– Ах вот как? Я не буду показываться ей на глаза, – Триша нашла простое решение.

– Но ей все равно кто-нибудь об этом расскажет. Следовало бы одеть что-нибудь получше, Триш. Тут многие тебя знают. Тебе разве безразлично, что подумают люди, когда увидят…

– Понимаю, – прервала его девушка, – когда увидят кого-либо из Кинкейдов в отрепьях. Всем, по-видимому, удобно забывать, что я не только Кинкейд, но еще и Томас. Почему ты так на этом зациклился?

– Не знаю… – Роб безнадежным жестом запустил пальцы, как гребень, в свои длинные волосы. – Должно быть, это из-за игры. Мне так хотелось завоевать этот кубок.

– Мы все хотели, чтобы ты его выиграл, – напомнила Триша.

Лицо юноши вновь вспыхнуло от гнева.

– Я и не думал, что ты сможешь меня понять, – хрипло пробормотал он.

– Почему? – Триша терпеть не могла, когда Роб пытался показать свое превосходство.

– Потому что я – Кинкейд! – воскликнул брат, словно считая, что это яростное заявление достаточно хорошо все объясняет и больше добавить к нему нечего.

– Ну и что из того? Ты не один такой на этой земле. У нас с два десятка родственников! И все они тоже Кинкейды.

Роб повернулся и привалился к горячему боку лошади, закинув руку на ее мокрую от пота спину.

– Но именно я играл сегодня, – еле слышно проговорил он.

Голос юноши прерывался от горечи. Он жестоко казнил себя за проигрыш.

У Триши мигом пропала вся злость. Меж ними постоянно случались столкновения. Чаще всего они начинались, когда она приходила в бешенство, сытая по горло разными проклятыми благородными идеями, которые брат вбивал себе в голову. Но она редко могла сердиться на него долго. Триша обошла лошадь и встала рядом с Робом, прислонясь плечом к холке солового коня и скрестив руки на груди. Ростом девушка была невелика – пять футов и пять дюймов, почти на голову ниже брата, но она никогда этого не замечала. От коня шел крепкий запах лошадиного пота – запах, который ей всегда нравился.

– Роб, кроме тебя, в команде еще три игрока. У двоих из них – гандикап в пять и шесть голов. И они тоже делали ошибки. Не ты один.

– Я должен был играть лучше, – проговорил он, ковыряя траву носком сапога.

– Роб, что ты заладил одно и то же? Ты можешь поговорить по-человечески?! – сердито воскликнула Триша.

Он наконец-то посмотрел на нее. Выражение его лица было настолько серьезным и напряженным, что Триша почти испугалась за брата.

– Ты не знаешь, что это такое – серьезно играть в поло, не так ли? Для тебя это всего лишь забава верхом на лошади. Но все не так-то просто. Поло – это позиция, которую игрок занимает в каждую минуту игры. Это всегда позиция…

Но Триша остановила его прежде, чем он успел начать лекцию по тактике игры в поло.

– Не наседай на меня всерьез. Я только хотела отвлечь тебя от тяжелых мыслей.

Роб шагнул в сторону, нагнулся за скребницей и начал чистить влажные бока и спину солового.

– Мне надо больше тренироваться.

Она взъерошила его волосы, примятые шлемом, ловко увернулась, когда Роб попытался смахнуть ее руку, и протараторила:

– Наш Роб в дружбе с делом, в ссоре с бездельем – бедняга Роб не знаком с весельем.

– Как оригинально, Триш, – насмешливо проговорил он. – Ходячее собрание пословиц и поговорок. Подозреваю, что все эти твои вечеринки делают тебя такой банальной и пошлой.

Его губы скривились в улыбке. Роб редко улыбался, и сейчас это означало, что он больше не сердится на сестру.

– Откуда ты знаешь о вечеринке? Я ведь не собиралась тебе ничего рассказывать, – засмеялась Триша. – Теперь честь обязывает тебя наябедничать обо всем Лес.

Роб, забавляясь, покачал головой.

– Как это мне в сестры досталась такая непоседа?

– Возмездие, дорогой братец, за то, что ты настолько совершенен. – Она шутливо ткнула его кулаком в ребра. – А знаешь, в настоящий момент ты далек от идеала. Что тебе сейчас надо, так это горячий душ и хороший секс. Они мигом развеют все невзгоды, которые тебя одолевают. – Триша рассмеялась, увидев, каким испуганным стало у брата лицо, шлепнула его по заду и пошла к стоящим поодаль лошадям. – Пока ты об этом размышляешь, я отведу Клоувера, Стоуни и Ханка к трейлеру, а затем вернусь за остальными.

Роб смотрел, как она отвязывает лошадей и уводит их с поля. Честно говоря, брат с сестрой не слишком-то между собой ладили. Несмотря на то что Роб был на полтора года старше, Триша никогда не относилась к нему как к старшему. Из-за того, что Роб в начальной школе остался на второй год, она догнала его и там, ну а что касается реальной жизни, то Триша считала себя куда лучше разбирающейся в ней, чем брат. По поводу себя и Роба она любила приводить в сравнение уксус и масло: можно трясти их в сосуде сколько угодно, но они никогда не смешаются. Каждый будет сам по себе.

Чувствуя, насколько он вымотался за игру, Роб потянулся, разминая плечи, сведенные усталостью. Горячий душ, о котором говорила Триша, это действительно неплохо. А вот что до второго совета… Роб почувствовал, как вспыхнуло и покраснело его лицо. Наверное, со стороны видно даже под загаром. Его до сих пор приводили в замешательство ее разговоры о сексе – возможно, оттого, что он знает, что парни делают с девушками. Может быть, нет ничего плохого, если и он сам проделает все это с чьей-нибудь сестрой, но с его собственной – пусть никто даже и не пытается.

Он нахмурился, смутно встревоженный. Он чувствовал себя хорошо только на поле для поло и, должно быть, больше почти нигде. Как славно ощущать под собой стремительно несущуюся лошадь. Он любил эти мгновения, когда обостряются все ощущения и сердце бьется где-то у самого горла. Возможно, в том-то и вся беда. У него было такое приподнятое настроение перед этой игрой и он так высоко взлетел во время самой игры, что теперь, после поражения, ему придется долго падать куда-то вниз. На самое дно.

Он невидящими глазами смотрел на скребницу, которой водил по взмокшей от пота лошадиной спине. Хватит разводить нюни. Он хорошо играет в поло – не так хорошо, как мог бы, но у него есть еще большой запас. Есть куда расти. И есть решимость полностью раскрыть свои возможности.

Вот с этого-то и начинаются его внутренние противоречия. Роб гордился тем, что он – Кинкейд. Сколько он себя помнит, это делало его «кем-то». Кем-то значительным. И все же он хотел большего, чем просто оставаться чьим-то сыном или внуком. Он рос, окруженный сыновьями и дочерьми людей из богатых и влиятельных семей, вместе с ними ходил в приготовительную школу. Происхождение открывало двери в обществе и в деловом мире. Быть чьим-то сыном – этого вполне достаточно, чтобы стать руководителем в семейной корпорации и занять, как правило, специально изобретенный для такого случая пост с небольшой ответственностью, а то и безо всякой ответственности вообще. И все это знают.

Но на поле для поло все по-другому. Здесь никого не заботит, кто он такой. Значение имеют только его спортивные способности. Роб не получает особых поблажек от товарищей по команде, а уж от противников – тем более. И у него есть только один способ попасть в элитный круг всадников с высоким рейтингом – совершенствовать свою игру. Вход в этот круг не откроют ни деньги, ни семейные связи. Поло – как и все другие виды спорта: здесь человека ценят за его достижения, а не за происхождение.

Роб чувствовал, как пульсирующая боль словно распирает его голову изнутри. Он приложил руки к вискам и сильно сжал их, пытаясь унять стучащие внутри молоточки. Всякий раз возникает одна и та же проблема: чего бы он ни достиг, это заставляет его желать еще большего. Быть Кинкейдом – этого недостаточно. Триша была права, когда говорила, что Кинкейдов – десятки. Он хотел быть особенным. Он хотел получить все.

Но он не мог бы облечь это желание в слова. Высказанное даже мысленно, даже про себя, оно прозвучало бы как чрезмерная жадность. Он посмотрел в направлении, куда ушла сестра, и подумал: чувствовала ли она хоть раз то, что чувствует он? Навряд ли. Триши почти не было видно – ее заслоняли мощные лошадиные крупы, сверкавшие на полуденном солнце. Лошади удалялись неспешно, девушка, не торопясь, вела их к конюшням.

И тут Роб увидел всадника, ехавшего в том же направлении, наперерез сестре. Он сразу же узнал его. Аргентинец Рауль Буканан, номер четвертый из команды черных, который на протяжении всей игры преследовал Роба как злой рок. И юноша ощутил, как рот его заполняет горечь – вкус поражения. Он в гневе отвернулся, отбросил скребницу и, схватив кусок замши, стал протирать насухо спину солового.

Сегодняшняя игра значила для него очень много не только из-за жажды победы. Если бы он победил, он мог бы использовать свою победу для того, чтобы убедить отца разрешить ему хотя бы на год отложить поступление в университет и полностью сосредоточиться на тренировках. Насчет матери он не беспокоился. Лес всегда становится на его сторону, всегда готова выслушать и всегда готова помочь, даже если не понимает его.

Отец – другое дело. Роб знает, что его никогда не удастся переубедить. Хорошее образование, колледж – только об этом он и говорит. Он не желает видеть, что если в их семье и есть человек с головой, то уж никак не Роб, а Триша. Она с легкостью, играючи, одолевала школьную премудрость, в то время как Роб вынужден был бороться за то, чтобы его оценки были достаточно высоки и ему позволили бы играть в поло в школьной команде. Просидеть за партой еще четыре года – от одной только мысли об этом становится тошно. Нет, пусть уж Триша становится юристом.


Несколько зрителей, с комфортом наблюдавших за матчем из своих автомобилей – некоторые из них даже наслаждаясь шампанским и икрой на импровизированных застольях прямо здесь же, на краях игрового поля, – теперь разъезжались. Один из автомобилей преградил Трише путь – водитель ждал просвета в веренице машин на клубной дороге. Девушка остановила лошадей и тоже стала ждать, отсутствующе поглаживая лоб серого мерина, уткнувшегося в нее головой.