Лес отвернулась, прежде чем Рауль успел прочитать по ее лицу, о чем она думает.

– Да, получила. Очень полезные сведения, – сказала она, не глядя на него.

Надо отвлечься. Думать о чем-нибудь другом. Она отыскала взглядом золотистого жеребца, спокойным шагом выступающего по беговой дорожке вдоль трибун.

– Смотрите, это – Вагабонд, лошадь под седьмым номером.

– Красивое животное, – заметил Рауль.

Диана Чандлер, сидевшая сзади них, не утерпела, наклонилась вперед и вставила с гордостью:

– Мы решили, что, если он покажет себя хорошо на этих скачках, выставим его в октябре на Арк.

Приз Триумфальной арки, общеизвестный в международных беговых кругах как Арк, – это самое значительное и престижное связанное со скачками событие во Франции. Соревнование на дистанции в полторы мили, в котором лошади могут принимать участие начиная с трехлетнего возраста, чаще всего определяло международного чемпиона года. Соперничать с ними могли только скачки на приз Дианы в Шантили и Королевский Аскот в Англии.

– Вы знаете, для меня это тоже важные скачки, – сказала Лес, обращаясь к Раулю. – Дело не только в том, что я хочу порадоваться за друзей. Вагабонд родился на племенном заводе моего отца в Виргинии. Даже более того, я была там в то время, когда Джейк сводил кобылу, мать этого коня, с Минстрелем, его производителем. Джейк никогда не был особенно высокого мнения об этом жеребенке, но мне он всегда нравился. Так что у меня к этому заезду личный интерес.

Пока Лес говорила, Рауль задумчиво изучал ее лицо, словно пытался отыскать в ней нечто большее, что он угадывал за ее утонченной внешностью.

– Кажется, вы хорошо разбираетесь в лошадях, миссис Томас.

– Я выросла на конном заводе в Хоупуорте, и поэтому меня всегда интересовали лошади.

Лес искусно обошлась с комплиментом Рауля, превратив его своим ответом в обычное замечание, но при этом почувствовала, что аргентинец стал относиться к ней с некоторым уважением, и это ей было приятно.

Тем временем лошадей отвели к стартовым воротам. До начала забега остались считанные минуты. Громкий гул голосов на трибунах стал стихать, сменившись напряженным ожиданием. Как только последняя лошадь оказалась за воротами, зазвенел стартовый колокол. Ворота распахнулись. Под рев зрителей участники заезда ринулись вперед.

Начальные несколько ярдов десяток лошадей неслись, казалось, сомкнутым строем, грудь в грудь. В одно яркое пятно, где трудно было что-нибудь различить, смешались разноцветные шелковые камзолы наездников, конские спины и мелькающие ноги всех мастей. Но уже на первом фарлонге [26] из плотной массы, мчащейся вдоль ограждения трибун, вырвались вперед лидеры. Лес успела мельком разглядеть зеленый с голубым камзол – цвета конюшни Чандлеров, – но лошади уже проскакали мимо и, вытягиваясь в цепочку, входили в первый поворот.

– Я вижу его! – воскликнул Вик Чандлер, не отрывая от глаз бинокля. – Он идет шестым.

Лес всмотрелась в середину цепочки скачущих лошадей и различила в ней золотистого Вагабонда. Он бежал легко и держался близко к лидеру. Лес потеряла его из виду, когда лошади свернули в поворот перед финальной прямой. Затем увидела вновь – Вагабонд обходил скачущую четвертой лошадь. Жокей неистово подгонял коня ритмичным движением поводьев, заставляя наращивать скорость. Со стороны не было заметно, что золотистый жеребец прибавил ходу, и все же он без всякого труда обгонял одного соперника за другим.

Когда все лошади вырвались на финишную прямую, впереди Вагабона оставался только фаворит заезда, и расстояние между ними сокращалось с каждым шагом. Зрители вскочили на ноги, сопровождая поединок за первенство ревом и аплодисментами. Но Лес затаила дыхание. Она словно сама напрягала все силы, помогая «недотепе» пробежать последние несколько ярдов. За два корпуса до финишной черты Вагабонд настиг фаворита, какую-то долю секунды скакал рядом с ним голова в голову и затем рванул вперед, пересекая финиш первым.

– Мы победили! Мы победили! – Диана возбужденно сжимала руку мужа.

Жокей в зелено-голубом камзоле привстал на стременах и, приветствуя толпу зрителей, победным жестом поднял хлыст, который так ни разу и не пустил в ход во время заезда.

– Поздравляю! – Лес обернулась, чтобы обнять Диану. Ей хотелось разделить с друзьями радость победы и гордость за свою лошадь, которую она видела на их лицах.

– Я знала, что он выиграет, – присоединилась Триша к общей бурной радости.

На табло вспыхнули официальные результаты забега, подтверждающие, что Вагабонд действительно пришел первым.

– Пойдем, Диана. – Вик Чандлер, сияя от удовольствия, обнял жену за плечи, уводя ее из ложи. – Нас уже ждут внизу, чтобы вручить приз.

– А у меня есть билеты, по которым можно получить выигрыш, – Триша со смехом достала из сумочки несколько листков. – Лес, я же говорила тебе, чтобы ты на него поставила. Кинкейды всегда побеждают, а Вагабонд это лошадь Кинкейдов.

Когда Чандлеры вышли из ложи, Триша повернулась было вслед за ними, затем остановилась и прикоснулась к руке Рауля:

– Я сейчас вернусь.

И это движение было таким интимным, что Лес буквально оцепенела. Она впилась глазами в Рауля, ожидая, что тот ответит Трише столь же интимным знаком, но аргентинец только коротко кивнул в ответ.

Триша ушла, и в ложе воцарилось молчание. Но не тишина. Над трибунами ипподрома висел гул возбужденных голосов, смеха, конского ржания. Лес безмолвно наблюдала, как внизу в специально отведенном месте для награждений Чандлерам вручают приз. Здесь же стоял, гордо выгнув шею, виновник торжества – Вагабонд. Его мокрая от пота спина сверкала на солнце.

– Хотела бы я, чтобы Джейк его увидел, – задумчиво проговорила Лес, вспоминая то чувство личной победы, которое испытывал отец, когда выведенная в его конюшни лошадь выигрывала на скачках.

– Уверен, он бы очень гордился.

Лес вздрогнула и очнулась от воспоминаний. Ответ Рауля напомнил ей, что она только что высказала свои мысли вслух.

– Еще бы не гордился. – Она избегала смотреть на Рауля. – После битв на поле для поло скачки должны казаться вам очень мягким и безопасным видом спорта. Горстка лошадей бежит по овальной дорожке. И все.

– Возможно, отчасти и так. Но я люблю шум и возбуждение ипподрома. – Рауль слегка улыбнулся, глядя на бушующую после заезда толпу зрителей.

Здесь смешались в одну кучу раздосадованные проигравшие, рвущие билеты в клочки, выигравшие, проталкивающиеся сквозь толпу к окнам, где выдаются выигрыши, и не теряющие надежды на выигрыш оптимисты, выбирающие победителей следующего заезда. А на поле всадники и жокеи – те-кто-чуть-было– не-пришли-первыми и те-кто-просто-принимали-участие-в-заезде – направлялись назад к конюшням. Жокеи в надежде, что в следующем заезде им достанется лучшая лошадь, а лошади – в ожидании заботливых рук конюхов и своей порции овса.

– Эта атмосфера вызывает у меня некоторую ностальгию, – сказал Рауль, вновь привлекая внимание Лес. – Подростком я работал на конюшнях при ипподроме в Буэнос-Айресе, и все это очень хорошо мне знакомо – предвкушение победы, разочарование и редкие минуты торжества.

Этот ответ возбудил ее любопытство.

– Тогда где же вы учились поло?

– Один владелец лошадей нанял меня работать на его конюшне. Он играл также и в поло. Я учился игре медленным и длинным способом – и зачастую неверным.

– Но вы добрались до самой вершины.

– Нет, еще не до вершины, – поправил Рауль. – Я еще не заработал рейтинг в десять очков.

– И вы не желаете успокоиться на достигнутом, – интуитивно догадалась она.

– А если вам представится выбор, миссис Томас, вы сами успокоитесь на малом, если можно добиться большего? Думаю, что нет, – усмехнулся Рауль. Он, казалось, понимал, о чем она только что думала, глядя на него и Тришу. Усмешка была ленивой, но, как ни странно, доброй.

– Возможно, вы и правы, – согласилась Лес, отвечая на его улыбку.

– Я не ожидал, что вы когда-нибудь открыто признаете, что я хоть в чем-нибудь прав. – Улыбка сделалась насмешливой, словно Рауль мягко подшучивал над недоверием к нему, которое Лес недавно выказала так явно.

– Иногда я говорю слишком поспешно и необдуманно, – призналась Лес, вынуждаемая к этому той легкой игрой слов, что завязалась между ними. Это было почти забытое ощущение, которое напомнило ей времена учебы в школе и университете. Она думала, что уже разучилась играть в эту игру, но флирт очень напоминает верховую езду – всякий, кто научился ездить верхом, никогда не утрачивает сноровки полностью.

– Это не всегда разумно, – сухо заметил Рауль.

– Не всегда, – согласилась Лес.

В ложу вихрем ворвалась Триша, и ее возвращение нарушило ту едва уловимую связь, которая начала возникать между Лес и Раулем. Девушка крепко сжимала в руке сумочку со своим выигрышем.

– На это не купишь настоящего Диора, но зато это даст средства на еще одно посещение того божественного магазина на улице дю Фобур Сент-Оноре, где продается все на свете из кожи и замши, – объявила она, а затем засмеялась: – Лес, когда мы вернемся в отель, напомни мне, что надо послать Вагабонду корзину яблок. А кроме того, пучок моркови. Ведь именно он выиграл все эти деньги.

– Верно, – улыбнулась Лес.

Она чувствовала, что ее подавляет безудержный оптимизм дочери. Рядом с ее юношеским напором и жизнерадостностью невольно ощущаешь себя безнадежно старой. Поэтому Лес была рада возвращению Чандлеров. Оба они – и Диана и Вик – все еще сияли от радости, не в силах успокоиться после победы, одержанной их лошадью.

– Вы еще не забыли, что мы должны выпить за победителя? – спросил Вик. – Думаю, сейчас настало самое время. Что скажете?

В сегодняшней программе скачек числилось еще немало заездов, но интерес к ним почти померк после столь яркого события, как победа Вагабонда, и потому Лес согласилась с предложением Вика. Они шумной гурьбой вышли из ложи и направились во внутренний паддок. По дороге Вик пересказывал отчет жокея о том, как вел себя «недотепа» во время забега. Это было скорее даже не отчетом, а хвалебной песнью.