля Карла, и до сих пор ничего не изменилось. Почему, по-вашему, дедушка Брэнда ненавидел всех Фицаланов?

– Какие страсти! – воскликнула Марион.

– Именно так говорит и Освальд. К счастью, большую часть времени о старой ссоре не помнят. Только в случаях, подобных этому, она возобновляется.

– Какое варварство, – заявила Эмили.

– Если представление всегда так заканчивается, – вклинилась Феба, – почему его не отменят?

– Мы пытались. Местные жители не позволяют.

Брэнд скрипел зубами, оттаскивая друг от друга дерущихся. Он чувствовал себя глупо в одежде «круглоголовых» и не понимал, зачем позволил местным жителям уговорить себя на роль, которую раньше играл дедушка. Семейная преданность? Нечистая совесть? Еще один долг, который он считал себя обязанным заплатить? Он вновь чувствовал себя маленьким мальчиком, пытающимся завоевать дедушкино одобрение.

Он сбил с ног подмастерье кузнеца, схватил его за шиворот и как следует встряхнул.

– Иди помоги лорду Эндрю загнать лошадей, не то я выпущу тебе кишки! – Ему приходилось орать, чтобы перекричать вопли, свист и улюлюканье толпы.

Мальчишка сглотнул и заспешил прочь.

Брэнд покачал головой, оглядывая поле боя. Невозможно было вбить в головы простых людей, что им предопределено проиграть сражение, поэтому оно всегда заканчивалось потасовкой. Никто не хотел быть проигравшей стороной, и меньше всего он сам.

Очевидно, Тед Филдз, кузнец, обиделся на то, как обошлись с его подмастерьем. Целая гора мышц стала надвигаться на Брэнда. Он не отступал (один из его талантов) до самого последнего момента, затем сделал выпад ногой, и кузнец, отлетев, распластался в грязи. В воздухе едко завоняло лошадиным навозом.

– Бога ради, парень, пойди помойся, – с отвращением проговорил Брэнд.

Кузнец рассмеялся:

– Разве вы не знаете, мистер Гамильтон, сэр? Лошадиный навоз на удачу.

– Скажи это своей жене. Филдз поморщился.

– Ваша правда. Пойду-ка я лучше помоюсь.

Упали первые крупные капли дождя. Никого, казалось, это не волновало. Неофициальное сражение продолжалось. Будет несколько сломанных носов и подбитых глаз, но никаких серьезных увечий. В конце дня все почистятся и будут наслаждаться пинтой эля в монашеском амбаре или шампанским в Прайори.

Подумать только – он отказался от Брайтона ради этого! Не подчинись он зову долга, в эту минуту они с Эшем сидели на каком-нибудь цивилизованном обеде в отеле «Замок», где Эш снимает комнаты.

Эш умеет радоваться жизни. Он никогда не отказывает себе ни в хорошеньких спутницах, нив постельных наслаждениях.

В этом проблема. Брэнду до чертиков наскучили красивые женщины. Они и гроша ломаного не стоят по сравнению с Марион Дейн…

Марион Дейн. Он все еще не мог ее раскусить. Она постоянно меняется. То от нее веет теплом, то холодом. Когда теплом – она очень, очень хороша, когда холодом – просто ужасна. Он с улыбкой повернулся и… наткнулся прямо на кулак мальчика мясника. От удара у Брэнда перехватило дыхание, но не более. Шестнадцатилетний Билли, напротив, взвыл от боли.