Рауль нагнулся, медленно и обстоятельно поцеловал ее, затем уткнулся лицом ей в шею.

– Это и есть то важное дело, о котором ты хотела со мной поговорить?

Лес замерла под сладостной тяжестью его головы.

– Нет, – проговорила она.

Когда Рауль приподнялся, чтобы посмотреть, отчего она проговорила это слово таким бесцветным тоном, Лес потянулась за конвертом, лежащим на ночном столике.

– Пришло тебе сегодня.

Она передала письмо Раулю, наблюдая за выражением его лица. Когда он перевернул конверт, глянув на нетронутый клапан, Лес добавила:

– Я не открывала его, хотя, признаюсь, мне и хотелось. Я не знала, что Триша переписывается с тобой.

– Я получил всего два письма. – Рауль рассеянно изучал конверт, но не потрудился его открыть.

– О чем она пишет?

– Прочитай сама. – Он протянул Лес письмо.

– Нет. – Она отрицательно покачала лежащей на подушке головой.

Лучше ей не знать личных излияний дочери, адресованных Раулю. – И я не хочу. – Он бросил конверт назад на ночной столик.

– Я так и не собралась поговорить с ней о нас.

– Почему?

– Я не была уверена, что мы вместе надолго. – Лес изучала еле заметную белую полоску старого шрама на его груди, след лошадиного копыта. – Я не была даже уверена, что мне этого хочется.

– А теперь? – Он внимательно наблюдал за ней.

– Теперь мне хочется, чтобы ты играл в моей команде, – небрежно ответила Лес.

– А что, если этого не захочет Роб? Или твоя дочь? – спросил Рауль.

Лес задумалась над первой частью его вопроса.

– Роб хочет играть в поло и хочет научиться играть хорошо. Я полагаю, что, независимо от того, что он думает о тебе лично, он все еще верит, что ты можешь ему в этом помочь. Триша – совсем иное дело, – признала она с тяжелым вздохом. – Думаю, что не могу уже более откладывать на потом и должна написать ей о нас. Может быть, у нее будет время, чтобы пережить это и успокоиться до того, как мы встретимся. Впрочем, все станет ясно в ноябре, когда она приедет домой на каникулы. Триша всегда удивляет меня. Она никогда не поступает так, как, мне кажется, должна поступить.

– В ноябре. Это совсем скоро. – Рауль погладил нежную округлость ее плеча.

– Ты ведь приедешь еще до конца месяца, не правда ли? Мы проведем вместе праздники, перед тем как вы с Робом начнете в декабре отбирать игроков для вашей команды.

– Думаю, смогу это уладить.

Лес положила руку на грудь Раулю.

– Как ты думаешь, обед уже готов?

– Может, сначала «аперитив», чтобы возбудить голод, – предложил Рауль, и его рука скользнула ниже, на ее живот.

– А как твое плечо?

Ответом был поцелуй. И Лес сочла ответ более чем убедительным.


Поздно вечером она написала Трише длинное послание. Это было самое трудное письмо, которое Лес доводилось когда-либо сочинять. Она тщательно подбирала каждое слово, чтобы смягчить удар, и, не сообщая прямо о своей связи с Раулем, всего лишь намекала на нее. Когда на следующий день она передала письмо Эктору, чтобы тот отправил его вместе с прочей почтой, ее одолевали дурные предчувствия. Но дело было сделано, и теперь Лес по крайней мере была свободна от ощущения вины за то, что скрывает от дочери правду.

25

В пятницу сразу же после завтрака Лес вышла из дома и остановилась, поджидая, пока ее нагонит Эктор. Темную соболиную шубу она перебросила через руку. Для поездки вполне достаточно легкого костюма, который она надела сегодня утром, – в белом льняном жакете ей не будет холодно в весенней пампе в эти ранние утренние часы. Она бросила взгляд на автомобиль, стоящий перед серым каменным домом. Рауль уже укладывал в багажник последние чемоданы. Несмотря на то что Лес с Робом не намеревались улететь в Штаты ранее воскресенья, было разумнее провести последние несколько дней в Буэнос-Айресе, где в субботу должен был проходить матч по поло.

– Эктор, еще есть время передумать и поехать на матч вместе с нами. – Лес сделала последнюю попытку убедить старика сопровождать их.

– Estancia не сможет обойтись без меня три дня, – стоял на своем Эктор. Затем под его пышными усами показалась улыбка. – Я не преувеличиваю. Это сущая правда.

– Да, я вам верю, – вздохнула Лес.

Ей было очень жаль расставаться с ним так скоро. Когда они подошли к автомобилю, Лес остановилась, с грустью глядя на этого неунывающего человека, с которым так подружилась.

– Эктор, я буду скучать по вас… по нашим беседам и по нашим прогулкам верхом.

– Мы все будем скучать по вас, сеньора Лес. Вы наполнили этот дом светом. – Его темные глаза казались более ясными и нежными, чем обычно.

К ним подошел Рауль, но его внимание было устремлено на двух человек, копавших ямы возле самого фундамента дома.

– Что делают эти рабочие? – хмуро спросил он.

Эктор, улыбаясь, посмотрел на Лес.

– Сажают виноградные лозы. Я помню, что вы сказали, сеньора Лес. В следующий раз, когда вы к нам приедете, эти серые стены будут покрыты зеленью, и дом не станет казаться таким холодным.

«В следующий раз, когда вы приедете». Эти слова звучали словно эхо ее мыслей. Она хотела вернуться – в Аргентину, в пампы, в estancia. Эктор хотел, чтобы она вернулась. Она надеялась, что того же желает и Рауль, хотя старалась не загадывать так надолго вперед. Но Рауль никак не отозвался – ни на намерение Эктора украсить дом вьющимися лозами, ни на слова старика о возвращении Лес. Хмурая усмешка сошла с его лица, оставив одну лишь холодную бесстрастность.

Повернувшись, Рауль открыл дверь автомобиля.

– Пора ехать.

– До свидания, Эктор. – Лес сжала руку старого наездника и расцеловала его в обе щеки.

– Здесь, в Аргентине, мы говорим на прощание chau. Слишком много итальянцев, – проговорил Эктор, скрывая свои чувства под объяснением, почему аргентинское словечко так напоминает итальянское ciao.

Он нежно пожал руку Лес.

– Chau, – улыбнулась Лес и, чувствуя нетерпение Рауля, направилась к машине.

Усевшись на переднее сиденье, она, чтобы замять неловкость, стала пристраивать на коленях свою шубу. Рауль захлопнул дверь. И Лес на миг пожалела, что Роб не едет вместе с ними, а вместо этого предпочел добираться до Буэнос-Айреса со всеми прочими игроками. Впрочем, она тут же одернула себя: провести втроем в машине более четырех часов пути было бы, вероятно, нелегко. Все чувствовали бы немалое напряжение. Естественно, что Роб выбрал общество товарищей. Иногда она понимала, что воспринимает все слишком обостренно и находит сложности там, где их нет.

Рауль сел за руль, Лес обернулась и помахала на прощание Эктору. Машина тронулась с места, и перед взглядом Лес в последний раз поплыли суровый, старый дом, крыши над каменными конюшнями, зеленые поля для поло. Широкие листья эвкалиптов создавали шатер над длинным подъездным путем, отбрасывая на ветровое стекло узорные тени. «В следующий раз, когда вы приедете…» Лес опять вспомнились эти слова, и она спросила себя: когда это будет?

– Фургон с лошадьми уже выехал?

– Почти час назад, – ответил Рауль.

– Видимо, Роб встретит нас в отеле. – Лес глянула на неулыбчивое лицо Рауля и заметила, как он грустен и задумчив. – Что-то неладно?

– Нет.

Ответ казался непривычно резким и кратким. Рауль протянул руку, включил радио и, покрутив ручку, нашел какую-то музыку, чтобы заполнить тягостную тишину. Рауль часто становился молчаливым перед ответственными матчами. Как он однажды сказал Лес, это был его способ сосредоточиться на стратегии игры. Она не стала вторгаться в его размышления и вскоре углубилась в свои собственные мысли.


Весенний Буэнос-Айрес восхитил Лес. Палисандровые и райские – paraiso – деревья, выстроившиеся вдоль городских улиц, щедро украсились розовыми и желтыми цветами. Почти на каждом углу благоухали цветочные киоски – буйные всплески красок, живых и ярких, словно на палитре художника.

Лес обнаружила, что гораздо интереснее разглядывать улицы в боковое окно автомобиля, чем смотреть перед собой на дороги, по которым они проезжали. В этом вихрящемся водовороте машин мог чувствовать себя свободно только записной сорвиголова, бесшабашный удалец, но Рауля, казалось, совсем не тревожили сумасшедшие зигзаги, которые выписывали идущие впереди и рядом с ними автомобили, беспорядочно перестраивавшиеся из линии в линию.

Лес узнала фасад отеля, в котором они останавливались прежде. Машина резко затормозила, и швейцар в ливрее степенно подошел, чтобы открыть для Лес дверь. Она подождала на широкой лестнице у входа, пока из багажника выгрузят чемоданы. Рауль сказал швейцару что-то по-испански, а затем присоединился к Лес и, взяв ее под руку, повел в гостиничный холл. Его лицо оставалось все таким же озабоченным и задумчивым, почти мрачным.

После того как они зарегистрировались, портье проводил их в номер с двумя спальнями. Заглянув во вторую спальню, Лес заметила, что в стенном шкафу висят вещи Роба – бриджи и рубашка для поло.

– Думаю, Роб уже побывал здесь и ушел.

Рауль, стоявший около окна, выходящего на город и Рио-де-ла-Плата, даже виду не подал, что услышал ее. Лес замялась в нерешительности, а затем пошла в ванную, чтобы освежиться с дороги. Когда она вернулась через несколько минут, Рауль все еще стоял около окна, даже не сменив позы.

Лес смотрела на него, не зная, как поступить, затем подошла к окну и, постаравшись улыбнуться, спросила как можно беспечней:

– О чем ты думаешь?

Какой-то миг Рауль пристально смотрел на Лес, словно перед ним стоял чужой для него человек. Она неожиданно ощутила неловкость.

– Пойдем.

Он обнял ее за плечи и повернул от окна.

– Я хочу, чтобы ты кое на что поглядела.

И он подтолкнул Лес к двери.

– Куда мы идем? – спросила она, но Рауль не ответил.